Цитаты из книг автора «Глеб Шульпяков»

Москва готовилась к Масленице, на площадях воздвигались увеселительные сооружения: гигантские ледяные горки и карусели, от которых “кровь ударяет в голову”. 11-летний Саша Пушкин стоит в толпе, которая приветствует императора на Мясницкой – в ту зиму Пушкины переезжают в приход Николая Чудотворца на этой улице. Семилетний Федя Тютчев живёт неподалёку в Армянском переулке и тоже, надо полагать, присутствует при проезде царского поезда. Другой Александр Сергеевич – 15-летний Грибоедов – живет на Новинском бульваре, после

пятидесятых годах XVIII века итальянский художник Бернардо Беллотто, ученик Каналетто и мастер городской “ведуты”, написал цикл с видами германской крепости Зонненштайн и городка Пирна в Саксонии. Спустя полвека в этой крепости откроется клиника психических расстройств

Текст “Видения” Батюшков пересылает Гнедичу. Он не собирается его печатать и просит Гнедича никому, кроме своих, не показывать. Он просит даже не открывать имя автора. Но Гнедич распространит сатиру так, что она выйдет за круг Оленина и даже дойдёт до Москвы. Всего через несколько месяцев зимой 1810 года её списки с изумлением обнаружит сам Константин Николаевич, когда впервые в жизни приедет в этот

Однако сатира есть сатира, без “бичевания” в сатире обойтись невозможно. Судя по составу “утопленных”, можно предположить, что Батюшков осмеивает нарочитость, или как сказали бы в наше время, идейность в литературе. Когда какой-нибудь “головной”, отвлечённый принцип, будь то “сентиментализм” или “славенофилизм”, “патриотизм”, “мистицизм” или “юнгианство”, или ещё какой-нибудь “-изм” – подчиняет и искажает самую суть поэзии, её свободу.

Для Карамзина язык есть сосуд, и помещает содержание в сосуд – Автор. А Шишков считал, что заимствованные слова и кальки суть пустые оболочки, в которых смысловая и нравственная “тяжесть” слова – главное богатство, сохранённое в языке временем, – отсутствует. Настоящая “тяжесть” есть только в исконных, старославянских словах и оборотах, считал он. Таким образом конфликт выходил за

Вкус как критерий даёт автору безграничную свободу, ведь вкус – понятие неуловимое, ибо он индивидуален. Значит, и нет никакой обыденной речи, как бы говорит Карамзин, а есть речь идеальная. Та, какой она представляется на вкус автора. И оправдание такой речи тоже одно – вкус читателя. Язык, на котором будут писать и Батюшков, и Пушкин – будет выращен через “прививку” французского, и это как раз то, с чем не могли смириться “архаисты” и сам Шишков Александр Семёнович.

будущее снова, как декорация на театре, разворачивает парус.

Подписание состоится в Тильзите, ныне это город Советск в Калининградской области.

В 1805 году, когда Батюшков через Брусилова подаёт “Сатиру” для экзамена, именно отзыв Востокова станет решающим. “Я рассматривал представленную Г-ном Батюшковым «Сатиру, подражание французскому», – напишет он, – не худое подражание, писанное с довольною лёгкостию: но для вступления молодому Автору в Общество, надобно по моему мнению, чтоб он Обществу представил ещё что-нибудь из трудов своих, и притом если можно, своего собственного сочинения”. Речь шла о том самом вольном переводе из Вольтера. Германофил Востоков не нашёл в ней ничего существенно нового – ни по форме, ни по содержанию. Таких переводов на то время делалось множество. Батюшкову отказали. Баллотироваться повторно уязвлённый поэт не решился, но обиду, как мы увидим впоследствии, затаил надолго. В том же 1805 году Востоков выпустит двухтомник стихотворений “Опыты лирические”. Михаил Никитич Муравьёв преподнесёт её Александру I и тот одарит автора бриллиантовым перстнем. Про Востокова пишут, что он “…знает – в чём состоит тайна Поэзии, непроницаемая для самозванцев-поэтов”.

Иван Пнин. Экспедитор министерства просвещения, поэт Иван Петрович Пнин был старше Батюшкова на четырнадцать лет. В 1805 году, когда он ненадолго возглавит Вольное