Глава 2

Джейн прожила в Чалфонте целый месяц, и у нее не появилось поводов пожалеть о своем решении. Ее предшественницы, которых нанимали заботиться об Октавии, были гувернантками. Хотя положение мисс Мортимер в целом соответствовало такой роли, леди Ланзбури относилась к ней больше как к другу. Ее часто приглашали ужинать с членами семьи, но она всегда отказывалась, предпочитая есть в комнатах, которые она делила с Октавией.

Джейн немало удивилась, поняв, что может без труда привлечь внимание Октавии. Несмотря на отсутствие опыта общения с детьми, ей удалось завоевать доверие Октавии и поддерживать интерес девочки к делам, которыми они занимались вместе. Они обе получали удовольствие от прогулок в красивом парке. Кроме того, Октавия любила рисовать; зато она без всякого удовольствия училась читать и писать. По совету леди Ланзбури, Джейн не давила на свою воспитанницу.

С Октавией не всегда было легко, но в целом она доставляла много радости Джейн. И леди Ланзбури постепенно успокаивалась. Все реже появлялся тот напряженный, озабоченный взгляд, на который Джейн обратила внимание, когда впервые ее увидела.

Услышав, как внизу, на подъездной аллее, хрустит под конскими копытами гравий, Джейн отвлеклась от своих мыслей – она сидела рядом с Октавией, пока та рисовала. Сделала глубокий вздох, постаралась успокоиться. Она знала, что граф Ланзбури возвращается с верховой прогулки. Подойдя к окну, она стала смотреть на того, кто занимал ее мысли день и ночь. Почти весь прошедший месяц он в основном находился в Лондоне, поэтому Джейн почти не виделась с ним. Глядя, как он спешивается и передает поводья груму, она ощутила знакомое замирание сердца, опьяняющую смесь радости и тревоги.

Не догадываясь о том, что за ним наблюдают, Кристофер вошел в дом. Даже в лучшие дни он был человеком закрытым, сдержанным, любящим уединение. В худшие дни в нем пробуждались такая жесткость и властность, от которых кровь стыла в жилах. Его высокомерная сдержанность не способствовала его популярности в высшем обществе; друзей у него было немного. Он держался особняком.

У него бывали женщины. Он ложился с ними в постель, но в свою жизнь их не допускал. Иногда он проявлял холодность и расчетливость. Именно в таком настроении он решил жениться на богатой наследнице-американке Лидии Спеллинг. Американские доллары, которые она ему принесет, поспособствуют процветанию Чалфонта. Ему еще не до конца удалось преодолеть губительные последствия отцовских излишеств, но его усердие постепенно начинало приносить плоды. Он надеялся, что брак с мисс Спеллинг будет выгодным не только в финансовом отношении. Чалфонты постепенно вырождались. Чтобы продолжить род, ему нужно разумно подойти к рождению наследника. Он знал, как мать хочет, чтобы он женился. Если он не произведет на свет законного наследника, велика опасность, что титул уйдет из их семьи. Последнее соображение тревожило его сильнее, чем он показывал. Кристофер понимал, что больше не может откладывать решение важного вопроса. Когда матери захотелось взять Октавию в продолжительную поездку в Нью-Йорк, а затем в Париж, Кристофер, не желая отпускать их одних, поехал с ними. Когда они отправились в трансатлантический вояж, ему еще не приходила в голову мысль жениться на богатой американской наследнице, чтобы поправить финансовое положение и продолжить род Чалфонтов. Тогда он еще не рассчитывал на Освальда Спеллинга.

Спеллинг, вдовец, обожал свою единственную дочь. Он не упустил возможности познакомиться с настоящим графом – британские аристократы входили в моду среди дочерей американских миллионеров. Пригласив графа поужинать в свой роскошный особняк на Мэдисон-сквер, Спеллинг усадил Лидию справа от Кристофера. Намек не был тонким, но на то и не было расчета.

Лидия Спеллинг привлекала своей живостью, бойкостью и умением себя подать. С самого детства ее баловали, ею восхищались. Она нисколько не сомневалась в своих многочисленных достоинствах. Она сразу дала понять Кристоферу, что считает его хорошей партией. В Америке богатые невесты пользуются известной свободой передвижения и общения – преимуществами, которые в Европе позволены лишь замужним дамам. Находясь в Нью-Йорке, Кристофер так и не обручился с Лидией, однако они пришли к некоторому взаимопониманию. Для Кристофера женитьба на ней не казалась слишком высокой платой за пожизненное освобождение от финансовых трудностей. Он был готов на любые жертвы ради того, чтобы восстановить хотя бы отчасти былую славу рода и позаботиться о более стабильном будущем.

Кристофер уютно устроился в библиотеке; он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал финансовые разделы утренних газет.

Чалфонт мог похвастать роскошной библиотекой, напоминавшей пещеру Аладдина – сокровищницу, полную томов в кожаных переплетах. Здесь приятно пахло воском для пола и марокканской кожей. Три стены от пола до потолка занимали стеллажи, на которых стояли книги, посвященные самым разным областям знания. Однообразие бесконечных рядов книг нарушалось лишь камином и застекленными дверями, выходившими в парк.

Кристофер поднял голову, когда открылась дверь и в библиотеку вошла его мать.

– Вот ты где, дорогой! Хочу предупредить, что сегодня присматривать за Октавией буду я. Мисс Монтгомери пора отдохнуть от забот о ней и поработать. Мне в самом деле хочется, чтобы она приняла какое-то вознаграждение за то, что она сделала для Октавии на корабле. Я думала подарить ей банковский чек – награду за спасение жизни, – но она дала понять, что деньги ее безусловно оскорбят.

Кристофер презрительно улыбнулся.

– Возможно, она не так нуждается в деньгах, как многие представители низших классов – уж они бы не отказались от любого денежного вознаграждения, есть у них на то повод или нет.

– А ты стал циником, – ласково поддразнила его мать. – Но Джейн не такая. Ей чужды вероломство и жадность. Она очень милая девушка, правда?

Кристофер покосился на мать поверх газеты.

– Она явно девушка необычная – ведь, судя по всему, она много лет кочевала, как цыганка. Не помню, чтобы ты так привязывалась к кому-то из других молодых особ, которых мы нанимали для ухода за Октавией.

– Ты совершенно прав, и пока я совершенно довольна. Джейн – настоящая находка.

– Я бы назвал ее чуждой условностям и безнадежной чудачкой, – мрачно заметил Кристофер, перелистывая страницу. – При таком прошлом она, наверное, не привыкла вращаться в цивилизованном обществе; ей нелегко будет приспособиться к тому миру, к какому привыкли мы.

– Ты к ней слишком строг. Джейн очаровательная, содержательная и вполне светская молодая особа, одаренная незаурядным умом. Хотя мы с ней знакомы недавно, она очень скрашивает мне жизнь. Помню, ты с самого начала сомневался в ее способностях, но она тебя посрамила. Ты, наверное, и сам замечаешь, как разительно переменилась Октавия.

Он хмурился из-за того, что при мысли о Джейн им овладевали дурные предчувствия. Мать не желала слышать ничего дурного о девушке, которая так незаметно и без труда проникла в их жизнь. Кристофер вздохнул. Ради матери и Октавии придется смириться.

Находясь в библиотеке, леди Ланзбури оставила дверь приоткрытой. В коридоре слышались голоса. Джейн, которая собиралась войти в библиотеку, замерла на пороге. Не желая мешать беседе, она решила вернуться к себе, но, услышав, как леди Ланзбури произносит ее имя, она остановилась.

Когда Джейн услышала ответ графа Ланзбури, на глазах ее выступили слезы унижения. Она отошла от двери, пытаясь взять себя в руки. Судя по его словам и тону, он не желает, чтобы она жила в Чалфонте. Значит, сердечно приветствуя ее здесь в день приезда, он притворялся. Он по праву защищает права сестры, но это не уменьшило ни его сарказма, ни ужасной боли, которую она испытала, услышав его слова.

Изо всех сил борясь с охватившими ее гневом и оскорбленной гордостью, она подняла голову. В конце концов, не ее вина, что он находит ее «безнадежной чудачкой». Леди Ланзбури довольна тем, как она заботится об Октавии, и рада той дружбе, которая у них установилась.

Джейн решила, что лучше идти напрямик. Она постучала в дверь и распахнула ее, натянуто улыбаясь. Леди Ланзбури направилась ей навстречу. Джейн старалась не смотреть на графа Ланзбури, который бросил газету на колено и без всякого выражения уставился на нее в упор.

– Входите, Джейн! Думаю, вам не терпится приступить к работе. А я пока спущусь к миссис Коллинс на кухню. Попозже можно взять Октавию прогуляться в экипаже, если ты, Кристофер, сможешь уделить нам время.

– Попробую, но на сегодня у меня много дел. Я должен проверить счета с Джонсоном и лично осмотреть одну ферму. Джонсон утверждает, что чинить крышу там не нужно, но осень будет дождливой, и я хочу убедиться наверняка.

– Кристофер, Джонсон – весьма распорядительный и способный управляющий. Не сомневаюсь, он справится и без тебя, но… раз надо, значит, надо.

– Надеюсь, я все успею. Не хочу расстраивать Октавию. После обеда у меня появится больше времени.

– После обеда в самый раз, – заметила леди Ланзбури. – Оставляю вас, Джейн, чтобы вы занялись своей работой. До моего возвращения за вами присмотрит Кристофер…

Голос леди Ланзбури затих вдали; они услышали, как где-то открылась и закрылась дверь. Потом наступила тишина.

Не глядя на развалившегося в кресле мужчину, но остро сознавая его присутствие, Джейн подошла к столу, стоявшему в нише у окна. Вот прекрасное место для работы! Сразу после приезда в Чалфонт леди Ланзбури показала ей библиотеку. По ее словам, здесь Джейн никто не помешает.

Кристофер наблюдал, как она выдвигает стул и кладет на столешницу папки с бумагами. Она сразу же погрузилась в работу. Сидела она очень прямо. Кристофер окидывал ее задумчивым взглядом, рассеянно барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

– Мисс Мортимер, как вы находите Октавию?

Она сидела вполоборота к нему; он видел нежный изгиб ее щеки и длинные шелковистые ресницы. Волосы она, как всегда, собрала в тугой пучок. Такая прическа совсем ей не шла. Лицо у нее было сосредоточенным, глаза – ясными, незамутненными. Она выглядела, как всегда, недоступной и отстраненной от всех окружающих. Впрочем, от Кристофера не укрылось, что мисс Мортимер бледнее обычного, и он невольно задумался, не заболела ли она. Она была какой-то тихой – точнее, чопорной, как старая дева на церковном чаепитии. Она посмотрела на него, как ему показалось, нехотя. Кристофер невольно задумался о причинах ее холодности и сдержанности. Неужели ей так неприятно отрываться от своих трудов? На ее лице застыла маска вежливости, и по ее голосу он догадался, что ей не слишком приятно разговаривать с ним. Интересно, чем он заслужил такую враждебность с ее стороны? Ведь они почти не общались…

Собственные мысли показались ему настолько нелепыми, что он едва не расхохотался. Его так и подмывало прямо спросить ее, чем он ее обидел, но он передумал. Однако, как только Джейн заговорила, Кристофер сразу понял причину ее холодности – и раскаялся. Он весьма нелестно отозвался о ней, чем причинил ей боль.

– Леди Октавия – очаровательная девочка, – сухо ответила Джейн. – И я серьезно отношусь к своим обязанностям. Возможно, вы меня и не одобряете, граф Ланзбури, но не сомневайтесь, я ни в коем случае не обижу ее.

– Ага! Значит, вы подслушали наш с матерью разговор. В таком случае считаю своим долгом извиниться. Кстати, раз уж вы об этом заговорили, из моих слов вовсе не следует, что я не одобряю вас. Совсем наоборот, я не питаю к вам ничего, кроме уважения – к вам и вашей работе. Однако, – он отложил газету и встал, – мое личное мнение о вас в данном случае несущественно. Главной моей заботой являются счастье и благополучие Октавии. Как вы, несомненно, узнаете, проведя больше времени в ее обществе, она не похожа на своих сверстниц.

– Это я уже поняла. Леди Ланзбури объяснила мне… некоторые особенности леди Октавии до того, как я согласилась занять свое место.

– Не сомневаюсь, – заметил он, подходя ближе к ее столу, – но, естественно, я встревожился, когда узнал, что мать решила нанять вас, не посоветовавшись вначале со мной.

– Вполне понимаю вашу озабоченность. Леди Ланзбури – само радушие. Можете мне поверить, я не оскорблю ее доброту. Но поймите и вы кое-что. Я вовсе не искала места, которое ваша матушка мне предложила. Да, я приехала в Лондон совсем недавно, а до того, выражаясь вашими словами, милорд, кочевала как цыганка и потому не знала, чем заняться.

– Похоже, моя мать появилась в нужный момент.

– Возможно. Время покажет. По-моему, воспитанные надлежащим образом молодые леди, ваши знакомые, пришли бы в ужас, узнав о том, какую жизнь я вела. По их понятиям я действительно дикарка. Пусть в моих жилах не течет голубая кровь и я лишена тех привилегий, которые полагаются аристократам по праву рождения, зато я многое увидела и узнала, отчего моя жизнь значительно обогатилась. Да, я побывала во многих местах и видела много как хорошего, так и плохого, но, будь на то моя воля, я бы ничего не изменила. Главное – не то, кем ты родился. Главное – какой ты человек.

Кристофер молча и холодно взирал на гордую, пылкую девушку. Ее слова гулко звучали в просторной библиотеке, эхом отражаясь от стен; впрочем, они не пробили броню его сдержанности, и ни искры эмоции не отразилось на его бесстрастном лице.

– Ну и вспышка, мисс Мортимер! Вы уже закончили?

Помолчав немного и глубоко вздохнув, она задумалась. Не откажет ли он ей от дома после такой вспышки?

– Д-да, – с трудом выговорила Джейн.