Я не переставала звонить Дэнни. Я делала это каждый день в надежде на то, что ему просто надоест видеть мой номер на экране своего смартфона, и он все же ответит. Или заблокирует.

Мне было обидно. Так, что плавились легкие.

Мне было горько. Так, что слезы сами наворачивались на глаза.

Мне было больно. Не так, как после очередной ночи в больнице, но все же.

Дэниел Стоун сбежал. И каждый раз, набирая его номер, я злилась. И обвиняла друга в том, что мне так паршиво. Что он не рядом со мной. Что я не могу с ним связаться.

Я звонила ему множество раз. И каждый раз натыкалась на голосовую почту. И каждый раз слушала одно и то же сообщение:

– Я не могу сейчас ответить. Видимо, я очень занят. Но я увижу, что Вы звонили мне, и свяжусь с Вами, если этот звонок важен.

Едкий голосок в моей голове шептал:

«Что ж… Видимо, твой звонок неважен».

И я рычала и отбрасывала смартфон. И злилась до темных кругов перед глазами.

Я злилась на Дэнни за то, что он пропал. И на себя злилась, потому что чувствовала себя дурой.

Не даром Логан так часто повторял: горячая голова – гарант поражения.

Моя горячая голова, подпитываемая усталостью и нервным истощением, подбрасывала мне такие мысли, что становилось тошно от самой себя.

Я ведь действительно думала, что наши отношения наладились за то время, пока Логан был в коме. Я верила, что мы с Дэниелом сблизились, стали друзьями!

Ведь он так помог мне! Он был рядом, не задавая идиотских вопросов, не давая ненужных советов. Не спрашивая: «Эй, как ты себя чувствуешь?».

ХРЕНОВО, ТВОЮ МАТЬ! НЕУЖЕЛИ НЕПОНЯТНО?!

Дэнни просто был рядом. Несмотря на то, что был влюблен в меня, и я эгоистично этим пользовалась. Потому что мне было ТАК ПЛОХО, что душа разлеталась на осколки. А Стоун держал меня за руку и улыбался. И мне становилось легче.

Как тогда, у дома, в котором мы жили с Логаном. Когда он положил руку на мой живот, заглянул в глаза и напомнил, почему я должна бороться. Почему не имею права сдаться! То тепло, что проникло в меня, пока он касался меня, придало мне сил.

Или как тогда, у него дома. Когда я впервые за несколько дней беспробудного кошмара в бесконечной боли почувствовала себя… хорошо. Прекрасно. Потому что я была не одна.

Рядом со мной был тот, кто понимал меня. Кто хотел помочь. Кто помогал.

А я…

«Может, он злится на меня за ту ночь? За то, что попросила его остаться со мной в одной комнате?».

Возможно, так оно и было. И я корила себя за это. Каждый раз, когда он не брал трубку. Когда не перезванивал. Я корила себя, хотела извиниться, но Дэнни не давал мне шанса.

И я снова начинала злиться. На него. На себя. На нас обоих. Из-за того, что он сбежал. Из-за того, как я вела себя с ним, пока он был здесь.

Я использовала его. И от этой мысли становилось совсем паршиво. И я пыталась оправдаться, придумать хоть что-то, что могло бы обелить мое имя! И находила!

«А может ты просто все придумала, а? Что отношения наладились. Что вы стали друзьями. Что он был рядом, потому что хотел тебе помочь. Может, не этого он добивался, а, Хоуп?».

Эти мысли поднимали во мне волну ярости, и… мне становилось легче.

Я обвиняла Стоуна в трусости и во всем, что приходило мне в голову.

Так было легче. Злиться вместо того, чтобы скучать по нему.

Но я не могла заставить себя перестать звонить ему. Не могла.

***

Камрады звонили мне каждый день по очереди. Элли звонила раз в несколько дней. Мия постоянно присылала идиотские картинки и пошлые шутки.

Они предлагали приехать, составить мне компанию. Но я была либо слишком уставшей, либо слишком злой, чтобы с кем-то видеться.

Я чувствовала себя ужасно одинокой, но… я хотела быть одна. Потому что только наедине с собой я могла позволить себе быть слабой. И друзья относились к моему желанию с уважением.

Почти всегда.

В один из вечеров ко мне без предупреждения приехал Коннор.

Он вел себя странно. Избегал моего взгляда. Говорил так тихо и неразборчиво, что я начала злиться. Вел себя так, будто провинился и искал поддержки.

И я сорвалась. И наорала на него.

Потому что устала быть сильной. Потому что мне нужно было ХОТЯ БЫ ДОМА быть слабой.

Я кричала на друга, выплескивая боль и отчаяние, а он слушал и молчал. Его осунувшееся лицо с темными кругами под запавшими глазами злило меня еще сильнее, и я попросила его уйти.

Перед уходом Коннор застыл в коридоре, нервно сжимая костыль.

– Хоуп.

Я не могла заставить себя посмотреть на него. Стояла, скрестив руки на груди, опираясь спиной об стену.

– Посмотри на меня.

– Коннор…

– Хоуп.

Я раздраженно повела плечами и подняла взгляд.

Он вздохнул и грустно улыбнулся.

– Не надо.

Я прикрыла глаза и потерла лоб кончиками пальцев.

– Что не надо?

– Отгораживаться от нас.

– Я не…

– Ты отгораживаешься. От нас. От людей, которые хотят тебя поддержать.

Сердце пропустило удар. Я судорожно вдохнула и заставила себя улыбнуться.

– Спасибо, но…

– Разреши нам сделать это.

Я замолчала на полуслове… и содрогнулась. Усталость взяла верх.

Ноги стали ватными. Я слепо зашарила рукой по стене, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, лишь бы не рухнуть на пол.

Мне нужна была поддержка. Помощь. Сильное плечо. И друг оказался рядом.

Костыль с грохотом упал на пол. Коннор обнял меня и прижал к себе.

– Я рядом, слышишь?

Я горько всхлипнула и вцепилась в него обеими руками. Слезы потекли по щекам против моей воли.

В голове на повторе крутились одни и те же слова: я устала, я больше не могу, я не могу больше быть сильной, я не хочу, я не справлюсь, я слишком устала.

– Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь, слышишь? Просто скажи – и я буду рядом.

Я заплакала, сгорая от стыда из-за недавней вспышки гнева. Ведь Коннор был моим другом. Хорошим, даже лучшим другом. И он был рядом! Он хотел быть рядом! А я не подпускала его, потому что… да я могла назвать с десяток причин, почему оставалась одна. Но я точно знала – снайперу на них плевать. И он будет рядом, чтобы помочь мне, даже когда весь мир обернется против меня.

Я снова вспомнила Дэнни и снова разозлилась на него. Грудь пронзила боль. Тоска вгрызлась в сердце.

Коннор был рядом против моей воли. Он был рядом, потому что знал, что мне необходим друг. А этот засранец сбежал.

Я начала задыхаться от злости на мужчину, который был так нужен мне. Но гораздо сильнее я злилась на себя. Из-за того, что так сильно нуждалась в этом паршивце. Я так сильно скучала по нему! И отталкивала людей, которые любили меня и хотели помочь.

И помогали так или иначе.

Коннор обнимал меня, ласково гладил по волосам и шептал:

– Я всегда буду рядом. Только позови.

Я рыдала в плечо одного друга, отпуская другого.

Неважно, что испытывал ко мне Дэнни. Неважно, как сильно я скучала по нему.

Я должна была отпустить его.

Не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы успокоиться. Я мягко оттолкнула снайпера и вытерла слезы. Потом нервно рассмеялась.

– Точно? Не врешь?

Мужчина нежно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Я никогда не врал тебе. И никогда… не совру.

Коннор судорожно вдохнул, запнувшись в конце фразы, но я слишком устала и не придала этому значения.

Когда мы снова встретились взглядами, я испытала сильное чувство стыда. Наш снайпер выглядел по-настоящему дерьмово. Ему сейчас было не легче. Ведь он винил себя в том, что навлек на нас опасность, пусть даже гипотетическую.

– Я тоже… рядом.

Мужчина улыбнулся и подмигнул мне.

– Знаю, Хоуп. Знаю. Ты всегда придешь ко мне на помощь. И не отпирайся! Ты сама говорила, что друзья нужны именно для этого, помнишь?

Я вопросительно уставилась на Коннора, и он засмеялся.

– Мы помогаем друг другу, как бы тяжело это ни было для нас самих…

Когда мужчина ушел, я умылась и забралась в кровать.

Нервы были ни к черту. Я чувствовала себя полностью разбитой. Но я должна была кое-что сделать.

Я разблокировала экран смартфона, зашла в адресную книгу и забила в поиск знакомое до боли имя.

Дэнни С.

Я смотрела на буквы, а перед взглядом стояли зеленые глаза, полные тревоги и заботы.

«Чертов Стоун, почему ты сбежал?».

Мне не хотелось думать про это, но… каждому из нас, чтобы успокоиться, порой необходимо было узнать причину поступка другого человека. Словно это могло освободить нас. Словно это могло помочь в одно мгновение простить ту боль, что он нам причинил, забыть те муки, что мы испытали по его вине.

Я хотела знать причину, но никто, кроме Дэниела Стоуна не смог бы мне ее назвать.

И снова вина всколыхнулась в груди. Я зажмурилась и помотала головой, пытаясь заткнуть внутренний голос, который ехидно прошептал:

«Вероятно, потому что в нем наконец-то проснулась гордость. Ты использовала его. Его чувства. Тебе было паршиво, и ты использовала его, Хоуп. А ведь он просил тебя, ПРОСИЛ НЕ ИГРАТЬ С НИМ, помнишь?».

Я судорожно выдохнула.

Я не играла. Не играла с ним в ту ночь. В ту ночь он был нужен мне.

Внезапно вину сменила злость. Да такая сильная, что я села на кровати и оскалилась.

Пластиковый чехол смартфона жалобно хрустнул в моих пальцах.

Сердце забилось сильно, неровно.

«Какого черта?! Неужели я настолько сильно задела его?! Неужели так сильно обидела?!».

Да, я хотела извиниться перед ним, ЕСЛИ В ЭТОМ БЫЛА ПРИЧИНА ЕГО ПОБЕГА! Но ведь он не дал мне ни единого шанса сделать это!

«Сукин ты сын, Стоун!».

Я рухнула на кровать и нажала на вызов.

В динамике послышались гудки. Все как обычно.

Я слушала их и часто дышала, скрипя зубами. И молилась, чтобы он взял трубку. По всем законам жанра драмы ИМЕННО СЕЙЧАС он должен был ответить, чтобы я обматерила его так, что даже Джеймс бы покряхтел и опустил взгляд.

Щелчок был похож на выстрел. Контрольный в голову. А потом в динамике раздался голос Дэнни:

– Я не могу сейчас ответить. Видимо, я очень занят. Но я увижу, что Вы звонили мне, и свяжусь с Вами, если этот звонок важен.

Я знала эти слова наизусть. Я слушала их, кажется, сотни раз. И каждый раз проговаривала их про себя в надежде, что послание изменится хоть на одну букву.

Но… нет.

От злости потемнело в глазах.

Я дождалась финальный звуковой сигнал и прорычала в трубку, записывая первое и последнее голосовое сообщение:

– Пошел ты к черту, Дэнни Стоун. Видимо, ты никогда не наберешься храбрости объяснить мне, почему сбежал. Пошел ты к черту!

Я сбросила звонок и отшвырнула телефон в сторону. И закричала, уткнувшись лицом в подушку. Вина, злость, одиночество – все отступило перед лицом страшного зверя, который мучил меня по вечерам.

Это была тоска.

Я тосковала по этому засранцу, с которым мы только-только начали налаживать отношения. С которым, как мне казалось, мы наконец-то смогли подружиться. И не только мы! И Логан тоже!

Я видела, как он смотрел на Стоуна в тот день в госпитале. Без напускного равнодушия. Без злости. Как на товарища, коим Дэнни ему и являлся.

«Сукин ты сын, Стоун. Ты бросил нас всех»…

Проснувшись утром, я пожалела о своем голосовом сообщении.

А вдруг, прослушав его, он вообще никогда не появится?!

Горечь заполнила рот, но я быстро встряхнулась.

«Значит, так тому и быть».

Я должна была думать о других людях. О себе. О своем мужчине.

***

Чем лучше становилось Логану, тем сильнее он спорил. До вздыбленных вен. До порванных легких.

Сначала на тему того, что обезболивающие лекарства ему не нужны. Он твердил, что из-за них ему снятся кошмары. И каждый раз, вспоминая про эти самые кошмары, Грин бросал на меня виноватые взгляды. Но я лишь улыбалась в ответ, холодея нутром.

Чем дольше его мучили кошмары, тем сильнее я убеждалась – дело было не в лекарствах. Совсем не в них. Но, кажется, Логан был не готов принять этот факт. И когда врачи, скрипя зубами, согласились на его условия, я лишь прикрыла глаза и набрала побольше воздуха в грудь. И взмолилась, чтобы Грин оказался прав.

Но одной победы моему мужчине было недостаточно. Логан не переставал спорить с докторами. Едва встав на ноги, он твердил, что ему пора бы уже начать заниматься спортом. И на каждое возражение уставших от его напора врачей он широко улыбался и повторял:

– Чем дольше я буду это откладывать, тем дольше я буду восстанавливаться, разве нет?

Его не смущал тот факт, что он не мог толком ходить. Что физиотерапевт, мужчина в два раза меньше Грина, трусливо смотрел на меня в каждом разговоре с пациентом. Видимо, надеялся, что я смогу вправить этому парню мозги.

Но я не была на это способна. Как и Джеймс. Как и Коннор. Как и Стив.

Логан Грин слишком сильно хотел убраться из госпиталя. Скорее оказаться дома. В строю.

А я хотела придушить его. Подушкой. Во сне.

Но потом вспоминала себя. С ногой в гипсе. То чувство беспомощности. Ненависть к самому себе. За то, что ты так слаб. Болен.

И я устало вздыхала… и успокаивалась. И улыбалась. И повторяла про себя:

«Дыши, Хоуп, просто дыши. Еще один день, и станет легче».

И с каждым днем действительно становилось легче. Логан поправлялся, становился сильнее, выносливее. Он много ходил, часто тренировался. Обнимал меня крепче. Целовал жарче. И все реже просыпался по ночам.

Врачи проверили все, что могли вспомнить. Сделали все тесты, которые могли. Они буквально перебрали все справочники – так мне казалось в те дни.

Фраза: «Нам нужно сделать еще один тест» стала… привычной.

А в тот день, когда док с улыбкой сообщил, что все хорошо, и мой мужчина может отправиться домой, я едва не разрыдалась от облегчения.

Логан осторожно подхватил меня и покружил над полом.

– Домой, слышишь? Я возвращаюсь к тебе, домой…

Сердце защемило, когда Грин поставил меня на пол и зажал в кулаке жетон, который висел у него на шее.

– Домой. К вам.

Когда спустя пару дней мы покидали палату, док протянул моему мужчине руку.

– Мистер Грин, судьба подарила Вам еще один шанс. Еще одну жизнь. Берегите ее.

Логан ответил рукопожатием и прижался губами к моему виску.

– Вы даже не представляете, насколько Вы сейчас правы, док. Еще одна жизнь.

Мое сердце мучительно сжалось от любви и нежности.

Я посмотрела в разноцветные глаза и наконец почувствовала себя… живой.

После шести недель мучительных полных нервов и переживаний дней, одиноких, полных слез и боли ночей мой мужчина ехал домой…