Глава 4 Худой

Принесённым песком засыпали лужи крови на полу, я ещё трижды бегал за ним во двор. Из двух оставшихся муров один сошёл с ума и его застрелили, а второго, как ему и пообещали, за откровенность оставили в живых, только не стали размыкать наручники, – захочет, как-нибудь освободится.

Полученная информация чем-то была важна для стронгов и они в спешке покинули разгромленную базу. Март напоследок предложил присоединится к организации народных мстителей:

– Айда к нам. Мы с Дином обычно не берём никого, но ты другое дело, твоё умение нам очень подходит и сделает группу на порядок эффективнее. В стабе что? Злого духа в штаны пускать, а тут при настоящем деле. Да, бывает порой опасно, но зато можешь быть уверен, что рискуешь не за пару гнилых споранов, а за достойную идею, – людей защищать. Что может быть благороднее чем отдать жизнь за други своя. К слову, «отдать жизнь», это фигура речи, не по зубам мы для сброда из алкашей и уголовников.

Мой отказ он принял за малодушие, что стало понятно из его «хм», поджатых губ и презрительного взгляда.

Стронги уехали. Парень пленённый мурами оставался в сознании и даже не обмочился от пережитого. Молодец, я бы не сдержался, одно дело, когда страшно, но ты можешь активно противодействовать, и совсем другое, когда ты скован и не можешь ни убежать, ни защититься. Сознание требует что-то предпринять, вот организм и реагирует.

Я не думал брать его с собой, просто разомкнул наручники. Тот, растирая руки, пошёл следом, благодарил.

Надо проверить муровские машины на предмет какой-либо поживы и побыстрее убираться отсюда. Парень почти сразу заныл:

– А можно мне пойти с Вами?

Особого желания тащить с собой обузу не было, но насмотревшись на мясницкую работу стронгов, хотелось как-то очиститься, отмежеваться от кровавой расправы.

Беглый осмотр тачанок не принёс прибыли, парень потащил было из кузова бесхозный «Калашников», но вздрогнул и сразу бросил его, нервно отреагировав на мой окрик «Эй, там».

Угрозы от бывшего пленника не исходило и автомат я не позволил взять исключительно из-за грохота обычного армейского убивальника, – нужно что-то тихое ему подобрать. Перебрав все возможные варианты, вручил новоиспечённому партнёру трофейный клевец. Ну, не собственный же арбалет ему отдавать! Из винтовки я и сам не очень, а он подавно не справиться – патроны только переводить. Револьвер мне просто жалко давать в чужие руки, есть в нём что-то личное. В общем, пусть сперва с палкой походит как все остальные, нечего баловать молодого.

Мы двинулись в обратный путь. Рассудив, что наша езда по шоссе привлекла к этому удобному маршруту внимание достаточно крупных заражённых, я выбрал обходную дорогу, по широкой дуге огибающую кратчайший путь к стабу. Путешествие мне казалось не особенно опасным, лишь в двух местах предстояло пройти вблизи «свежих» кластеров. Но я настолько привык доверять своему Чувству, что не особенно опасался за нашу безопасность, и планировал, поддерживая бодрый темп, уже в середине завтрашнего дня добраться до Южного.

Первые часы нашего марша больше походили на прогулку по безлюдным просторам сельской глубинки с затрапезного вида строениями вдоль дорог. Развлекались беседой, я и забыл уже, как это делается, – болтать на отвлечённые темы.

– Работаю…, вернее теперь уже работал, на складе грузчиком с девяти до шести, в субботу до двух, летом до трёх бывает. Когда клиента нет, заняты другим: товар считать; лаги или кровельный лист режу, грунтую, крашу или счищаю ржавчину; зимой снег… Образование среднее. Высшее военное училище МВД бросил. Потом сильно пожалел, поступил на первый курс, смотрю: «гоняют шибко». Нафиг, думаю. Потом в армии оказалось в разы хуже. Поваром ещё работал. Люблю готовить. В Москве работал…, пиво продавал. Хорошие были времена, штук 15-20 кегов продавал в день…

Обычный нормальный парень, без нескромных претензий и презрения ко всем вокруг. Если ещё и дар какой ценный проявится, то вообще цены ему не будет, – вон, когда муров резали, каким крепким оказался.

Я повторил ему ту лекцию Хилера, о каждом третьем иммунном с психическими отклонениями. Парень замолчал. Через пару минут мне показалось, что как-то уж больно нарочито, вызывающе он молчит. В негодовании я остановился и развернулся к этому сопляку:

– Ты что думаешь, и я тоже с отклонениями?

Тот испуганно округлил глаза и замотал головой, я спохватился, что как-то совсем уж злобно зарычал на пацана. Просто мне самому не по себе после пережитого вот нервишки и шалят.

– А зачем Вы с ними пошли?

– Не зачем, а почему, и вообще, как ты, надеюсь, сумел заметить, дороги наши разошлись, – не с ними я.

– Аа-а, понятно, я уж подумал, что вы заодно. Похожи Вы с ними очень, все трое тихие, холодные.

Я не стал отвечать, – холодный. Не сказал бы так о себе, всё "впереди поезда" выходит, всегда нужно контролировать себя, иногда и не получается вовсе. Вот чего я дёргался с этим рапортом, только ведь дождаться утра и не пришлось бы никуда ехать. Да и на допросе, учинённом стронгами, с одной стороны – не выдержал картины истязаний, а с другой – даже не попытался урезонить садистов. Всё же к такой кровавой бане я не готов пока. Понятное дело, что рано или поздно всем приходится пройти через нечто подобное, место здесь такое, до крови жадное.

Воспоминания о собственном малодушии не оставили от былого благорастворения ни малейшего следа. Может этому хмырю новое имя-погоняло дать? Хулио! Прекрасное для этого доходяги имя. Останавливает лишь то, что я это со зла, ну, эмоции во мне возобладали. Так не годиться, потом может не один раз боком выйти: во-первых, сам носитель «гордого» имени может или обиду, а глядишь и вовсе злобу, затаить; во-вторых, я позже наверняка жалеть буду, раскаиваться, что так подгадил человеку. А копания в себе вредны, начнёшь сам с собой спорить, увлечёшься диалогом и прозеваешь «вспышку справа». Потом можно и переименовать конечно, заново окрестить, но поэт точно подметил: «клейкий ярлык как отметка на лбу». Положим переназову его нейтрально – Худой, но ведь всё равно нет-нет, да кто-нибудь из вредности ляпнет «худой Хулио». Людям нравится упражняться в искромётности своего юмора. Поэтому пусть ходит «как есть», буду по-прежнему звать его «ЭйТам».

Мрачные и недобрые мысли были прерваны удачно-неожиданно проснувшимся чувством опасности. Я резко остановился, а мой спутник по инерции сделал ещё несколько шагов.

Противников оказалось двое, но эти двое весьма опасны даже по меркам Улья – те, кого заслуженно называют жрачами. Развитые твари, от которых без оружия или техники не спастись, да и то – требуется изрядная доля везения, чтобы новичку пережить встречу с подобной напастью. Заражённые прошли уже глубокое перерождение, человеческие зубы сменились новыми более массивными и крепкими, тела с невероятно гипертрофированными мышцами давно лишились любых остатков одежды. Тем не менее эти два экземпляра разительно отличались между собой: первый, значительно крупнее собрата и более продвинутый по шкале опасности, изменения затронули даже его опорно-двигательный аппарат, ещё без характерной для топтуна фрагментарной биологической брони, но явно в шаге от того чтобы обзавестись оной; второй, лишь недавно окончательно потерял человеческий облик и выглядел менее опасно, к выдающимся габаритам и мускулатуре явно не доставало длинных и острых когтей, таких как у лидера этого дуэта. Различие в развитии и определило рисунок предстоящего боя. Подпустить лидера поближе и уложить его арбалетным болтом, благо он на своих трансформированных ногах оторвался от менее прыткого партнёра. Второго получится поразить дротиком: выпустить из рук арбалет, а затем слитным движением выхватить из заплечного чехла и метнуть в голову лотерейщика остро заточенную арматурину.

Первая тварюга уже совсем близко. Парень, что поначалу мужественно занял оборонительную позицию там, где и остановился, то есть на пару метров впереди меня, начал пятится.

Какой по счёту будет для меня эта схватка? Пожалуй, уже в районе третьего десятка, а может и больше… Я абсолютно спокоен, слышу удары собственного сердца, бьётся ровно, – в руках не дрогнет арбалет. Четыре метра до цели…, глаз самое убойное место…, щелчок спуска и звонкий удар тетивы сливаются в единый звук. Стандартная ситуация и стандартный результат, стрела пробила голову насквозь и вылезла половиной наконечника из затылочной кости, – всё же крепкая у топтуна башка, стреляй я не в глаз, а в лобную кость, то и неясно пробил бы или нет.

Туша заражённого по инерции пролетела оставшиеся метры, заставив нас отпрыгнуть в разные стороны. Обрывком промчалась мысль: «Вот бы Второй бросился на Худого», но я вижу, что летит он на меня, и уже ни за что не успеть, как следует приложить его дротиком. Арбалет отброшен в сторону, я быстро-быстро перебираю ногами, отбегая назад в попытке выиграть лишнее мгновение. Метнуть-та я успеваю, а вот разогнать снаряд…, это скорее будет удар с замахом, если у твари есть хоть немного интеллекта, и она сподобится выставить блок, то быть беде. Но это вряд ли, скорее всего мой бросок отвлечёт урода и даст мне возможность выхватить револьвер, а эта штука – Аргумент!

Всё это мелькает в голове почти единой картинкой. Бывает такое ощущение, что мозг формирует сразу, одновременно, несколько мыслеобразов и то, что в обычном режиме занимает секунды, а то и минуты размышлений, теперь проносится словно в многоядерном процессоре, – одним мигом. Не успев сделать бросок, разрываю дистанцию, это Худой, которого я уже вынес за скобки сражения, с разбегу ринулся во фланг атакующему монстру. Как с трамплина оттолкнувшись от туши поверженного топтуна он прыгнул, вбивая трофейный клевец в голову врага. И у него почти получилось, только удар пришёлся совсем не в убойную зону. Раздробив лицевую кость, оружие даже не оглушило противника, но заставило на мгновение переключиться на новую цель. Врезав наотмашь левой лапой, заражённый отправил обидчика в полёт на добрые три метра. Возникшей заминки мне было более чем достаточно и хорошенько вложившись в бросок я поразил обречённого лотерейщика, тот как раз в момент удара повернулся боком и дротик прошёл навылет, – всё же височная кость самое слабое место черепной коробки.

Я ликовал, бой обещал богатую добычу, а мы не понесли серьёзных потерь. Худой копошился где-то за телом топтуна, пытаясь подняться. На мой вопросительный окрик, он только замычал, – понятное дело, такой удар пропустить. Но жив, а остальное лечится. Главное патроны не пришлось тратить, лицо моё непроизвольно расплылось в улыбке, я потянулся всем телом, посмотрел на солнце и смачно, от всей души, чихнул.

Всё же хорошо, что я взял этого парня с собой: «Если с другом буду я, а медведь без друга»². У меня ведь было ощущение неправильности одиночного шляния по кластерам, чревато это. А теперь, я обучу Худого стрельбе, сам буду корректировщиком. Вот только прицел нужно раздобыть специальный: мощный, с большим полем зрения, дальномером, тепловизором и с чем ещё там…, даже не знаю. Штуки такие редко попадаются, на винтовку его не поставишь, ведь даже в прежнем мире приборы эти не получили широкого распространения. А снайпером я не хочу быть, не моё это, – сердце очень мощно бьётся, пульс ощущаю и в прикладе, и на конце пальца указательного, когда держу его на спуске.

– Такому палец в рот не клади!

Худой, держась за ушибленный бок, ошарашенно смотрел на пасть, застывшую в жутком оскале. Клевец так и торчал из морды поверженного монстра.