«Отдых» в травмотологии мне многое дал.
Пока я отсыпался и читал книги, мой мозг, атрофировавшийся до примитивных мыслей о выживании, снова ожил.
Был и непримечательный эпизод, поучаствовавший в моём «пробуждении».
В отделении висел телевизор и срочникам по выходным его разрешали включать.
В мои последние выходные в "травме" ребята включают вечером ящик. Я обычно его не смотрю, предпочитая книги, но тут из-за двери, ведущей в коридор я услышал знакомый звук.
Родной, пробирающий до дрожи, как свист кипящего чайника дома, когда ещё молодая мама заваривает кофе.
Выхожу в коридор.
По телевизору идёт «Властелин Колец», первая часть.
Маленький человечек, оказавшись под давлением Искушения, идёт ради Высшей цели. Кругом орки, ненавидящие всё вокруг, думающие только о еде и войне, а он идёт…
–Давай другое включим? – спрашивает Бабкин, – тип из деревни, на протяжении всего своего пребывания здесь рассказывающий однотипные истории про пьянки в своём колхозе.
–Оставьте, я хочу посмотреть. -влезаю я.
–А я не хочу. – поддерживает Бабкина Котов и переключает.
На другом канале идёт «Трансформеры».
–О, норм, это оставь!
Я недоуменно смотрю на них.
–Вы правда хотите больше смотреть это, чем «Властелин Колец»? – удивляюсь я.
Те смотрят на меня, как на дауна.
–Да, крутой же фильм и тёлочка там ничёшная.
Иду обратно в палату и… разворачиваюсь, бегу к дежурному врачу, не ожидая от себя этого…
Сижу в кабинете военного врача и вместе с ним смотрим Властелин Колец.
Молча, без комментариев.
Мельком смотрю на него, ему тоже интересно.
Боромир погибает в бою с полчищами врагов.
Самый проработанный персонаж в фильме: не идеальный, со своими слабостями, страхами, надеждами и погибший, как настоящий воин. Уверен, так в душе мечтает уйти с этого мира каждый мальчишка, поражая врагов своей стойкостью, крича от ярости и сгибаясь от ран, ради чего-то Большего…
Фильм, с первого просмотра засевший в моём сердце, снова растормошил меня. Он напомнил мне, кто я. Нельзя превращаться в то, что из тебя лепят обстоятельства. Просто нельзя этого делать…
После этого, ребята с отделения в шутку прозвали меня «Фрод».
–Эй, Фрод, волосатые пятки, когда в Мордор? – в шутку спрашивает Котов.
Смотрю на календарь.
Воскресенье.
Выписки по понедельникам.
–Уже скоро…
По приезду в часть, меня сразу отвезли в парк, где находилась моя рота.
Здесь, каждый взвод тусит на своей территории обособлено от остальных, потому, оказавшись наедине со своим небольшим взводом я тут-же принялся подбивать ребят к сопротивлению.
Я прекрасно понял, что одному противостоять нет смысла, учитывая, что я даже двоих не вывез той ночью в туалете, а в роте их больше пол сотни человек.
Да, нас столько же примерно. С той разницей, что мы разобщены и никто не хочет рисковать. Поймав момент, начинаю подбивать на революцию двоих русских ребят моего призыва: Смирнова, достаточно крепкого спортивного парня, в прошлом кикбоксера и Тимоху.
Мы на улице, ждем машину, чтобы с парка поехать обратно в роту.
–Вместе мы сила, порознь – нас угасят. Давайте забьёмся, что втроём будем сопротивляться. Делать так же, как они: если меня будет кто-то бить – я должен сразу рубиться в ответ, а вы если будете рядом, тут же влететь мне на помощь и валить всех. То же самое с любым из вас. Важное условие – ебашиться до конца. Если даже любой из нас окажется один – все равно давать сдачи. Суть нашего договора – защищать себя по-любому и вторых участников договора. Безоговорочно, без оправданий, при любых условиях – ебашимся до последнего за себя и друг друга.
–Давай, похуй, отмашемся. – кивает Смирнов.
Нравится мне этот парень, крепкий, уверенный. Побольше бы таких ребят нашей стране, вмиг навели бы порядок.
–Бля, их куча. – Тимоха неуверенно смотрит на нас. – На нас сразу десяток навалится, а то и больше.
–Чмо. – брезгливо морщится Смирнов.
Тимоха смотрит на него недовольно, но огрызнуться поостерегся.
–Слушай, нас так и так уроют. – говорю я. -Сколько ты ещё сможешь терпеть? Неделю, две? Месяц? Насколько тебя ещё хватит? Давай, решайся.
–Нас разъебут и всё.
–Нет, нас разъебут первый раз, может быть, но мы подадим пример. Любая Система работает, пока все винтики одинаковые и действуют по заданному алгоритму. Если один винтик перестаёт делать то, что нужно, то остальные своим большинством давят на него и он либо деформируется и продолжает работать, либо вылетает и его заменяют. Но если рядом стоящие с ним винтики начнут в другую сторону крутить, другим будет тяжелее деформировать их или вывести из строя и тогда…может перестать работать система.
–Боже, N-ов, не неси этой философской хуеты, меня бесит, когда ты так говорить начинаешь. – морщится Тимоха.
–Да хули ты ему объясняешь . – яростно восклицает Смирнов, брезгливо глядя на Тимоху.-Видишь же, что ему похуй, да, сука? Чмо, он и есть чмо.
–Тимоха. Тебе страшно. – продолжаю я. -Мне ещё страшнее. Блять, Тимоха, я в ужасе на самом деле от того, что может начаться. Но ещё страшнее жить так и нихуя не сделать. Кто мы, сука, если утрёмся и смиримся? Как мы в будущем посмотрим в глаза своим детям, когда они появятся?
–Ладно…
–… мы им скажем, сын, в армии я был тише воды, ниже травы, потому что их бооольше, а…
–Ладно, только заткнись! – Тимоха поднял глаза. -Похуй уже, заебали они меня в край на самом деле. Давайте, я в теме.
–Как мушкетёры, бля. Один за всех и все за одного. – лыбится Смирнов и говорит Тимохе.-Смотри, бля, чтобы не было «один за всех, и все на одного!»
Он вытягивает кулак вперёд и мы рукой обхватываем его.
Лыбимся, смотрим друг на друга. Немного смущенно, виновато и… благодарно.
В условиях нашей службы долго ждать первого испытания нашей верности договору не пришлось.
Едва наша рота приехала с парка, как через минут пятнадцать объявили построение.
Все 120 тел построились, офицера нет.
Как обычно южане и «старшие», стоящие во втором ряду, прислонившись к стене, начали с ленцой пиздить впереди стоящих «молодых».
Я скручен, как пружина и жду, когда и до меня доебутся.
Сзади стоит Мухамедьянов и ради хохмы он ебашит мне в почку.
-Вернулся, проебщик? Ночью тебе пизда. – шепчет он мне.
Оборачиваюсь.
-Пошел на хуй. – жестко говорю я, чувствуя, как поднимается адреналин. -Ещё раз меня ударишь сзади, я тебе так переебу, что дураком останешься.
Он на миг застывает от такого заявления, зато быстро отреагировали его соплеменники.
Сбоку в меня прилетает удар, сопровождаемый хрипло-рычащими проклятиями на чужом наречии.
Перед глазами сверкнуло, выскакиваю на «взлетку».
-Ну давайте пидоры!!! – ору не своим полу-истеричным голосом.
Из строя на меня вываливается человек 7-8, среди них и русские старшего призыва.
За секунду до столкновения бросаю взгляд на другой конец построения, в поисках моих новых «военных союзников», но ничего не успеваю увидеть.
Начинается рубка, бросаю удары. Кому-то попадаю, но чаще прилетает мне.
Не имея тогда ещё боксерской техники, но всё же понимая, что стоять на месте идея не из лучших, подседаю, качаю корпусом, бросаю наотмашь удары снизу и сбоку. Почти проканало, нехило роняю Сабирова – южанина, подсадившего на долги почти всех русских с младшего призыва.
Но меня быстро просчитали и кто-то просто уябывает мне берцем прямо в голову в тот момент, когда я бросаю размашистый удар Морозову.
Щелчок на всю голову.
В глазах салют, в ногах вата.
Огни перед глазами проходят и вижу, что меня топчут.
Между ног бьющих меня вижу лицо Тимохи.
Он стоит в строю и смотрит прямо перед собой, будто была команда «смирно»..
Чуть поодаль от него вижу Смирнова, который так же отмахивается на другом конце «взлётки» против толпы.
Я уже гасну, пропустив пару пинков в голову, как раздается грозный пьяный вой.
-Все съебались в ужасе в строй!!!
Застучали галопом по полу берцы.
-Тибе писдец, тибя ипать сдес типерь будут! – шипит что-то в ухо.
Встряхиваю головой, все уже в строю.
Смирнов так же стоит на другом конце построения с полными ярости глазами и ссадинами на лице. Возле меня вечно бухой старшина.
Тот, как обычно, для виду спросил, что случилось.
Я как обычно сказал, что упал, а кто мне в этом помог, не видел.
Как всегда шакала это удовлетворило и я встал в строй, сопровождаемый подъёбками старшины.
-Ад для тебя теперь только начинается. – шепчет мне в ухо Муххамедьянов.
И он прав.
Я зажимаю глаза и прошу Вселенную дать мне сил, если уж не победить, то хотя бы не сломаться…
После того неудачного бунта, начался мой первый круг ада.
Следующие три дня меня избивают где попало, в самых неожиданных местах и время.
Первый раз толпой накрывают на камбузе, точнее в раздевалке. Она представляет собой тесную каморку, которая габаритами рассчитана на 30 человек, но никак не на роту в сотню тел.
Из-за этого перед каждым приёмом пищи в раздевалке начинается библейское столпотворение. Все толкаются, орут, матерятся, даже бывают драки.
В такой момент и накрыли меня.
Толкучка, ругань, кругом лысые тела в военной форме.
Удар в затылок, тут же в позвоночник. Я пытаюсь обернуться, но из-за плотности тел сделать это сложно. Пока разворачиваюсь и вытаскиваю руки в верх, на меня уже ото всюду сыпятся удары. Рассмотреть нападающих не получается, так как вокруг везде мелькают тела в военной форме.
Взбесился, роняю бушлат и ебашу вслепую всех подряд.
–Ты что ахуел, я тебя трогал?! – орёт кто-то рядом и количество летящих в меня ударов увеличилось.
Снова пропускаю в затылок, падаю меж тел и растягиваюсь на полу.
Меня топчут.
Кто-то спотыкается о мое тело и накрывает меня своей тушей.
Это жирный Филатов. Даже эта служба не помогает ему скинуть более пяти килограмм. Он навалился всей своей тяжёлой массой, но это меня спасает. Удары прекращаются. Фил встает, когда толпа выходит. Ворчит, какого хуя я разлегся (странный вопрос, у всех же было желание просто лечь на полу в тесной раздевалке) и уходит.
Я встаю, поднимаю бушлат, вешаю его и… получаю бешеный удар в затылок. Все гаснет, я врезаюсь лицом в вешалки.
Меня подсекают и топчут.
Встряхиваю головой, когда раздевалка уже пуста.
Еле встаю, иду, шатаясь в обеденный зал, вижу свою уебанскую роту, которую ненавижу.
Все уже закончили жрать и вываливаются мне на встречу.
Сколько я провалялся?
Разворачиваюсь обратно.
Жду, прижавшись к стене, когда все заберут свои бушлаты, захожу последним, забираю свой… Чуть погодя на меня сзади налетят в сушилке и впятером изобьют.
Ещё немногим позже-в туалете, в разгар дня, когда пойду просто простирнуть рукав формы.
Налетели так же сзади, уработали мобом, среди которых и южане и русские.
Сквозь туман вижу, как меня за ноги тащат к самим очкам.
–Сека! – кто-то шипит и меня бросают на пол пути.
В таком режиме я живу трое суток.
Естественно, при нападениях на таких условиях, никакой навык драться и опыт единоборств мне не помогает.
Разговоры о том, что надо их ловить по одному и гасить, так же считаю бессмысленными. До того, как столкнуться с такой абсолютной системой жестокости, я думал, что в таких ситуациях все просто-поймал по одному, зарубил и отстанут… Или как в «Грозовых воротах» – прижал кусок стекла к одному из них и они испугались. Но это оказались детские мои фантазии, не имеющие реальной основы.
Уже после двух таких налетов от физухи не остается ничего. Голова хронически кружится, тошнота, хромота, боль в рёбрах от любого резкого движения… Разбитые руки не позволяют кулакам полностью сжаться, а опухшее ебало и отёкшие брови мешают поймать и без того кривой из-за головокружения фокус. В таком состоянии я не то что толпе, одному уже не мог отпор дать. Но всё равно махался как мог при каждой атаке, но качество такой самообороны было убогим и почти не представляло сильной угрозы.
На третий день таких засад я представляю собой жалкое зрелище.
Кроме физической разъёбанности, на которую шакалы не обращают внимания (или обращают с дежурным вопросом «солдат что за хуйня с тобой приключилась» и удовлетворялись моим ответом, что я ебнулся с Камаза), появились и проблемы с психикой: в какой-то момент я дошёл до кондиции, когда боюсь любого шороха сзади.
Как-то я залип в бытовке даже без всяких мыслей, стоя над столиком с утюгом. Слышу сзади шаги. Дергаюсь, резким прыжком отскакиваю назад и луплю воздух. Передо мной стоит дневальный моего призыва.
–Можешь ненадолго выйти? Мне тут подмести надо…
Я вышел.
В конце третьего дня ко мне подходит младший сержант Г.
Он один из интеллигентных пидарасов, которые отличаются очень вежливой манерой разговаривать (которая, кстати, позже даст сбой с моей подачи, но это потом), прямой осанкой, вежливо-дежурной улыбкой, аристократическими манерами. Словом, мудила тот ещё.
-Ты грустно выглядишь, солдат. С тобой что-то очень плохое происходит.
-Аллергия…
-На что?
-На вас-хуесосов.
-Понимаю,-участливо улыбается мл. сержант Г. – Но ты можешь все прекратить. Прямо сейчас. Просто будь как все.
-Как ты или эти ахуевшие я в жизни не захочу быть.
-Ты уверен? Тебе лучше хорошо подумать. Не ты один здесь пытался повторить подвиг Че Гевары. Думаешь то, что с тобой произошло это плохо? Дальше будет хуже…
-Хуже чем тебе, выродку, мне уже не будет.-разворачиваюсь ухожу.
Я трясусь от адреналина и мне страшно, но как говорил Цезарь: «Жребий брошен».
-Здесь, ты очень заблуждаешься… Мы только начали. -слышу вслед.
На следующий день, сразу после разговора с мл. сержантом Г, нападения, вдруг, прекратились.
Но легче от этого не стало.
У меня начали пропадать вещи первой необходимости в армии.
С бушлата хронически срезали шевроны, за отсутствие которых даже самые распиздяйские офицеры не упускали возможность тебя обосрать прилюдно и запрячь в наряд.
Пропадали тапки. Это нарушение формы. Когда идёт вечернее построение, все должны выходить в уставных тапках, и если ты выйдешь без них – построение будет стоять, пока не найдешь.
Денег у меня нет и купить потерянное я не могу…
Проблемы сыпятся гурьбой. За нарушение формы и недокомплект меня постоянно ставят дневальным.
-Тебя государство содержит, урод, а ты проебал его имущество! – скандирует прапорщик Негов, делая вид, что сам себе харю в 120 кг отъел не на этом же самом имуществе.
Мл сержант Г, прямо в строю, не стесняясь прапора советует мне занять денег, дабы купить пропавшее и восстановить форму.
Естессно деньги в роте водятся только у старшего призыва и у представителей дружеских республик. От этого, мл. сержант прилюдно мной послан на хуй, за что я тут же получаю очередной наряд дневального.
Расскажу для тех, кому повезло не узнать, что такое быть дневальным: это когда ты сутки стоишь на тумбочке (специальная стойка возле входа в роту) и орёшь не своим голосом команды отданные офицерами и дежурным по роте, каждые два часа сменяясь на то, чтобы ходить с веником, тряпкой, шваброй и убираться в роте (чаще всего туалет и сушилку). Есть ещё ряд дополнительных заебов, значительно усложняющих жизнь дневального, но не суть.
В итоге я заступаю на третьи сутки подряд, затем четвёртые.
В какой-то миг из-за хронического недосыпа я перестаю правильно воспринимать реальность.
Зрение исказилось. Люди стали походить на картонные манекены, диалоги на титры в кино с Чаплиным… я словно вижу, что говорят, а не слышу. Странное и интересное состояние…
Отойду немного от темы и добавлю, что психиатрами всегда изучалась такая методика лечения шизофрении и наркомании, путём депривации сна. Справедливости ради добавлю, что многие страны мира, участвуя в войнах, таким же методом пытали пленных, так что ощущения сомнительные.
В какой-то момент я настолько тупею и теряю чувствительность, что не сразу понимаю, если меня все таки кто-то бьёт.
Мне даже почти не больно, лишь слегка встряхивается апатичное сознание, напоминая, что ещё рано отключаться от этого мира.
Я засыпаю буквально везде, в любой позе, даже стоя, как ёбаная цапля.
Эмоции исчезли.
Я больше не чувствую, ни злости, ни страха, ни боли, ни тоски по дому.
Вообще ничего.
Я стал просто биооболочкой, созданной, чтобы служить этой системе, пока не иссякну…
Удар?
Показалось.
Опять удар.
Встряхиваю головой и вижу м сержанта Г.
-Ты там внутри ещё остался? – насмешливо-удивленно смотрит на меня.
-А ты в себе когда-нибудь был? – не думая отвечаю, лишь жду момента, чтобы поскорее закончить диалог и снова сознанием уйти куда-то.
-Ты можешь всё прекратить. Тобой офицеры недовольны, ты вечно косячишь, все проябываешь. Ты знаешь, что всего этого могло бы и не быть, солдат?
Боже, что он доебался до меня, неужели ему интересен этот разговор.
-Эй!!! Ты здесь?! – зовет меня он, видя, что я снова «залип».
-Не уверен.
-В чём?
-В том я здесь.
-Одумайся, солдат. Ты не вечен. Будешь выполнять приказы?
-Я буду выполнять приказы офицеров по уставу, старших по званию, но я не буду клянчить у мамы деньги на ваши пьянки и для нерусей… Я не буду носить вам чай, и стирать ваши шмотки, все что я смогу, это только выебать ваших жен, когда они у вас появятся… и когда высплюсь…
Надо же. Самый длинный мой монолог за последние недели....
Мл. сержант Г улыбается, но натянуто.
-Хорошо, удачи в твоём незавидном будущем…
Чуть позже, дневальный (мой напарник, что стоял на тумбочке), визжит о построении.
Выходит бухой лейтенант и, матерясь через слово, объявляет, что сейчас будет досмотр личных ящиков на наличие порядка и сержанты в этом помогут.
Строй рассыпается, все бегут прятать контрабанду разной масти.
Я медленно иду к своей шконке-у меня всегда порядок и ничего левого я не держу.
Вваливается Синельников, – отбитый наглухо контрабас, имеющий несколько контузий после чеченских войн, разжалованный до сержанта и отправленный служить в эти ебеня, за неисправимо гребанутое поведение и тягу к насилию.
Его ебло все в шрамах, он говорит только криком и никогда не улыбается.
Если большинство вокруг через слово вставляют мат, то он, общаясь со срочниками, через слово вставляет удар.
Сила удара зависит от настроения и хода беседы. Ударил в грудь, значит он доволен тобой. В голову – чего-то хочет от тебя.
Синельников влетает как обычно и «взрывает» весь кубрик.
Первую осмотренную тумбочку он разъябывает о пол за то, что мыло лежало не по уставу, не забыв разбить и лицо её владельцу.
В целом, никого почти не оставляя без пиздюлей, он обходит кубарь, везде находя до чего доебаться.
Пока идёт очередь до меня, решаю все таки мельком осмотреть свою тумбу.
Поправляю мыльницу и что-то слышу там…
Открываю…и вижу кучу патрон, которые забили футляр почти до отказа.
Первая эмоция за неделю, круто.
Даже адреналин подскочил.
Лихорадочно смотрю по сторонам, смотрю на Синельникова.
Тот уже крошит соседа по шконке.
У меня остались секунды.
Не успею скинуть патроны, потому просто запихиваю их в рукав кителя. Поправляю мыльницу, закрываю дверцу.
Синельников подходит, осматривает тумбу…
Подставляет свое лицо ко мне и упирается взглядом. Я смотрю в его сумасшедшие глаза с лопнувшими капиллярами. Он безумен.
-Из вас, свиней, только единицы здесь знают что такое порядок. – тихо говорит он, обдав меня перегаром и идёт дальше.
Вскоре он закончил осмотр, разъебав примерно 30 из 50 человек в кубрике и пошел во второй. Все принялись чинить тумбочки и ёбла.
-Порядак тут навидыте э! – командует Джамбеков и удаляется с товарищами по цвету лица.
За ними из кубаря отчисляется и старший призыв.
Во мне что-то щёлкнуло.
Синельников будто «разбудил» меня.
Воспользовавшись суетой восстановления погромов, иду в конец кубаря и скидываю патроны в тумбочки старшему призыву и южанам, кому сколько хватило. Особенно не забыл про мл. сержанта Г, закинув ему два патрона: один в висячую на плечиках парадку, другой в чехол для ниток и иголок (этот интеллигент его отдельно купил в чепке).
О проекте
О подписке