– Мне тебя накормить? – спросил я с издёвкой.

– Можно просто посидеть рядом, поговорить, успокоить. Я почему-то чувствую себя ненужной куклой.

Я рассмеялся.

– Вот ты завернула, сестрёнка! Не знаю, каких книг ты начиталась в детстве, но жизнь гораздо проще.

– Совсем ненужной, – она заплакала.

– Так я ещё и негодяй? – удивился я, – А если бы остался на берегу, всё было бы в порядке?

И тут за спиной послышалось:

– А вы молодец, молодой человек.

К нам подошла семейная пара, видевшая мой «героический» поступок. По крайней мере женщина смотрела на меня с восхищением. Её муж, не спасший сегодня ни одной жизни, хмуро разглядывал песок.

– Вот благодаря таким, как вы, – продолжала она, – мир ещё рано списывать со счёта.

– Да пустяки, – ответил я и тут же подумал, что эти слова Юле лучше бы не слышать.

– Жизнь человека не пустяки, что вы! Вы спасли не только девушку, но и её детей, и внуков, и всех-всех!

– Ну….

– А знаете, как говорят? Спас одного – спас весь мир.

Я вот просто чувствовал, что ответственность не просто села мне на плечи, а устраивается поудобней.

– Да я просто оказался рядом.

– Все скромные люди именно так и говорят, – понимающе кивнула женщина.

– Пойдём, а, – пробурчал её муж, став уже моим спасителем, – молодые люди хотят поговорить.

– О, конечно! Но вы, всё равно, молодец!

И всё-таки я уселся рядом с Юлей, глядя, как озеро посылает к берегу волну за волной. Мне всегда нравился их ненавязчивый плеск и, самое главное, здесь никто никому не должен.

Юля повернулась ко мне

– Если самурай спас кого-то, он несёт ответственность всю жизнь.

– Насколько я помню, самураи только и делали, что всех убивали, – предположил я.

– Наоборот, защищали.

– Ну, может быть. Кто этих китайцев поймёт.

– Японцев, – поправила Юля, – самураи были японцам.

– Все?

– Что все?

– Все самураи – японцы. Китайских самураев разве не было?

Юля посмотрела на меня, как на полоумного.

– Ну… Вот как тебе сказать? Богатыри, они русские, а самураи японцы.

– А, да! – вспомнил я, – У китайцев Шаолинь, у японцев ниндзи и самураи. Как оказалось. Я просто думал… Да ну их.

Юля чуть улыбнулась.

– Так это у японцев так принято, – продолжал я, – спас и опекай дальше. У нас всё по-другому. Врачи же не несут ответственность за каждого спасённого?

– Это их работа, их долг.

– Для самурая это тоже и работа и долг. У азиатов свой кодекс чести.

Юля молчала, глядя как рассыпается её домик из железной логики.

– Я бросился за тобой не потому, что собирался что-то исполнить. Я даже спасать тебя не хотел. Просто побежал на крик и всё. Инстинкт такой. Сегодня я тебя тащу из воды, завтра ты меня выносишь из пылающего дома. Так это и работает. Что мне с тобой всю жизнь делать? У меня девушка есть, что ей скажу про тебя? Учится на юридическом и любит задавать неудобные вопросы. Она у меня умная.

– Я того воробья не бросила, – прошептала Юля.

– Это потому, что у него не было сил улететь. Если бы ты была без сознания, я бы сделал искусственное дыхание, и в больницу отвёз. Но ты жива и здорова, ходить можешь. Что ещё нужно для счастья? Считай, сегодня твой второй день рожденья. Иди, порадуй родителей, тортик купи к чаю.

– У меня нет родителей.

– Ну, кому-нибудь.

– Никого нет.

Если бы я был психологом, то нашёлся что сказать. А так… Вдалеке уже клубилась дорожная пыль, подъезжал автобус. Я поднялся.

– Будь на воде осторожнее в следующий раз.

Я не хотел оглядываться, убеждаться, что всё в порядке, но когда автобус поворачивал в город, всё же бросил взгляд на то место, где мы сидели. Всё произошло быстро, картинка мелькнула перед глазами, но мне показалось, что Юля опять направлялась к озеру.

Лет через двадцать мы повстречались снова. Опять случайно и, слава Богу, не на озере. Юля сидела в маленькой кафешке, куда я с женой зашёл выпить кофе. Я абсолютно не узнал её. Да и как было узнать, если мы общались несколько минут и смотрели в основном на озеро. Но вот её глаза, их блеск, а точнее, его отсутствие, обречённость, мигом мне напомнили о кодексе самураев и спасённом воробье. Та встреча будто снова прошла перед глазами. Это была она. И знаете, я облегченно вздохнул. Больше всего я боялся, что Юля пошла топиться и на этот раз преднамеренно. Все эти разговоры о ненужности, ответственности. И хотя в газетах ничего не сообщалось о смерти на водах, несколько лет я жил с чувством тревожности и вины. Что надо было обменяться адресами, может встретиться пару раз. Что я её бросил, возможно, в трудный период жизни.

Но Юля здесь, живая.

– Не помешаем? – спросил я, пока жена делала заказ.

– Нисколько, – она сделала приглашающий жест рукой и углубилась в свои мысли.

И зачем-то, не знаю зачем…

– Вы Юлия?

Она посмотрела на меня, брови поднялись, образовав на лбу мелкие морщинки.

– Да.

– Мы с вами как-то на озере встретились. Вы мне про самураев рассказывали.

– Самураев? Я?

– Ну, китайские или какие-то там другие. И про воробья ещё!

Юлия некоторое время рассматривала меня, словно перебирая фотографии с разными лицами, пока не остановилась на одной.

– А-а, – она облегчённо улыбнулась, – вы меня тогда вытащили из воды!

Ну вот! Сам того не желая, напомнил, что я герой!

– Да просто рядом оказался.

– Ну, рядом, не рядом, но жизнь мне спасли.

– Теперь ваша очередь вынести меня от огня, – попытался я отшутиться.

Рядом села жена, я быстро представил женщин друг другу, умолчав о спасении. Мы некоторое время обменивались общими фразами, даже пару раз рассмеялись, пока жена не сказала:

– Юля, мы пойдём быстренько перекурим, пока кофе несут.

На улице она сразу же спросила:

– Эта та самая утопленница?

Говорю же, она у меня умная.

– Ага. Слава Богу, жива и здорова.

Жена затянулась, долго и внимательно смотря на меня, будто оценивая, догадался или нет.

– Заметил на шее шрам? Это от петли.

Я махнул рукой.

– Да ну, брось. От петли останется максимум синяк и потом пройдёт.

– От верёвочной – да. А тут была проволока или рыболовная леска. Флюорокарбоновая, например. Возможно, не выдержала вес тела, порвалась, или узел развязался – её трудно завязывать. Но кожу порезала основательно. Она же, вроде, рыбачила?

И видя моё недоверие, а точнее – нежелание верить, добавила:

– Кто из нас криминалист, в конце концов?

Ну, ё-моё. Только вздохнул свободно и вот опять! Грузи теперь себя мыслями, насколько велика вина и что было бы, если…

– И татуировка на запястье тоже меня смущает.

– А что, татуировка? У неё уже есть одна как минимум. Только под рукавом не видно. Нравится ей эта хохлома, что поделать.

Супруга пожала плечами.

– Хорошо, если так. А ты помнишь, что говорил девушке, только что чуть не утонувшей?

– Ну, так. В общих чертах.

– А я помню всё, и твои слова могут помочь человеку сломаться окончательно.

– Так мне надо было нести за неё ответственность всю жизнь! – возмутился я.

– Мог бы проявить некоторое участие и, самое главное, немного уважения.

– Я опаздывал на автобус.

– Автобусы ходят каждые полчаса.

– К тебе, так-то, спешил.

Супруга улыбнулась, но ненадолго:

– Выкрутился, молодец. И, тем не менее, десять процентов самоубийств происходят по причине одиночества.

– Всего десять?

– Считаешь, что это мало?

– Ну ладно. Ладно! Каюсь! Бездушная скотина я. Ты это хочешь услышать?

– Я тебя ни в чём не упрекаю. Ты сам делаешь такие выводы.

– Пошли уже, – я направился к двери, – кофе ждёт.

До ужаса надоело спорить, а женская солидарность, как я убедился в очередной раз, это… это сила.

– А если думаешь, что это женская солидарность, – вдогонку сказала жена, – то это всего лишь человечность. Простоя и элементарная.

Когда мы вернулись к столу, Юля опять устремила взгляд в какую-то свою мрачную пустоту и зачем заказывала салат, который был всё ещё нетронут, одному Богу известно. Глядя на неё, я подумал – да, она вполне могла это сделать с собой. И тонкая полоска на шее уже не казалась незагорелым местом от цепочки. И витиеватая татуировка на запястье, возможно, что-то скрывала.

И тут жена, едва заняв своё место и взяв принесённую чашку, с ходу, вот прямо с ходу, предложила:

– Юленька, тут такое дело. Мы с Петей и дочкой хотели в кино сходить, и билеты уже купили. Но вот дочка отказалась, какие-то планы у неё там вдруг появились. Ну, какие могут быть планы у пятнадцатилетней?

Так жена включает «дурочку», когда нужно заболтать собеседника.

– Может, вы к нам присоединитесь? А то сдавать билет… Не люблю я это. Будто капитулируешь. И кассиры смотрят с подозрением. Звучит глупо, но у меня свои тараканы в голове.

Она ласково и откровенно улыбалась, показывая, что нам можно доверять.

– Так что, поможете двум несчастным киноманам?

Юля чуть засмущалась.

– Ну… если всё так серьёзно.

– Более чем. Вы сделаете очень благородный поступок. Тем более, что с этим, – она пренебрежительно кивнула в мою сторону, – скучно. Он не любит хорошие фильмы, как я. Ему только перестрелки и драки подавай.

– А мне нравятся хорошие, – улыбнулась Юля.

Жена уже допила кофе, причём как-то быстро, чуть ли не давясь, и попросила меня:

– Закажи ещё, только получше. Не эти помои.

Она улыбнулась Юле:

– Люблю, чтобы кофе был хороший.

– И фильмы.

– И фильмы тоже. А если со счастливой концовкой, то вообще здорово!

Я понял намёк, не дурак, знаете ли, и пока стоял возле стойки, достал смартфон и принялся изучать наличие хороших фильмов в кинотеатрах. На душе было не то, что бы легко и радостно, но казалось, что я поступаю правильно. Все живы и идут в кино. Вот почему эти китайские самураи так рьяно несли всякую там ответственность. Ну, или я вообще ничего не понимаю в их философии.