В один из таких разговоров Джеймс с хохотом хлопнул себя по колену.

– Ох, Логан! Я никогда не забуду, как ты пил самогон в Далате. Когда ты выпил две бутылки и танцевал на баре!

Я вскинула брови и с улыбкой посмотрела на любимого. А тот, хитро прищурившись, покачал головой.

– Вообще-то, это был Коннор, чертов ты придурок. Тебе не кажется, что стоит… освежить память, нет?

Я удивленно моргнула, когда Джеймс и Коннор переглянулись. Слишком уж радостными были их лица!

А спустя пару секунд до меня дошло.

Я прокрутила в голове все вопросы, которые друзья задавали Грину, все его ответы на них и все реакции камрадов на эти ответы. И едва не задохнулась от восторга.

Я поняла, чем именно они занимались во время своих визитов. Они проверяли, все ли Грин помнил из их прошлого. И едва не заплакала от переполнившей меня благодарности.

Джеймс поиграл бровями и повернулся к снайперу.

– Точно! Я до сих пор не понимаю, как ты тогда забрался на бар! Ты стоять не мог!

Парни смеялись, украдкой поглядывая на Логана. А я с нежностью думала, как же сильно им повезло в жизни – найти друг друга, стать командой. Даже не командой! Семьей.

В итоге всех визитов камрадов и наших с Грином разговоров стало понятно – его память не пострадала. И это было чудесной новостью! Но мы все равно держали руку на пульсе.

Док предупредил, что, несмотря на отсутствие травм и ушибов головы, мозг моего мужчины «голодал» без кислорода. А это значило, что со временем могли всплыть неприятные последствия. Восстановление на фоне операции и общего ослабления организма могло занять время. Сколько – никто не знал.

В один из дней доктор, мужчина с вечно уставшим лицом, сказал мне:

– Ему очень повезло.

Я скептически поджала губы.

– Так себе везение. Он был в коме, если Вы вдруг забыли.

Мужчина покачал головой.

– Причина, по которой Ваш супруг впал в кому – самую легкую из всех возможных – никак не сказалась на работе его мозга. Судя по тому, что мы наблюдаем…

Док задумчиво хмыкнул, посматривая в сторону Логана и его товарищей.

– …он восстановится быстро.

Я судорожно вдохнула и обхватила себя руками.

– Когда я смогу забрать его домой?

– Я не могу сказать точно. Как только мистер Грин сможет самостоятельно ходить и перестанет спорить с врачами, уверен – восстановление пойдет очень быстро.

Мужчина тепло улыбнулся и посмотрел на мою руку, лежащую на животе.

Я смущенно покраснела. Этот жест стал… рефлексом. Я делала это так часто, что совершенно перестала замечать.

Этот простой, но значимый жест стал последствием такого же простого, но значимого осознания. Я поняла, ЧТО было важно для меня сейчас.

Мой мужчина и его ребенок во мне. Два чуда моей жизни.

– Мисс Картер, я понимаю Вашу тревогу. Я встречаюсь с этим гораздо чаще, чем Вы можете представить.

Я тяжело вздохнула и опустила взгляд.

– Это УЖЕ случилось с ним. Уже произошло. Не стоит сожалеть об этом, даже если Вам кажется, что в Ваших силах было что-то исправить, в чем лично я сильно сомневаюсь.

Я украдкой посмотрела на врача. Он улыбался, а я готова была провалиться сквозь пол.

Потому что действительно думала об этом. Если бы я не поехала в офис, если бы не попалась Стоуну, если бы…

«“Бы” мешает».

– Вы не можете знать наверняка.

Мой голос звучал хрипло, неуверенно.

И тут Док сделал кое-что неожиданное. Он взял меня за руку.

Я нахмурилась, а мужчина тепло улыбнулся.

– Это – самая распространенная и, к сожалению, практически не поддающаяся лечению болезнь всего человечества. Возвращаться мыслями в прошлое в попытках найти то, что могло бы изменить ход событий. Что помогло бы нам не оказаться в той ситуации, которая доставляет неудобства или заставляет страдать.

Он пожал плечами.

– Каждый из нас верит в то, что… скажи он нужное слово, поступи по-другому, и все было бы хорошо. Гораздо лучше! Но это так не работает, мисс Картер.

Я слушала мужчину, пытаясь поверить в то, что он говорил. Его слова были бальзамом на мою истерзанную тревогами и самобичеванием душу.

– Вы не можете знать, что еще могло пойти не так. И уж наверняка не можете знать, не стало бы хуже, если бы ситуация сложилась по-другому. Верно?

Я медленно кивнула и посмотрела на Грина. Он слушал Джеймса и тихо смеялся.

Мне очень хотелось верить в то, что говорил док. Это помогло бы мне избавиться от гнетущего чувства вины.

Я заталкивала воспоминания про заварушку в офисе и собственные размышления о роли, которую я сыграла в проекте «Уложить Логана Грина в госпиталь» так глубоко в подсознание, как могла. Лишь бы не чувствовать вину каждый раз рядом с любимым.

Это помогало. Не всегда, но помогало. Ненадолго.

– Не тратьте силы на прошлое, мисс Картер. Оно осталось позади и явно не заслуживает вложений. Ваши силы нужны в настоящем. И понадобятся в будущем, которое Вас еще ждет.

Он посмотрел на Логана.

– Ваш мужчина – настоящий боец. Посмотрите, как он держится ради Вас. Пообщавшись с ним после пробуждения, я сразу понял, что работенка нас ждет адская. Знаете, почему?

Я покачала головой. Глаза дока озорно сверкнули.

– Мистер Грин так яростно спорит с нами, потому что слишком сильно хочет убраться отсюда подальше. Подозреваю, что он хочет вернуться к Вам.

Я не сдержалась и засмеялась, утирая выступившие на глазах слезы.

– Надеюсь, док.

– Точно Вам говорю. Если в первые дни у медперсонала оставались сомнения… сейчас, спустя всего неделю, я могу смело сказать, что он поправится быстро. И дело не в его физическом состоянии. Дело в том, насколько сильно он хочет выздороветь.

Я улыбнулась… и тут же поежилась. Уголки губ быстро опустились вниз.

– Док, а выздоровление будет…

Я сглотнула и с трудом пропихнула вопрос сквозь глотку.

– …по всем «фронтам», да?

Мужчина несколько секунд всматривался в мое лицо, тяжело вздохнул и отвел взгляд.

– Физическое здоровье… восстановление не займет много времени. А с остальным… Вы ему поможете. Тем более, у него есть, ради чего поправляться.

Я кивнула, чувствуя, как сжимается сердце.

Он говорил о нашем ребенке.

Господи, какое облегчение я испытала, когда поняла, что Логан помнит ВСЕ, что произошло с нами, все, что касалось нас. Особенно… про это.

Доктор выпустил мою руку и успокаивающе потрепал по предплечью.

– Вот Вам еще одна причина не возвращаться мыслями в прошлое, пытаясь придумать, как исправить то, что уже случилось. Сейчас Вам нужны все силы, что помочь нашему пациенту. Будьте рядом. И будьте сильной. Ему нужна Ваша поддержка. Особенно… ну, Вы понимаете.

Я с трудом проглотила вставший в горле ком.

Да. Я понимала. Очень хорошо.

***

Я была сильной. Каждый день. Каждое мгновение рядом с любимым мужчиной.

Я была нужна ему. Моя любовь. Моя поддержка. И я отдавала ему все, что могла.

Меньше недели в коме – и в первые дни Логану пришлось заново учить свое тело даже таким простым вещам, как… поднять руку. Или согнуть ногу.

Я с болью наблюдала за тем, как он, преодолевая слабость, учился двигаться. Логан Грин ЗАСТАВЛЯЛ свое тело делать все то, чему давным-давно научился… и словно разучился всего за несколько дней.

Я подбадривала любимого. Он улыбался в ответ, но я видела, с какой досадой он смотрел на рельефные мышцы, на прежде сильные руки и ноги.

Кажется, Логан ненавидел свое словно затекшее тело, чувствовал себя его пленником. Но он не сдавался. Лишь морщился от боли и усталости, но снова и снова выполнял простейшие действия – поднимал кисть над кроватью, сгибал руки в локтях, поводил плечами.

С каждым днем обыденные для нас, но невероятно трудные для него движения удавались ему все лучше. И я была сильной.

Грин хитро улыбался, когда я смеялась над его неудачными попытками. Беззлобно, с любовью. Я подбадривала его, хвалила. И целовала так часто, как могла.

– Я так люблю тебя! Ты такой молодец!

Я была сильной и радовалась, когда Логан начал самостоятельно садиться. Когда с неимоверным трудом пошел. Когда начал прогуливаться по коридорам.

Я была сильной, когда он уставал. Когда корчился от мышечной боли. Когда его донимала боль после операции. Когда ныли швы, и он отказывался от лекарств, до хрипа споря со мной и врачами.

Я была сильной, потому что моему любимому нужна была моя поддержка. И я продолжала держаться.

Я была сильной, когда просыпалась среди ночи от звонка доктора и мчалась в больницу. Потому что у Грина началась очередная паническая атака.

Он страшно кричал во сне, а когда просыпался – начинал задыхаться, прижимая руку к левому боку. Потому что заживающая рана болела. Потому что все внутри него горело.

Он кричал, потому что внезапно обнаруживал себя среди ночи в оглушающей тишине.

И я врывалась в палату, игнорируя недовольное шипение персонала, забиралась к нему, обнимала так, как когда-то он обнимал меня в гостинице в Новом Орлеане. И успокаивала его, разговаривала с ним, прогоняя тишину.

В эти моменты Логан прижимался к моей груди спиной и шептал:

– Прости меня, прости. Я снова утонул в ней. В этой черноте. В этой гребаной тишине. Я так испугался, что не смогу вернуться к вам.

Мы обнимались. Я лежала и ждала, когда он заснет, а потом вставала и уезжала домой.

Я вела машину, смотрела на дорогу немигающим взглядом и умоляла себя: продержись еще немного, совсем чуть-чуть. Держись, девочка.

Рядом с Логаном я была сильной. Я держалась. Улыбалась, смеялась, шутила, поддерживала его, подбадривала, успокаивала.

Я должна была быть сильной рядом с ним. Всегда. А слабой… я позволяла себе быть слабой лишь возвращаясь домой.

Я скидывала верхнюю одежду прямо на пол, разувалась, проходила в спальню, падала на кровать и сворачивалась клубком. Я выпускала наружу боль и страх и рыдала до тех пор, пока слезы не заканчивались.

Я сжимала в руке телефон, чтобы не пропустить звонок из госпиталя. Чертов смартфон, по которому сама практически не звонила. Потому что не знала, кому позвонить.

Я не хотела тревожить Анну. Мия и Джеймс, Коннор и Лиза, Стив и Элли… нет, все не то! Я не звонила друзьям, потому что не хотела мешать им быть счастливыми сейчас, когда все так сильно пострадали в офисе! Когда каждый из них наконец понял, что такое счастье. Что ценно и значимо. И как важно это беречь.

Особенно Коннор, который наконец-то переборол себя, примирился со своим прошлым и смог стать счастливым в объятьях женщины, которая его любила.

Я сжимала телефон, с ужасом ожидая звонка из больницы. Я засыпала в тревоге, вздрагивая и просыпаясь от каждого уведомления, а потом лежала и тупо пялилась в темный экран. Но сама не звонила никому.

Кажется, во всем мире был всего один человек, которому я действительно хотела позвонить. С которым я хотела поговорить, поделиться своими страхами и чувствами. Но он не брал трубку. Он уехал, не попрощавшись.

Дэниел Стоун нарушил данное слово. Он сбежал. Удрал после нашей встречи в палате Логана. Без встреч, звонков и сообщений. Без предупреждения. Просто пропал.

Когда Стоун впервые не ответил на мой звонок, я не придала этому значения. Впрочем, как и тому, что он не перезвонил. И не ответил на третий звонок. И на пятый тоже.

Спустя неделю я начала переживать. Я сидела в палате Логана и думала, куда пропал его товарищ.

Стоун не появлялся в госпитале, не перезванивал мне и не связывался ни с кем из камрадов. Когда я спросила Логана, звонил ли ему Дэнни, он тепло улыбнулся.

– Стоун не из тех людей, кто будет напоминать о себе. А что? Почему ты спрашиваешь?

Я нервно улыбнулась.

– Нет, ничего.

Мужчина смерил меня недоверчивым взглядом.

– Он пообещал, что не уедет, не предупредив. А к обещаниям Дэнни относится серьезно.

Я усмехнулась и запустила пальцы в волосы. Виски сдавило. В груди засело дурное предчувствие.

«Кажется, в этот раз это не так».

Еще несколько дней я держалась. Я отдавала все свое время любимому мужчине, а домой возвращалась слишком уставшей, чтобы думать еще и про Дэнни. Но я звонила ему. Каждый вечер. И каждый раз натыкалась на голосовую почту. На одно и то же сообщение.

– Я не могу сейчас ответить. Видимо, я очень занят. Но я увижу, что Вы звонили мне, и свяжусь с Вами, если этот звонок важен.

Я убирала телефон и засыпала, чтобы восстановить жизненные силы. А утром с улыбкой возвращалась в госпиталь.

Тревога стала моим перманентным состоянием, и я уже не слишком понимала, из-за чего переживаю. Слишком много стресса, слишком много всего свалилось на меня.

«Не хватало еще за Стоуна переживать. С ним все в порядке».

Но почему же он не отвечал? И не перезванивал…

***

Когда у Логана начались кошмары… точнее, когда медперсонал связался со мной в первый раз, потому что никто не мог успокоить пациента, мой мир затрещал по швам.

Выводя из палаты Грина ранним утром, почти на рассвете, я тряслась всем телом.

Мне было очень страшно. Я не знала, что с ним происходит, что с этим делать. Вдобавок Логан попросил меня ничего не рассказывать парням. И я согласилась!

Твою мать, я согласилась, не раздумывая!

И сейчас шагала по коридору к выходу из госпиталя с расходящейся на волокна душой, бешено колотящимся в груди сердцем и пыталась… а что я пыталась? Дышать я пыталась!

Я села в машину и впервые в жизни пожалела, что не курю.

Кончики пальцев дрожали, когда я достала смартфон, разблокировала экран и уставилась на список избранных контактов.

Джеймс М.

Нельзя.

Коннор.

Нельзя.

Мия Бостон.

Нельзя.

Командор – Стив.

Нельзя.

Элли Психолог.

Нельзя.

Я ведь пообещала Логану, что никому не расскажу! И я не могла позвонить никому из них! Никому!

Я пролистнула список ниже… и судорожно вдохнула.

Дэнни С.

Тоска с новой силой вцепилась в сердце.

Дэнни был единственным человеком, с которым я могла поговорить. А могла и не говорить! Со Стоуном я могла молчать, и он не стал бы доставать меня вопросами, прекрасно понимая, как мне хреново!

Я нажала на вызов и прижала телефон к уху. Закусив губу, я молилась: ответь, возьми трубку, ну же!

Но… нет. Длинные гудки.

Я зажмурилась, сдерживая подступающие к глазам слезы, и помотала головой.

«Дыши, давай, дыши! Дыши!».

Кажется, меня начинала одолевать паника.

Нет, не кажется.

Начинала.

Перед взглядом яркими болезненными вспышками проносились дни, когда Логан был в коме. Первые дни после того, как он вышел из нее. И сегодняшняя ночь.

Мой мужчина кричал даже тогда, когда я уже была рядом. Страшно кричал…

Когда в трубке раздался щелчок, я встрепенулась, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение закусить губу еще сильнее. Потому что:

– Я не могу сейчас ответить. Видимо, я очень занят. Но я увижу, что Вы звонили мне, и свяжусь с Вами, если этот звонок важен.

На меня навалилось такое отчаяние, что впервые за последние недели я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО почувствовала себя одинокой. Брошенной всеми друзьями.

Хотя бросил меня всего один друг.

Не отдавая отчета своим действиям, я бросила телефон на пассажирское кресло, вытерла слезы, завела машину и поехала по просыпающемуся Бостону.

Я вела машину механически. Я будто двигалась по давным-давно выученному маршруту, совершенно не понимая куда еду, но точно зная, где нужно свернуть. И когда я остановилась возле знакомого многоэтажного дома, мое сердце забилось где-то в глотке.

Я выбралась из машины и запахнула пальто, всматриваясь в окна здания. Кое-где горел свет. Люди уже начали просыпаться, собираться на работу. Кто-то, вероятно, еще не ложился спать.

«Твою мать, что ты делаешь, Хоуп?!».

Я стиснула челюсти, закрыла машину и, все так же, без какого-либо ответа самой себе, направилась к подъезду.

Мне повезло. Какой-то мужчина вышел на улицу и придержал дверь, запуская меня в подъезд. Спустя минуту я поднималась на лифте на нужный этаж.

Я машинально поглаживала пальцем металлическую кнопку и вздрогнула от неожиданности, когда лифт с грохотом замер.

Двери открылись, и я судорожно вдохнула, почему-то вжимаясь спиной в стену кабины.

Что-то останавливало меня. Впрочем, вполне понятно, что именно!

Во-первых, время визита. Раннее утро! А я приперлась к Стоуну!

Я представила его реакцию… и густо покраснела.

«Идиотка, совсем с ума сошла!».

Двери лифта начали закрываться, и я нажала на кнопку, заставляя их разъехаться в стороны.

Во-вторых, Стоун не брал трубку. А вдруг он не хочет меня видеть?! Вдруг не просто так прячется! Наверняка не просто так и…

Я внезапно разозлилась на этого засранца. На взрослого мужчину, который играл с нами в прятки!

Злость заставила меня выйти из лифта. Я остановилась на лестничной площадке и огляделась, раздувая ноздри.

«Не хочет меня видеть – пусть скажет в лицо! И плевать на время!».

Я быстро подошла к нужной двери и уже занесла кулак, чтобы постучать, но застыла, уставившись на всунутый в щель между дверью и косяком лист бумаги.

Воспоминания о крафтовом конверте обожгли нервы, и я невольно поежилась.

«Дыши, Хоуп. Тут совсем другое».

Я взяла лист, развернула и вскинула брови. Бланк голосования жильцов за…

Внезапно сердце ударило по ребрам.

Я нахмурилась, в десятый раз пробегая глазами по дате.

«Это же…».

Тот самый день, когда Логан вышел из комы. Тот самый день, когда мы с Дэнни виделись в последний раз.

Волоски на шее встали дыбом. Дыхание сбилось. Я громко постучала в дверь.

«Давай, открывай, давай, ну же».

Но ответа не было.

Я прислушалась.

Ничего.

Я постучала еще раз, практически не слыша ударов за гулом крови в ушах.

Меня затошнило, когда желудок поднялся вверх.

Не знаю, сколько я стояла перед дверью Стоуна и стучала.

Помню, как зачем-то вставила листок обратно в щель.

Помню, как спустилась вниз на лифте.

Помню, как подошла к почтовым ящикам и заглянула в прорезь одного из них, с номером квартиры Стоуна.

Помню, как с трудом подцепила ногтями и вытащила какой-то рекламный буклет.

Помню тупое оцепенение, навалившееся на меня, стоило мне увидеть дату.

Вчерашнее число. Совсем свежий рекламный буклет в забитом почтовом ящике.

«Может, Дэнни просто не достает почту!».

Я сглотнула.

«Может и не достает. А вот чтобы в квартиру попасть, листок он убрать должен был…».

Уже сидя в машине и сжимая руль, я вдруг всхлипнула. По щекам побежали слезы.

– Он все-таки сбежал.

Обида сдавила грудь.

Я снова всхлипнула и вцепилась в руль так крепко, что побелели пальцы.

– Все-таки… сбежал.

Сбежал. Не предупредил. Ни слова не сказал. Сбежал.

«Бросил нас. Бросил… меня».

Кажется, даже земля на несколько секунд перестала вращаться…

***