Боец невидимого фронта

Несомненно, новая машина соседа великолепна – надёжная, шикарная, ну и, естественно, дорогая. Настолько дорогая, что сел за руль и чувствуешь себя Рокфеллером. А как едет эта зараза! Будто лебедь скользит по озеру и ни одной волны! Ни одной! Заезжает во двор, будто с горки катится тихо и плавно. Человека собьёт такой красотой, он сразу в рай попадёт. А на гладеньком корпусе отражается весь мир, только не наш, а какой-то другой, более красочный, сияющий. Там и люди живут сплошь хорошие.

Бывает, еду в переполненной маршрутке на работу, а рядом на перекрестке останавливается какой-нибудь «мерс» навороченный, и я пытаюсь разглядеть водителя, а не сосед ли это приобрел очередную тачку? Автоколлекционер хренов!

В общем, не люблю я соседа. То, что он прилично зарабатывает, это, конечно, здорово. Но для чего тачки менять раз в полгода? Хвастаться своим банковским счётом? Что бы все видели и завидовали чёрной завистью. Вот я, например, когда узнал от жены о новинке соседа, чуть кашей не подавился. А тут ещё это вопрос, чисто женский:

– А ты когда зарабатывать начнёшь?

А я что делаю? Не зарабатываю? Мой оклад может и не с девятью нулями, но не бедствуем, слава Богу. Иногда приходиться перезанимать, но это потому что кое-кому, не будем показывать пальцем, приспичило новую шубу, а к новой шубе необходима новая шапка. А ненатуральное мы не носим!

И вот так – всю жизнь. Где начальник не нагадит, там жена руку приложит. Только жена успокоится, сосед новую тачку приобретает. В общем, круг замкнулся, хотя это и звучит несколько нелогично.

А тут ещё и здоровье подводит, видимо возраст берёт своё, да нервы ни к чёрту. Рука начала неметь, и это как раз когда этот подлец купил свою первую тачку. Бизнес его пошёл в гору, почему бы и не пошиковать. Я, помниться, тогда ржавым гвоздём на бочине его колымаги оставил длинную линию, так сказать на долгую память от доброжелателя, решившего остаться неизвестным. А на следующий день рука закапризничала. Говорю же, нервы. А, сосед, стервец, замазал мой автограф краской и продолжил кататься, как ни в чём не бывало. А через полгода приобрёл новую, последней модели. Я, недолго думая, разбил фару. Зачем ей две? И одной хватит. Но чувство глубокой несправедливости продолжало терзать меня. На нервной почве зрение испортилось. Один глаз вообще перестал видеть. Еле-еле через пару недель всё восстановилось, но очки приходиться носить. Нелегко быть бойцом невидимого фронта. А сосед что? Поменял фару, как так и надо. Ну, огорчился немного, мы даже пиво с ним попили. Всё недоумевал, кому фара не приглянулась. Ха! Мне! Кому же ещё?

А тем временем бизнес процветает, одни машины устаревают, другие входят в моду, а статус надо поддерживать. Новую приобрёл, паскуда! Сказать, что я был в бешенстве, ничего не сказать. Я посреди бела дня обрезком трубы разнёс ему лобовое стекло вдребезги! Как не спалился, не знаю. Видимо Бог различает хороших людей от плохих. Вот соседу пришлось по СТО-шкам побегать, стекло поискать. В итоге в Китае заказал. Но и я попал под раздачу. Встретил толпу пьяных ублюдков в парке на дне города. Отметелили за милую душу, на совесть. Сосед даже приходил навещать в больницу. Месяц на больничной койке валялся, потом приходил в себя, учился ходить по новой. Руки до сих пор дрожат, глаз дёргается. Пока восстанавливал здоровье, пока шёл процесс реабилитации, сосед ещё раз обновил свой автопарк.

Я хожу сгорбившись, мучаюсь головными болями, память, как дуршлаг, а этот тип разъезжает на новой тачке с довольным видом, и нет на него управы!

Есть.

Никогда не видел, как машина горит по-настоящему. Я уже и бензин прикупил. Ноябрь на дворе, темнеет рано. Заполыхает так, что на небе будет видно! Может сосед наконец-то одумается, перестанет ерундой страдать. Потому что по следующей тачке я проедусь дорожным катком. Поверьте, я это сделаю!

Димыч и Кристина

В этот год должно было произойти что-то выходящее за рамки здравого смысла. Посудите сами – солнечное затмение, на следующий день лунное, потом комета, парад планет. Да что я о пустяках! В нашей бухгалтерии сошёлся дебит с кредитом! Это ли не признак конца света! Так что мы не особо удивились, когда Димыч, этот тощий доходяга, вошёл в офис, чуть не споткнувшись об порог, и решительно произнёс:

– Женюсь!

Мы не удивились. Мы чуть не попадали со стульев от шока.

Димыч, он… как бы вам объяснить. Когда он в отдел кадров принёс резюме, она напоминала мочалку с просроченным сроком годности, настолько была смята и, по-моему, даже пожёвана от страха перед собеседованием. Да его взяли-то из жалости.

– Димыч, успокойся, – сказал я, – ты чем-то взволнован. Кто женится и, главное, на ком?

– Я женюсь! – повторил Димыч и стукнул кулаком по столу. От боли он чуть не упал в обморок.

– Димыч, родненький, – сочувственно покачала головой Силивёрстова, – тебя кто-то обидел?

– Да он же не в себе, – уверенно произнёс Кравчук, – опять про таблетки забыл.

– Вы меня слышите? – закричал Димыч и чуть не расплакался от обиды, – Я серьёзно женюсь!

Признаться, когда он кричит, мы его слышим лучше.

– На Кристине! – добавил он.

– На ком? – почти хором спросили мы.

– На Кристине, – с гордостью повторил Димыч, – и она сказала «да»!

В офисе стало тихо. Одни просто не могли поверить в эту новость. Другие представляли этих двух вместе и тоже не могли поверить.

– Димыч, друг, – еле произнёс я. – ты прости за то, что сейчас скажу, но она же тебя раздавит в первую брачную ночь или ты будешь с неё постоянно скатываться.

Новоиспечённый жених похотливо улыбнулся:

– До сих пор не скатывался же.

Ай, да Димыч! Ответ настоящего мужика, дикого и необузданного. Но это если глаза закрыть. А лучше зажмуриться.

– И давно вы вместе? – спросила Силивёрстова, которой всё надо знать и желательно в подробностях.

Пока Димыч, обрадованный заинтересованностью коллеги, выкладывал историю чистой и большой любви, я представил его вместе с благоверной. Что тут сказать? Слон и Моська. Давид и Голиаф. Противоположности, конечно, притягиваются, но в разумных пределах, естественно. Как они будут гулять по улицам, у него же шея будет постоянно затекать.

Вот мне не стыдно выйти с супругой в люди. Она невысокая и кирпичи не разбивает ребром ладони. Я, правда, тоже не разбиваю, но мы сейчас о другом. А вот Кристине вполне по силам отбить атаку спецназовца, такая мощь в этой женщине! А рядом этот задохлик. Как он будет обнимать необъятное?

И ещё вопрос, кто кого будет переносить на руках через порог совместного жилья? Так хотелось спросить, но я промолчал, но чуть не выдал себя, еле сдержав смех.

Как оказалось, эта сладкая парочка уже два года одурманена магией любви, и души друг в друге не чует. Или не чает, не знаю, но факт остаётся фактом – они действительно влюблены, и теперь надсмехаться над Димычем, даже по-приятельски, становится опасно – его будущая супруга может подстеречь вечером на выходе, поднять над землёй и потрясти как свинью-копилку. Её даже директор побаивается, а он служил в ВДВ, и был смотрящим в своём районе в 90-х!

Я ещё раз представил Димыча и Кристину вместе. Нет, это какая-то шутка. Такие разные люди, и по мировоззрению, и по характеру, и, простите, по объёму тел. Наверное, столкнулись локтями на боковой лестнице. Димыч, естественно, потерял сознание, а когда открыл глаза, увидел над собой обеспокоенную Кристину. Вот тут-то шальная стрела близорукого Амура и настигла цель. Ну разве они пара?

Но как Димыч рассказывает о том, как покорил сердце своей принцессы, этого Эвереста в женском обличии! Кравчук аж рот открыл, а Силивёрстова вытирала мокрые глаза.

Моей жене, кстати, то же твердили, что я ей не пара. Особенно родители. А как старшие братья меня пытались запугать – три месяца прихрамывал на свидания в синяках, а проходили старые, появлялись новые. И ничего, не сдал позиций. А теперь те, кто был против, нянчат внуков, а братья смирились, зовут на дни рождения. До сих пор смотрят с недовольством, но рюмку наливают.

У Димыча зазвонил телефон. Уже по улыбке было понятно, кто на связи. Его голос стал елейным:

– Да, дорогая. Конечно. Уже бегу.

Он окинул нас счастливым взглядом.

– Будут спрашивать, я на обеде.

– Кристине привет, – сказала не менее счастливая Силивёрстова.

– Про свадьбу не забудьте. Все приглашены.

Димыч ушёл, а я подумал, что ждёт его теперь. Крики «горько!», хождение с замороженными цветами возле роддома, первые зубы, первый класс, первая годовщина. А там и внуки пойдут. В общем, семейная жизнь, невыносимо-трудная и прекрасно-великолепная.

Когда страсти утихли, Силивёрстова подошла к окну.

– А мне муж на ситцевую свадьбу подарил эустому, очень дорогой цветок. Он его во «Флористике» украл вместе с горшком. Вы бы видели его идиотскую улыбку, но это был самый романтический подарок в моей жизни. Теперь он может купить любой букет, но тот цветок я не забуду никогда. Даже горшок сохранила на память о былых днях.

– А мы, помнится, по дороге в ЗАГС свернули не туда, – улыбнулся Кравчук, – потом машина сломалась, и вдобавок пошёл дождь. Где-то сохранилась фотография, мы там такие грязные, просто с головы до ног, но счастливые. До сих пор вспоминаем.

– Вы же развелись!

– Вспоминать-то можно!

Я начал спешно искать по карманам носовой платок.

– Ты чего, – спросила меня Силивёрстова, – плачешь?

– Н-нет… Просто за Д-димыча ра-а-а-а-а…

Кое-что о китайских самураях

Доводилось ли вам спасать человека от смерти? А потом этот человек предъявляет претензии, мол, спас, теперь ты ответственен за меня до конца жизни. Китайская (или японская, я даже не в курсе) философия самурая, это хорошо, но в нашей стране она не работает. У нас как бывает – спас человека, услышал в свой адрес благодарность, ну выпили за здоровье обеих сторон, и гуляй на все четыре. Да хоть на десять, но в любом случае ты ничего не должен своему спасённому. Ничего.

Или я неправ?

Едва услышав крик со стороны озера, я бросился в воду. Это особый сигнал – так не кричат плескающиеся дети, не шумят пьяные мужики, девушка не визжит, со смехом закрываясь от брызг, пущенных в неё возлюбленным. Это был крик о настоящей помощи, пусть и без слов. Если бы я не был одним из купающихся, то мог бы и не успеть – мне ещё не доводилось плавать в мокрой одежде, да в обуви. Поэтому я сравнительно быстро доплыл до барахтающиеся девушки и, получив пару раз по лицу, сумел дотащить её до ощущаемого дна.

Пока она откашливалась, одновременно рыдая и приходя в себя, я вытирал разбитый нос дрожащими руками. Всё произошло не то, чтобы быстро, но в такой суете, что было больше похоже на безумие – кто-то кричит, потом мир скачет перед глазами, кого-то пытаешься схватить, получаешь по лицу и вот ты стоишь на твёрдом дне и смотришь, как капли крови колышутся на лёгких волнах, а возле дна шныряют окуньки. Я смотрел на эти разводы и подумал, что мы с озером побратались – я и сам глотнул его воды. В голове стоял лёгкий шум, а в уши попала вода. Наконец, я посмотрел на спасённую. Она обняла себя за плечи и дрожала. Из глаз катились слёзы, что было хорошо заметно даже на мокром лице.

– Ты как? – спросил я, и это было всё, что мне пришло в голову.

Она выглядела жалкой, каким бывает одинокий мяукающий котёнок под проливным дождём. Худенькая, бледная, на предплечье татуировка в виде каких-то готических букв. Вот делать-то нечего!

– Нормально, – прошептала она и кивнула, словно пытаясь или успокоить себя, или убедить в этом меня.

– Тогда пойдём. Чего тут стоять?

Я взял её за руку, девушку, которую видел впервые, и мы побрели к берегу.

Там нас уже ждали люди, менее расторопные, чем я. Кто-то был в шоке, кто-то облегчённо улыбался, другие не могли сдержать слёз. Ну и снимали на смартфоны, а как же! Пока мы шли, нам что-то говорили. Это были слова поддержки или предложения помощи, а я слышал только плеск расходящихся волн и крики чаек.

Мы подошли к её вещам. Рядом с одеждой лежала удочка с двумя окунями. Девушка, как оказалось, рыбачка. Видимо, живёт в ближайшей деревне. Она села на песок и совсем стихла, обхватив руками колени. По мокрым волосам всё ещё стекали капли. Я стоял рядом, не зная, что теперь делать. Вроде всё закончилось, надо бы попрощаться и разойтись в разные стороны. А тут ещё люди продолжают глазеть и обмениваться впечатлениями, будто только что посмотрели очередную серию очередного сериала.

– Ну, ты это, поправляйся, – сказал я, нерешительно топчась на месте.

– А ты куда? – вдруг спросила она удивлённым голосом.

– Домой. Скоро автобус, а у меня завтра дела. Ещё одеться надо.

Я хотел сказать про разбитый нос, про шум в голове, но не успел.

– А разве ты не хочешь узнать моё имя? – еле различил я её голос.

– А надо?

– Ты же меня спас. Обычно спрашивают.

– Обычно? Тебя уже не раз спасали?

– Я в целом.

Я беспомощно обернулся. Почти все отдыхающие вернулись к своим делам, а вскоре и вовсе забудут эту историю. Вот и мне хотелось уйти без всяких там обязательных вопросов. Спектакль закончился. Вроде.

– Как твоё имя? – спросил я максимально безразлично, но без дерзости.

Не хватало мне ещё истерики. Она же только что чуть не захлебнулась на глазах у нескольких десятков людей, которые ничем не могли помочь, даже не пытались. А я решил просто уйти, будто ответил на вопрос «который час».

– Юля.

– Буду знать. Ну, Юля, береги себя.

– А тебя?

– Меня Пётр. Петя.

– Приятно познакомиться, – она чуть кивнула.

За всё время недолгого разговора Юля ни разу не подняла на меня глаза. Всё также смотрела в никуда. Видимо ещё пребывала в шоке.

Посчитав, что все формальности соблюдены, я решил откланяться. Но не успел.

– Посиди со мной, – попросила она тихо.

Вот этого мне точно не хотелось.

– Знаешь, мне бы лучше домой. У меня дела.

Она понимающе кивнула.

– Иди, раз дела.

В её голосе я услышал нотки сарказма. Будто произнесла «всё с тобой ясно, ничего нового».

– Можем в автобусе поговорить, – предложил я всё, что мог.

– Я местная.

Точно из деревни. Ну и замечательно! Навязчивость Юли была уже в тягость, и как будет дальше, знать не хотелось. Я уже сделал первый шаг, и почти закончил второй, как услышал:

– Странный ты какой-то, – сказала Юля, и второй шаг не был завершён.

– В каком смысле?

Она пожала плечами.

– Для тебя спасти человека, что сходить за хлебом. Будто каждый день кого-то спасаешь, настолько это обыденно.

Эти слова меня задели. Я только что не позволил ей захлебнуться водой со вкусом водорослей, а она пытается меня в чём-то упрекнуть. Будто я ей ещё что-то должен. Так это я протянул ей руку, не она!

– Что-то не догоняю, – слегка повысил я голос, – я вроде тебя не из замка вытащил, а из воды. Спас, «спасибо» и разошлись, в чём проблема?

– Я однажды отбила воробья у кошки, – начала она объяснение, – и я его не посадила на ближайший подоконник, а взяла домой, накормила, замазала ему все ссадины, и выпустила только когда он был готов к нормальной жизни.

– Ну, молодец, дальше что?

– Я спасла его и несла ответственность за его дальнейшую жизнь.