Не стоит обманываться в данном случае применением слова «зондер». Дима даже понятия не имел о том, что такое «зондеркоманды» и какой сомнительной славой они покрыли себя в холоде Аушвица. Не читал мой товарищ мемориалов фашиста Хесса, не вникал и не хотел вникать в этимологию. Услышанное от кого-то, это словечко невесть как закрепилось в Мироновском лексиконе и стало частью самодельного сленга, который заменял моему другу литературный русский язык. Таким образом, обидеть нашего дорогого товарища Валеру Дима совсем не желал. «Зондерами» он называл всех тех, кто добился значимых успехов и мог быть примером для подражания в какой-либо области. Самым главным «зондером» современности считался Путин. Что же касается Валеры, то имею сказать следующее: психографический портрет этого прекрасного человека, несомненно, поможет любопытствующему гражданину в полной мере осознать суть цветовой иерархии душ.

Мы познакомились с Валерием Николаевичем Рыжовым на одном из вступительных экзаменов в университет, и он сразу поразил меня манерой беспрестанно улыбаться, а также огорошил заявлением, что собирается стать вовсе не менеджером по маркетингу, а батюшкой. На вид он был высок, худ, бледен, востронос и благолепен, как Иисус у Тициана. За прошедшие с момента нашей первой встречи семнадцать лет Валера заработал стойкую, как запах хлорки в бассейне, репутацию добряка, весельчака, вернейшего товарища и кромешного распиздяя. Его отличала практически полная индифферентность к мирским проблемам, а также заразная манера не заморачиваться по пустякам. Он ходил в длинном плаще, какие вышли из моды еще до нашего с ним рождения, а в руке носил дипломат, который обыкновенно бывал совершенно пуст, если бы не одинокая бутылка портера. Николаич (так мы называли нашего друга) имел свойство легко расставаться с предметами быта и не испытывал по этому поводу фрустраций, оставляя за собой след из потерянных ключей, документов, телефонов, зарядок, носков и запонок. Не склонный к рефлексии, он с хрустом проглатывал мелкие житейские неурядицы вроде заваленных экзаменов и всегда готов был принять друзей в доставшейся ему по наследству от бабушки двушке на задворках питерских окраин. Там, напившись сверх всякой меры поддельным вермутом, мы рассуждали о роли бога в жизни каждого из нас, и Николаич не раз признавался, что видит себя в большей степени столпом света, чем человеком, а еще умеет вылетать из тела, погружаясь в молитву. Обладающий сенсорным восприятием добра и зла, он сторонился нехороших людей и тщеславных замыслов. Блаженная простота нашего товарища была заразительна и приятна, поэтому Валера жил, окруженный доброжелателями, на лицах которых отражалась его странноватая улыбка, как бы говорившая всем на свете: «А вам не кажется, что нас где-то наебывают?» Мы с удовольствием прощали Николаичу его тихие странности и радостно разделяли мелкие бытовые неудобства, которые неизбежно возникали там, где он оказывался. Легкая святость этого необычного паренька в допотопном плаще была очевидна для всех. И пусть трактовка этой святости колебалась у разных людей в диапазоне от «красавчик» до «малахольный какой-то», Дима был, несомненно, прав в одном: на невидимой шкале близости к любому возможному моральному ординару Николаич давал сто очков форы кому угодно из нас. Я не готов обосновать этот тезис доказательно, но интуитивно убежден в его непреложной истинности. Любви и благодарности у Валеры всегда было столько, что можно солить и запасать на зиму.

Забавно бывало также наблюдать Диму и Валеру вместе. Если, к примеру, затевалась какая-нибудь вечеринка, я обыкновенно садился на диван в гостиной комнате со стаканом и сохранял в общем и целом неподвижность. Друзья же, напротив, двигались весьма много, но как-то совершенно по-разному. Миронов, единственный из нас, кто имел представление о том, как должен выглядеть окружающий мир, занимался организацией пространства. Он выдвигал журнальный столик на середину комнаты, доставал из необъятных недр своего рюкзака ароматические свечи и зажигал их, ходил туда-сюда из комнаты в кухню и назад со стаканами и тарелками, куда позже выкладывал морскую капусту и консервы из печени рыб тресковых пород. Валера также постоянно перемещался, но делал это без всякой видимой цели и смысла. Он бессистемно переходил из одной комнаты в другую, почесывал затылок, стоял некоторое время просто так, а затем направлялся, например, в кухню. Подобное броуновское движение могло продолжаться довольно длительное время, пока наконец все мы не упокаивались за столом, приведенные к единому знаменателю каким-нибудь недорогим коньяком.

Вспомнив о нашем блаженном друге, я, как всегда, заулыбался. Вот она – настоящая магия. Такой владеют лишь единицы. Есть люди, о которых просто приятно подумать и порадоваться, что они все-таки существуют на свете, живя вопреки специфике внешней среды, которая диктует нам исключительно злые помыслы и намерения. Я даже немного внутренне примирился с новой Диминой религией. Не так уж она и плоха, если высоко котирует Николаича. Один важный вопрос тем не менее оставался невыясненным: кто таков загадочный демиург у Мироновской вселенной и каковы его технико-тактические характеристики?

– А что за Абсолют такой? Это Бог? – для столь фундаментального вопроса обстановка была не совсем торжественной, но Диму это ни капли не смутило.

– Можно и Богом назвать, но тогда это единый Бог. Не христианский и не Аллах, а всеобщий Бог – Абсолют. Из него самоизвлекаются души. Но они сначала слабые, блеклые, и Абсолют отправляет их, новорожденных, в Великий Университет. Потом души, прокачавшись через земные воплощения, возвращаются назад, сливаясь с Абсолютом, делая Абсолют сильнее. Вот воссоединение с этим единым духовным началом и является конечной целью каждого из нас в бесконечной череде перерождений.

Я, конечно, всегда знал, что любая теософская беседа с Дмитрием Сильвестровичем заранее обречена на безыдейность по причине его глубокой дремучести в гуманитарных вопросах. Все-таки, если уж ты взялся презентовать нового Бога, постарайся быть поубедительней в деталях, а то рискуешь потерять адепта еще до первой мессы. Абсолют мне совсем не понравился. Рождает души, заставляет учиться неведомо сколько жизней, откармливает (от слова карма), а потом поглощает себе на пользу, как я ту корову, взращенную на зерновом питании. Какой-то спиритический каннибализм получается. Да и сама идея не совсем уж нова. Ей примерно две с половиной тысячи лет. Перед моим мысленным взором во весь свой средний рост встал Михаил Борисович Пиотровский в пиджаке болотного цвета и интерьерах эрмитажного лектория. Поправляя очки, сей ученый призрак изрек: «Если зороастриста правильно похоронить на вершине утеса без доступа к земляным червякам, его душа непременно сольется с Ахурамаздой». Смутное воспоминание еще из тех прекрасных времен, когда я всерьез отличал сасанидов от селевкидов. Следом за Михаил Борисовичем место на воображаемой кафедре заняла Валентина Евгеньевна Матросова^[2], мой преподаватель классической философии. Надрывно и иронично перевесившись через трибунку в университетском актовом зале, сия почтенная мегера молвила следующее: «В диалоге „Федр“ Платона предложена мифологическая картина, отражающая существование бессмертной души. Душа изначально пребывает в сфере чистого бытия, не причастного ничему временному и меняющемуся, в царстве чистых форм, идей или эйдосов. Человеческие души иногда имеют даже возможность заглянуть в занебесную область сверхсущностного бытия, но это дается с большим усилием, и далеко не все они способны на подобное. Души людей из-за своего несовершенства часто падают из сферы чистых форм и вынуждены проводить время здесь, на Земле, вселившись в то или иное тело, но все равно стремятся соединиться в цельности Эрота». Точно-точно. Древние мудрецы учили нас, что всемирная душа распределена равномерно между всеми без исключения людьми на свете. А потом уже дотошные и узколобые христиане слепили из нее по частям единого Бога…

Меня не покидало смутное ощущение, что я все это уже где-то слышал. Что Димина теория глубоко вторична и была многократно восславлена и развенчана на сотнях и тысячах не читанных им страниц. Чтобы донести эту несложную мысль до товарища, я решил оставить в покое древних философов и привлечь в свидетели кого-нибудь более современного и популярного…

– Мне это напоминает книжку «Империя Ангелов»… Вербера, кажется, – вслух продолжил я, – там примерно такой же заход был, там…

– Писатели все немножко пророки, – Миронов не дал мне договорить, – они что-то чувствуют. Эта перегородка между полушариями, она не совсем непроницаема, что ли. Какие-то сигналы могут проходить сквозь нее и, искажаясь, трансформироваться в различные истории. Откуда берутся сказки, книги про параллельные миры, та же фантастика, которую ты так любишь? Вообще все творчество, если вдуматься? Из левого полушария! Воспоминания прошлых жизней, знания о смежных измерениях, которые содержатся в левом полушарии, – они как бы цепляют сознание сквозь междинную перегородку. Подобные видения туманны и неясны, как отражение в старом зеркале, но обретают в голове автора вид фантастических сюжетов. Толкиен твой, например, явно видел что-то, выходящее за пределы известного нам пространства. И не случайно тема самопожертвования – ключевая во «Властелине колец». Долгий путь к трудной цели, осознание собственного предначертания и принятие выбранной судьбы. А в конце этот… хоббит отправляется в запредельные, недостижимые для смертного области, то есть как раз в объятия Абсолюта. Очень четкая аллегория.

Мне вспомнилось, что сам профессор утверждал, будто перестал пользоваться аллегориями с тех пор, как стал слишком ленивым, чтобы их замечать. Но как таковая мысль о том, что в некоторых книжках мир Духа просвечивает, будто призрак, сквозь бледное лицо автора, показалась мне на удивление гармоничной и правильной. В этой идее, по крайней мере, заложен поэтизм, а именно он – основа любого волшебства. Древние маги и колдуны всех племен и народов, сплетая свои неизменно ритмичные и зачастую рифмованные заклинания, не стали бы тратить время попусту на ненужные красивости. Если нужно найти точки стыковки реального и волшебного, я бы начал искать там, где буквы красиво складываются в слоги, а слоги – в рифмы.

– К тому же возможна связь с гидами, – продолжал свою лекцию по метафизическому естествознанию Дмитрий. – Тот же гипноз. В гипнозе практически любой человек может увидеть свои прошлые жизни. Существуют еще медиумы. Это такие люди, которые способны разговаривать с миром Духа, находясь в глубоком трансе. Они как бы умеют выискивать бреши в сплошном заборе, который воздвигнут между нами и Великим Университетом. По сути, медиумы – сбой в системе. Связи между мирами быть не должно, так же как и связи между полушариями мозга.

Тем временем я понял, что мы окончательно потерялись. Местность вокруг выглядела совершенно незнакомой. Теперь мы ехали вдоль какого-то длинного водоема – то ли речки, то ли вытянутого озера, а может, берега залива. Сама дорога казалась мне трагически живописной. Она была мрачна, словно иллюстрация к готическому роману, посыпана мокрой хвоей и явно не вела туда, куда надо, как и положено всем таинственным дорогам. Миронова это не смущало. Он воспринимал путь как часть приключения, не ставя перед собой задачу непременно попасть из точки А в точку Б как можно скорее. Лишние два часа в машине были для Димы ничем не лучше и не хуже, чем два часа в Антошиной гостиной рядом с небольшим камином, который от века служил мне погребальным костром лета.

– Самое интересное в том, – Миронов все не унимался, – что мы наверняка уже встречались в прошлых жизнях. Там у них, в мире Духа, все разделены по группам и помогают друг другу прокачивать качества на инкарнациях. Скорее всего, мы с тобой и есть как раз такие вот одногруппники, а потому нужны друг другу зачем-то здесь, на Земле.

Я вспомнил, что Дима уже больше года не отдает мне двести пятьдесят тысяч рублей долга и, видимо, помогает таким образом прокачать бескорыстие, терпение и нестяжательство.

– Души еще до воплощения договариваются, каким образом будут взаимодействовать в нашем мире. Кто кому будет матерью, отцом, женой, другом, врагом и так далее. Все это нужно, чтобы отыграть определенные сценарии и помочь развить качества. И чем более суровый замес, тем круче прокачка. Некоторые отправляются сюда, как на курорт. Просто задолбал этот трэш и хочется одну-две смены порелаксировать. Часто души так поступают после особо жестоких инкарнаций. Например, могут одну жизнь провести в теле какого-нибудь калеки из Индии, а потом воплотиться в дочке банкира, которую балуют с раннего детства и до самой смерти. Но это неэффективно. Бесполезная трата вечного времени. Вспомни своих друзей, у которых дочка – инвалид. Ее родители явно прокачивают терпение и безусловную любовь, а сама девочка – смирение с судьбой. Это очень смелый шаг – выбрать себе такую стезю, но она реально рванет вверх по Великой лестнице после этой инкарнации, если сможет завершить программу. У каждого из нас базовый сценарий прописан, основные вехи намечены. Наша цель – в рамках заданных вводных максимально реализовать выбранный сценарий. Именно поэтому карма вовсе не есть какая-то кровавая и неминуемая расплата за прегрешения в прошлых жизнях, как думают некоторые духовно богатые девы из числа тех, что пишут вконтакте «+500 к карме за репост». Карма – это сознательный выбор каждый души. Это стремление самостоятельно искупить те ошибки, которые были совершены в предыдущем воплощении. Сам Будда говорил, что карма очень сложна и нужно учитывать огромное количество факторов, чтобы понимать, как тот или иной поступок отразится на судьбе человека в одной из следующих жизней. Но для облегчения восприятия концепции людьми с «обычными духовными возможностями» он проповедовал максимально просто: «Плохие поступки ведут к плохим последствиям».

А теперь самый важный момент: перед воплощением нам всегда стирают память о прошлых инкарнациях и о самом мире Духа – это условия системы. Нам кажется, что все по-настоящему, а на самом деле наша жизнь – просто игра. С этой точки зрения никакого смысла копить материальные ценности я вообще не вижу. Наоборот, нужно максимально настроить себя на режим отдавания. Самые крутые души – всякие отшельники, старцы и прочие столпники.

Ну что ж, рецепт праведника по-Мироновски был мне теперь предельно ясен. Смешаем блаженных и юродивых всех мастей в блендере людской ненависти и презрения, присыплем тертым альтруизмом и отольем в формы хилых тел. Кого мы получим? Ответ прост: платоновский Юшка – малахольный полудурок, который не пил чаю и не ел сахару, чтобы кормить и учить девочку-сиротку. Человек, перепутавший ступени пирамиды Маслоу. Его, чахоточного, отправил на свидание с Абсолютом московский прохожий, походя пнув в грудь подкованным кирзовым сапогом. Сюжет, вызывающий выделение влаги из глаз. Я представил себе планету, населенную юшками, и, будучи человеком с экономическим образованием, немедленно смутился вопросом:

– Блин, Димон, если все будут только отдавать, откуда возьмутся производительные силы? Прогрессом движет конкуренция. Если люди перестанут чего-либо желать и стремиться к достижению результата, как общество будет существовать? Что мы будем производить и зачем? Где стимул? Все будем кушать дикий мед и саранчу? Тебе не кажется, что здесь присутствует какое-то наебалово?

– Игорек, наебалово – это один мой знакомый, который дважды на бумаге построил один и тот же колумбарий. А это… Ты просто не понимаешь, насколько продуктивным может быть человек, находящийся в состоянии равновесия. В этом состоянии ты четко осознаешь иллюзорность, искусственность, ненастоящую природу желаний, связанных с мотивацией «иметь» или «получать». Но в то же самое время и с той же силой абсолютно четко понимаешь, что только желание отдавать действительно доставляет тебе безграничную радость. Не важно, кому отдавать. Не важно что. Просто хочется делать добро для других и получать от этого невероятный приток внутренней энергии.

А еще, находясь в наблюдении, испытываешь безграничное и всеобъемлющее чувство любви ко всему сущему. Не животную эмоцию страсти, а желание дарить счастье и искренне радоваться за других. Любовь, которая не требует условий, чтобы быть, – безусловная любовь. Именно безусловная любовь, любовь ко всем граням мироздания служит ядром состояния чистого равновесия. Таким качеством обладают дети до тех пор, пока не познакомятся со множеством «собак» нашего мира, забывая о своем истинном природном коде. Поэтому, находясь в равновесии, ты будешь работать просто так – на благо людей, не для себя. Для всеобщего кайфа. Блаженны нищие! Слышал такое? Они всё отдали.

Меня уже просто воротило от всех этих слов. От любви, благодарности, отдавания, радости, добра и счастья. Иногда так сладко, что становится гадко. Появилось неприятное чувство, будто меня пытаются насильно накормить какой-то приторной шнягой. Захотелось сказать что-нибудь непоправимо скабрезное, чтобы не дать устаканиться воцарившейся вдруг елейно-благостной атмосфере и, чего доброго, не потонуть в этом липком сиропе. Дима говорил о любви так, словно описывал героиновый приход. Я вспомнил питерских бомжей и трущобы индийских городов. Ну гадость же! Я не видел бразильских фавел, но могу легко себе их представить по книжкам Жоржи Амаду. Мне всегда казалось, что такие места – просто язвы на теле планеты, рассадники гноя и тлена. Древние цари предпочитали сжигать трущобы вместе со всеми их обитателями, чтобы не дать расползтись заразе. А тут выясняется, что по всяким помойкам тусуются в основном крутые ребята на сложности nightmare. И судя по численному соотношению бедных и богатых, большинство душ – отличники, которые не прогуливают семинары, а устраивают себе настоящий трэш во время очеловечивания. Я покачал головой.

И задумался о том, что, видимо, моя бывшая жена – либо совсем молодая душа, либо мы с ней еще до воплощения договорились о том, что на инкарнации она будет наматывать мои нервы на свой маленький кулачок, а я развивать терпение, смирение и другие никому не нужные свойства вечной души. Если посмотреть на ситуацию с такой точки зрения, получалась интересная картина: бедная девушка пожертвовала целой жизнью, ради того чтобы помочь мне. Надо будет не забыть сказать спасибо, когда помру.

Мы тем временем вроде бы нашли нужную дорогу. По обе стороны от нее располагались мокрые песчаные отвалы метра полтора высотой, поросшие папоротником. Непосредственно за отвалами начинался редкий и хилый, словно Димины зубы, лес. Солнце скрылось, но и дождь не начинался. Было просто мрачно, сыро, и очень хотелось выпить.

– Если все будут работать на благо друг друга исключительно с целью отдать, – сказал я после паузы, которая затянулась и требовала заполнения, – это ж коммунизм какой-то получится, не иначе.

– Все верно, – обрадовался Димон. – Есть мнение, что Советский Союз был ничем иным, как попыткой построить экономическую систему, которая максимально соответствует истинным задачам человечества. Ничего не вышло, конечно, но именно коммунизм идеологически намного лучше капитализма, который по сути своей люциферичен. Понимаешь, в чем дело: они там, наверху, проигрывают.

– Кому проигрывают?