Для сравнения: исследовательская группа, десятилетиями работавшая в управлении научными исследованиями военной истории бундесвера над многотомным трудом «Германский рейх и Вторая мировая война», финансируемыми миллионами марок и становившимися все более стерильными в своих выводах, категорически отказалась сделать финансирование войны темой одного тома или хотя бы более крупного раздела. Важные инструменты эксплуатации (такие как оккупационные марки) германские военные историки посчитали слишком сложными. Они также позволяют обширному аппарату финансовых офицеров вермахта (интендантов) исчезнуть во мраке германской военной истории. Решение (якобы сложной) загадки оккупационных марок, важной для понимания народного государства Гитлера, находится в части II этой книги, в главах «Индивидуальная оплата» и «Коллективная экспроприация».

Эпизод, который я пережил несколько позже в Федеральном военном архиве во Фрайбурге, хорошо соотносится с моим опытом общения с коллегами из Управления научными исследованиями военной истории. После того как я заказал там аннотацию (крайне неполную) к фонду «Вермахт Рейха 7/Верховное командование вермахта/Интенданты особого назначения», ответственный за поиск архивариус позвонил в читальный зал и сказал мне: «Господин Али, вам, конечно, виднее, но, кажется, вы ошиблись, эти документы обычно никто не заказывает». Интендантами назывались финансовые офицеры вермахта, и большая часть документов об их деятельности исчезла бесследно. Немногое сохранившееся, видимо, не каталогизируется должным образом и не предлагается к использованию. В печатной версии крайне интересные источники, посвященные деятельности фонда, описаны неверно («…преимущественно списки и бухгалтерские записи»), а в электронной версии Федерального архива отсутствуют упоминания об интенданте особого назначения вермахта. Там, где имеются документы по вопросам финансовой и валютной политики, они часто не принимаются во внимание.

Примером этого является сборник документов «Служебный дневник германского генерал-губернатора в Польше 1939–1945 годов», который Вернер Прег и Вольфганг Якобмайер опубликовали в 1975 году по поручению Мюнхенского института современной истории. Подробно задокументированная в источниках деятельность директора Рейхсбанка и главы эмиссионного банка в оккупированной Польше Фрица Перша, которая периодически попадала в нем в краткие реестры («Банковские вопросы и т. д.»). Той же избирательной слепотой по отношению к вопросам финансовой и валютной политики рейха страдает крупный редакционный проект «Европа под свастикой» времен поздней ГДР.

Чрезвычайно полезным оказалось то, что теперь Федеральный архив открыл доступ (пока через картотеку) к обширным личным делам сотрудников Рейхсбанка и множеству других личных документов, которые до 1990 года были спрятаны в архивах министерства государственной безопасности ГДР. К ряду таких достижений в рассекречивании документов относится недавно завершенный двухтомный справочник по фондам «Военные командующие оккупированной Франции» и «Военные командующие оккупированной Бельгии и Северной Франции», созданный совместно Федеральным архивом, Национальным архивом и Германским историческим институтом в Париже. Существенную помощь в подготовке настоящей книги оказал фонд «Архив возмещения ущерба Берлинского окружного суда» (B Rep. 032), который уже несколько лет доступен в Берлинском государственном архиве. Отсортированный по странам, он содержит скопированные источники из архивов многих европейских стран, а также документы, предъявленные судам выжившими жертвами. Хотя в архивах рейхсминистерства финансов сохранились многие десятки тысяч дел, но ни в обширных фондах ФРГ, ни в столь же обширных фондах бывшей ГДР не было создано сколь-нибудь удовлетворительных справочников. Лишь в 2004 году, спустя почти 60 лет после окончания войны, появился первый из десяти томов сохранившихся документов рейхсминистерства финансов.

Тем не менее именно эти документы составляют главную опору моего исследования. С помощью приблизительной ориентации по старым карточным каталогам и благодаря Кароле Вагнер, ответственному сотруднику архива, удалось раскопать многие источники, ранее никогда не цитируемые в научной литературе. При этом выяснилось, что создававшиеся в большом количестве документы о чрезвычайном военном бюджете Германского рейха, в которых некогда педантично фиксировалась бо́льшая часть доходов в оккупированных странах, были уничтожены умышленно. То же относится и к документам, которые могли содержать сведения об использовании вражеского и еврейского имущества или могли быть использованы для расшифровки непомерно растущей статьи бюджета «Общие административные доходы». Внесенные в них миллиардные суммы поступали в основном из источников, которые следовало держать в секрете. Тем не менее в части IV я попытаюсь провести реконструкцию основных структур военных доходов Германского рейха, используя сохранившиеся фрагменты документов. При этом я, с одной стороны, обращаю внимание на распределение тягот войны между социальными классами Германии, а с другой стороны, исследую ту часть военного бюджета, которая постоянно росла вплоть до 1944 года, выжималась из оккупированных (и союзных) стран и собиралась из имущества и труда особо преследуемых групп людей.

Рейхсбанк занимался ограблением оккупированных стран и евреев Европы самыми разнообразными способами. Он не только приходовал золото (зубное), драгоценности, часть акций и иностранную валюту убитых, но и назначал рейхскомиссаров в каждый национальный банк завоеванных государств. Они должны были заботиться о снабжении вермахта деньгами, своевременной выплате контрибуций, а также следить за принятием внутренних мер по стабилизации национальной валюты. Для этой цели систематически использовалось имущество евреев, в том числе обращенное в деньги. Это показано в части III на примере Греции.

Я смог без особых задержек воспользоваться архивами Банка Франции, хотя работа была затруднена из-за отсутствия каталогов. А вот справочники и условия работы в архивах Банка Италии были просто блестящими. Две попытки проникнуть в секреты европейских национальных банков времен Второй мировой войны не увенчались успехом: Венгерский национальный банк категорически мне отказал, а Банк Греции оставил без ответа несколько моих запросов.

Тысячи документов Рейхсбанка, которые все еще имелись в 1945 году, с течением времени были уничтожены, за исключением незначительных остатков. Такое происходило и в ФРГ, и в ГДР. В 1998 году в ответ на международное давление Федеральный архив представил отчет о местонахождении документов Рейхсбанка. Там говорится: «Стороннему наблюдателю покажется непонятным, что документы, столь тесно связанные с преступлениями национал-социалистов, впоследствии были безответственно разделены и в итоге могли быть утеряны». В отчете отмечается, что сегодня уничтожение документов «объяснить трудно». Это показывает еще одну попытку запутать дело, на самом деле причины очевидны. По государственным соображениям как ГДР, так и ФРГ были заинтересованы в исчезновении всех документов, из которых можно было бы легко вывести требования о реституции. Это происходило со стороны двух Германий «на пользу всем немцам».

4 сентября 1947 года в Восточном Берлине банковская комиссия, состоявшая из немецких специалистов и политиков, внесла в реестр в связи с «совещанием о реорганизации Рейхсбанка» «еврейский каталог», содержащий информацию об «отобранных ценных бумагах» евреев. Впоследствии он бесследно исчез. Тем не менее в ГДР (и, можно сказать, благодаря ей) сохранилась основная часть фонда «Главного управления кредитными кассами рейха», имеющая важное значение в вопросах военного финансирования. То же самое относится и к архивам германских частных банков. Современные экспертизы экономического отдела Reichskredit Gesellschaft AG оказались полезными для освещения изложенных в этой книге вопросов.

В 1978 году Ульрих Бенкерт, работавший в комиссии по ликвидации Рейхсбанка во Франкфурте-на-Майне, писал: «За эти годы я отдал распоряжение уничтожить несколько тысяч папок с помощью [Федерального] банка без всякого отчета об их содержимом». Что касается хранившихся в (Западном) Берлине документов Рейхсбанка, он ожидал такого же «одолжения» от колеблющегося чиновника земельного банка. Настойчивость Бенкерта не осталась без внимания. В 1976–1978 годах во Франкфурте он избавился от последних важных деловых документов Рейхсбанка с помощью печи для сжигания банкнот Германского федерального банка. Он сделал это по явной инициативе министерства финансов ФРГ во времена бундесканцлера Гельмута Шмидта и министра финансов Ганса Апеля^[71].

Несмотря на преднамеренное уничтожение многих источников, мне представилось возможным проследить грабительские походы по Европе. По различным комплексам вопросов, которые можно было бы лишь затронуть здесь из соображений баланса между отдельными главами и ввиду общей темы «народное государство Гитлера», еще найдется немало материала. Важные документы по военно-экономической, финансовой и денежной политике Третьего рейха во время войны находятся в еще не исследованных мной обширных московских фондах «Рейхсминистерство экономики»^[72], а также «Рейхсминистерство финансов» и «Ответственные исполнители четырехлетнего плана».

Более доступны документы о систематическом, преднамеренном разграблении оккупированных стран, о содержимом миллионов мелких посылок с фронта на родину, о контрабанде в мелком и крупном размере. Я не смог оценить их даже приблизительно. В любом случае стоит гораздо тщательнее, чем это было возможно в главе «Довольные грабители Гитлера», изучить документы германского таможенного управления, особенно в отношении ответственных за регионы глав финансовых ведомств. Таможенные документы представляют собой тип источника, которым редко пользуются в историографии, но у меня сложилось впечатление, что их можно использовать в качестве прекрасной основы для прояснения многих социально-исторических вопросов. Уже упомянутые вскользь нацистские законы, многократно усложнившие наложение ареста на имущество неплатежеспособных малообеспеченных немцев или лишение их жилья из-за задолженности по квартирной плате в период с 1933 по 1945 год, заслуживают внимательного изучения, равно как и некоторые другие, лишь слегка затронутые темы.

Источники в сносках в виде документов из материалов Нюрнбергского процесса (NG-, PS-, NOKW-, NID-) приводятся под соответствующими номерами без указания на архив, так как их можно найти во многих местах под различными обозначениями. То же самое относится к документам судебного процесса над Эйхманом (ET) и к фильмам с чтением обширного дневника правительственного чиновника Ганса Франка («Дневники Франка»). Я использовал документы Национального архива под Вашингтоном, Мемориального музея Холокоста в Вашингтоне, США, и Мюнхенского института современной истории.

Орфография в цитатах, как правило, сохранена. Изредка допуская непоследовательность, я воздерживаюсь от заключения в кавычки используемых в то время (нацистских) слов. Я рассматриваю их как исторические технические термины. Мне удается это в случае понятий «фюрер», «ариизация», «сограждане», «национальное единство» или «окончательная победа». Даже такие уродливые выражения, как «еврейское искупление», не обязательно брать в кавычки, ведь из контекста ясно, что речь идет об акте произвола, а не об устоявшемся термине. В случае понятия «окончательное решение» по умолчанию требуемая от меня историографическая холодность и нейтральность в суждениях заходит слишком далеко, то же самое относится и к «деиудизации», хотя «Еврейский лексикон» 1927 года совершенно спокойно использует глагол «деиудизировать». Другие же исследователи могут проводить свои границы где угодно. Не существует «еврейской собственности», «еврейских акций» и «еврейского золота». Все это ракурсы коллективистской эпохи с тенденцией ненависти к большим группам людей. Избежать этих слов можно лишь за счет использования гораздо более громоздких формулировок (типа: «ранее принадлежавшие евреям акции»). Поэтому и в этом случае я буду непоследователен.

Когда я говорю о «немцах», это слово тоже относится к категории коллективистских обобщений. Тем не менее я его довольно часто использую. При всех своих недостатках это слово кажется мне гораздо более подходящим, чем весьма узкий собирательный термин «нацисты». Снова и снова Гитлеру удавалось расширять одобрение своей деятельности далеко за пределы круга непосредственных сторонников партии и избирателей. Разумеется, германские мужчины и женщины тоже оказывали сопротивление, страдали и умирали во время своей борьбы; а германские евреи были немцами и считали себя таковыми, часто не без гордости. Тем не менее именно немцы, включая австрийцев, то есть 95 % населения, выиграли от ариизации. Тот, кто делает вид, что ими были только определяемые нацистами «арийцы», избегает исторической правды.

В последующих главах необходимо привести довольно много цифр: цифры бюджета, доходы от экспроприации собственности, процентное отношение суммы налогов к общему обороту, ежемесячные выплаты контрибуций оккупационным властям, обменные курсы и т. д. Но точные цифры необходимы, поскольку относятся к сути вопроса. В отношении иностранной валюты на с. 257 приведена таблица с официальными германскими обменными курсами. Для пересчета на сегодняшние деньги рекомендуется следующее простое правило: тогдашняя рейхсмарка равна десяти нынешним евро^[73]. Для лучшего понимания соотношений валют читателям необходимо периодически вспоминать то, что в 1939 году среднемесячная заработная плата (до всех вычетов) размером 200 рейхсмарок была выше средней, а ежемесячная пенсия в 40 марок – неплохой суммой. Когда осенью 1942 года цена за центнер картофеля поднялась на 75 пфеннигов, это вызвало «частичное недовольство» сограждан^[74].

Но по сравнению с общим уровнем жизни расходы на войну достигли головокружительных высот. И периодически стоит вспоминать о том, чего не хватает в миллиардных суммах, о которых пойдет дальше речь. Они всегда использовались только на вооружение, бункеры, транспорт и питание, солдатское жалованье и содержание их семей в Германии. В них нет ни одной марки, выделенной на угнетаемых, на инвалидов войны и погибших, и ни одного пфеннига на восстановление Варшавы, Роттердама, Харькова и десятков тысяч других городов и сел. Точно так же отсутствуют расходы на восстановление разбомбленных или взорванных мостов, промышленных предприятий и железнодорожных путей, на полностью уничтоженные дороги, поля, плотины и леса. В материальном военном балансе не нашлось места и семьям мертвых.