Глава 3,5 потому что короткая

Поздним вечером я дошел-таки до этой двери. Я стоял перед ней, но не был твердо уверен в том, что мне следует ее открывать. Огромная, замшелая дверь, крепок сбитая из дубовых досок и окованная по периметру железом, сильно заржавевшим от времени. Прямо под огромной кованой ручкой зияла невероятных размеров замочная скважина, но ключа у меня не было. Я толкнул дверь плечом, но она не подалась. Разумеется. Я потянул ручку на себя, но дверь по-прежнему не шелохнулась.

И все же мне жизненно необходимо было ее открыть. Я не знал, зачем, не представлял себе как, но точно был уверен в том, что есть за ней что-то, что даст мне ключ к великой тайне.

Вариантов было опробовано великое множество, но все безрезультатно. И вдруг дверь распахнулась, да так, что я едва не упал на бурую жухлую траву. Там была пустота. Просто высохший осенний луг. Из благоухающего цветами и травой июня я перенесся в сонный сентябрь, отчаянно отдающий яблоками и мокрыми дубовыми листьями.

На этом лугу не было ничего, кроме одинокого высохшего дерева, вздымавшего к небу свои черные руки-ветви. И пока я рассматривал его, мне стало невыносимо страшно.

Через луг навстречу шла какая-то странная фигура. У нее было лицо мальчика, но вместо тела я отчетливо видел набор каких-то связанных вместе палок.

В воздухе зазвенела непонятная и жуткая атональная музыка, и в ее звуках явно слышался чей-то заунывный и скорбный плач.

Прямо передо мной появилось в воздухе лицо. Просто лицо, не привязанное ни к чему – не было ни шеи, ни волос, ни головы как таковой вообще. Оно хотело что-то сказать, но вместо этого смогло произнести только несвязный набор страшных и невероятных звуков.

В безотчетном животном ужасе я попытался ударить его, но внезапно осознал, что мои руки связаны тонкими нитками, покрытыми какой-то черной липкой жидкостью.

С неба посыпались виноградного цвета капли, покрывая все вокруг лиловыми мокрыми пятнами.

Я хотел кричать от страха, но не мог даже открыть рта.

И вдруг все кончилось. Я понял, что смотрю на потолок спальни в моей квартире, залитой синим полумраком короткой июньской ночи.

Клянусь, это был не сон. Видение – возможно, галлюцинация – да, но только не сон. Все было настолько осязаемо и реально, что не оставляло сомнений – я подсмотрел что-то, не предназначенное для моих глаз. Или наоборот, это было какое-то зашифрованное сообщение только для меня.

Я прошел на кухню, открыл дверь на балкон и закурил. Меня трясло и колотило, и сигарета предательски тряслась в пальцах, разбрасывая пепел по столу.

Да, мы ввязались в такое дело, которое может оказаться нам не по зубам. Лунный, на тебя вся надежда.

Глава 4. Маленькая модница

Окончательно утро для меня наступило в половине одиннадцатого. Я вышел на балкон, кое-как разлепил сонные веки и занялся созерцанием ярко-зеленых пейзажей раннего лета. Резкий контраст между тягостными обстоятельствами последних дней и веселым буйством природы на некоторое время отключил разум. Вспомнив ночной кошмар, я вздрогнул в ужасе, поджег сигарету и погрузился в тяжелые и мрачные раздумья, которые вскоре прервал телефонный звонок.

– Кыц, я жду тебя в пять на яхте, – без предисловий рубанул Лунный. – Не важно, что тебе там расскажет Мила, у меня сведения точнее и важнее.

– Буду, – бросил я.

– Жду.

Я смотрел на листья, едва шевелящиеся от теплого утреннего ветерка, и в который раз содрогнулся от осознания того, что где-то посреди этой летней легкой радости, возможно, лежат два трупа молодых парней. Вот сейчас щебечут птички и жужжат пчелки, а занавес перед трагедией уже распахнут. Полиция хмурится и молчит, не зная, как расписаться в собственном бессилии.

И что мы можем? Поиграть в детективов? Или в экстрасенсов? Черт побери, пропали дети, и никто – никто! – не может даже примерно сказать, что могло произойти. Не верить же, в самом деле, в эту древнюю историю о смертях в пионерлагере, о которой рассказывал Лунный?

Ладно. Я сосредоточил все внимание на том, чтобы привести себя в должный вид перед посещением присутственного места, и уже через полчаса вышел из дома свежим и бодрым.

В здании полицейского отделения стоял плотный запах дерева, пота и краски. Несмотря на это, после жары июньской улицы мрачная прохлада старинного здания действовала отрезвляюще. И хотя вокруг меня тут и там сновали люди в форме, создавая явно выраженную суету сует, я почувствовал странное спокойствие.

Мила встретила меня в коридоре и, взяв за руку, проводила в кабинет.

– Ты как? – спросила она, убирая с лица тонкую непослушную прядь волос.

– Ну, вроде ничего так. Живой.

– Везет. А мне вот к восьми сюда надо было, это ни фига не круто. В шесть утра мне хотелось только убивать. Вилкой. В глаз. Всех подряд. Ладно. Вот тебе дело. Вопросов не задавай, я знаю ровно столько же, сколько и ты.

Не успела она договорить, как мой взгляд случайно упал на висящий на кресле форменный пиджак, или как там у них это называется. Честно говоря, столько медалей я видел лишь у ветеранов в День Победы. Особо выделялись два синих эмалированных креста, диагонально пронзенные мечами. Они были приколоты отдельно. Кто бы они ни была, эта Мила, государство щедро поощрило ее усилия.

Стараясь не привлекать лишнего внимания, я уткнулся в папку с делом и пробежался по страницам, вкратце отмечая некоторые моменты.

– Но здесь же ничего не понятно! – воскликнул я.

– Тебе не должно быть от этого обидно, – сухо сказала Мила. – Но грусть в том, что никому из наших здесь тоже ничего не понятно. Садись и читай. Если кто зайдет и спросит, скажи, что я в пятом кабинете.

Кивнув, я открыл папку снова и погрузился в чтение. Сухой язык полицейских формулировок холодным цинизмом скрывал настоящую трагедию. Но черт меня побери, если я мог понять, что там вообще могло произойти!

Трое парней. Умные, адекватные люди. Но один из них говорит двоюродной сестре, что они идут в Сухие Холмы, второй сообщает матери, что собрался пройти вверх по долине реки, а третий врет дяде, что едет в лесопосадку за ягодами. При этом найденные в рюкзаке Мамедова запасы позволяют предположить, что экспедиция планировалась как минимум на три недели. Там и сушеное мясо, и какие-то брикеты, да много еще чего. Да, а ведь 66 маршрут не идет ни на Сухие Холмы, ни на реку, ни в совхоз. Он вообще едет в четвертую сторону. Туда, где сначала городские кладбища, а потом озерки и перелески. Край Родников – так у нас называют конечную остановку 66-го. Или что там – а, да, санаторий «Святые Ключи». Правда, никаких болот и стоячих вод там не было отродясь. Воды полно, но она там вся свежая и чистая. А на кладбищах вообще никакой нет, там сухой суглинок и сосновые боры. Где, черт возьми, они умудрились найти болото, в котором утонул Али?

Я швырнул папку на стол и прикрыл глаза. Описание трупа Мамедова прочесть не смог. Да я и не понял бы там ничего, не имея ни медицинского, ни криминалистического образования.

Минут двадцать я пытался составить из всего этого более-менее стройную картину, но потерпел полное фиаско. Так и просидел в кресле, изредка покуривая, пока в кабинет не вошла, цокая каблучками, Мила.

– Меня спрашивали?

– Нет, – ответил я. – Ни разу.

– Ознакомился с делом?

– Да. Но это все чушь собачья.

– Ага, – кивнула Мила, тоже закуривая. – Теперь ты понимаешь, зачем нам нужен Лунный? У него мозг работает как-то совсем по-другому. Он находит ассоциации там, где их, кажется, нет. Лунный умеет делать выводы из абсолютно неочевидных вещей, сопоставляя их по каким-то только ему ведомым признакам. Ну, и вообще он очень странный, а это сейчас делу только в плюс.

– Кстати он меня приглашает сегодня к пяти на яхту.

– Я тоже приду, хоть и не приглашена. Воспользуюсь своим официальным статусом, – усмехнулась Мила. – В конце концов, это дело, будучи раскрытым, сможет из четырех маленьких звездочек сделать мне одну большую.

– Тогда увидимся на яхте, – кивнул я. – А сейчас позвольте откланяться, у меня еще есть некоторые дела.

– Бай-бай, до скорого.

Без пяти пять я был на месте. Взобравшись на яхту, я увидел, как Лунный забавлялся тем, что заряжал в рогатку леденцы и пулял их по бреющей траектории в воду. Это действо сопровождалось довольно смешными звуками. Сначала резинка гудела низким тремоло, а потом раздавался легкий шлепок.

– Грандиозно, – улыбнувшись, сказал я, глядя на этот перфоманс.

– Ну, еще бы, – согласился Лунный. – Из-за ужасно высокой смачиваемости и гигроскопичности сахара мне никак не удается сделать блинчики леденцом, хотя с физической точки зрения форма конфетки идеальна для того, чтобы она смогла попрыгать раз восемь-десять. Но тонут, заразы, хоть плачь.

– Ты что-то мне хотел рассказать?

– Сейчас Мила приедет, тогда расскажу. А может, и не я поведу рассказ, но кое-что мы познать сможем.

– Так ты ее все-таки пригласил?

– Да вот еще, – холодно ответил Лунный. – Она без приглашения явится. Ты же ей сказал, не так ли?

– Ну… Там такое дело сложное…

– Ясен пончик. Да, правду говоря, и нам без человека в погонах трудно придется. Так что пусть приходит. О, то есть, приезжает. Боже мой, сколько пафоса!

Лунный имел в виду полицейский автомобиль, который, сверкая мигалками и пугая окрестности сиреной, остановился прямо напротив «Таинственного исчезновения».

Лунный помог Миле подняться на борт, предложил ей сигарету и налил рому.

– «Barcelo», – полувопросительно произнесла капитан полиции.

– Anejo, – кивнул Лунный. – Пей и слушай. Кыц, ты помнишь нашего соседа по улице Демократической, толстяка с совершенно непроизносимой фамилией Верлблум?

– О, да, помню, конечно! У него предприятие свое было.

– Ага. И есть по сию пору. Магазин «Маленькая задница».

– «Маленькая модница», – прыснув, поправил я своего эксцентричного друга.

– Сути дела это не меняет, – пожал плечами Лунный. – Так вот. У него есть дочка Анечка. Ей четырнадцать лет, и она – самое умное существо на планете Земля и в сопредельных системах. Ну, во всяком случае, ее высочество так считает. Что самое интересное, она имела разговор с группой наших туристов непосредственно перед их отправлением. И ей есть, что нам поведать. Туману она нагнала – на всю Великобританию хватит. Так вот, к шести часам сия особа прибудет сюда, и наша задача – узнать от нее только правдивые факты, отфильтровать чушь и выдумки, и при этом не напугать.

– А вот я ее возьму и расколю, – горделиво приосанилась Мила.

– И что будешь делать с осколками? – хмыкнул Лунный. – Ее не колоть надо, а уводить за руку по длинной и запутанной стезе невнятных воспоминаний и едва заметных ассоциаций.

– Увязнешь во мхах, – ответила Мила. – Доверься мне.

– В любой другой ситуации я, пожалуй, послушал бы тебя. Но сегодня наоборот, ты должна довериться мне.

– При всем моем к тебе уважении, Лунный, я скорее доверю тебе допрос призрака, нежели четырнадцатилетней девчонки. Во-первых, я сама была такой. Во-вторых, нас в полиции, знаешь ли, не в носу ковыряться учат.

– Нет золота в конце радуги, – тихо сказал Лунный. – Я знаю, как все произойдет. Ты вот вся такая добренькая возьмешь ее за руку и начнешь петь свои сладкоголосые песни. Вплетая в них неуместные и неудобные вопросы. Минут через пятнадцать этого действа она пошлет тебя в такие дали, в которые не всякий рецидивист посылал. Она убежит с яхты, и мы уже никогда не сможем ее разговорить. И ты будешь курить и плеваться с борта, проклиная меня, себя и прокурора в таких выражениях, что сделают честь дальнобойщику, которого на ледяном подъеме подрезал любитель на «Приоре». Вот. Поэтому вы с Кыцем сейчас спуститесь в каюту и сделаете вид, что вас обоих не существует. А я тем временем поведу диалог. Можешь открыть окно, чтобы лучше слышать, но только попробуй встрянь. Мое сотрудничество со следствием прекращается, и я плюю на все это дело и еду в городской парк собирать желуди, потому что моей троюродной сестре нечем кормить свиней.

– Шантажист, – зыркнув исподлобья, бросила Мила.

– Если я не смогу ее разговорить, то ты будешь иметь право заставить меня сделать все, что только ты захочешь.

– Скажем, три бутылки Barcelo и ночь на крыше.

– Да без вопросов. Но если я выясню обстоятельства дела, то же самое с тебя.

– По рукам.

Мила вслед за мной молча спустилась в каюту, легла на полку и закурила. По всему было видно, что ей до смерти не нравится весь этот спектакль. Но, доверяя Лунному, она не могла бы поступить по-другому, а посему взяла себя в руки и устремила свой взгляд вдаль за горизонт.

В любой другой ситуации я бы сильно старался не думать о том, что рядом со мной лежит небесной красоты девушка. Пытался бы сосредоточиться на деле или своих насущных проблемах, все что угодно. Но вот именно сейчас и здесь мне было все равно. То ли от того, что Мила вроде как бы считалась подругой Лунного, то ли от того, что, несмотря на свою удивительную привлекательность, она мне не приглянулась, не знаю.

Вода кокетливо играла с солнцем, тихо плескались о борт яхты волны. Где-то вдалеке орали чайки.

Устав от необходимости думать о том, кто и что обо мне может сказать, я взял бинокль и принялся рассматривать через открытый иллюминатор дальние окрестности. Так продолжалось ровно до того момента, пока, судя по скрипам, на борт не поднялась та самая молодая звезда.

– Точно здесь больше никого нет? – послышался юный девичий голос.

– Я бы не стал так рисковать, – сухо ответил Лунный.

– Понимаю, – кивнула Анечка. – Ну, где обещанные плюшки?

Где-то наверху послышалось звяканье посуды. Потом едва различимый шепот моего друга и смех девушки.

– Нет, ты что! – просмеявшись, сказала Анечка. – Он придурок и нечего об этом трепаться. Так. Я понимаю, зачем ты пригласил меня сюда. И будь ты кем-нибудь другим, фиг бы я тебе что рассказала. Но своему старому соседу – другое дело. Папа всегда говорил, что тебе доверять можно.

– Спасибо за доверие, – спокойным тоном сказал Лунный.

– Так вот. Само собой разумеется, что каждый из них наврал, – сказала Анечка, продолжая ранее начатый разговор.

– И до Святых Ключей они доезжать и не собирались.

– Ясное дело. Ты прямо как там был. Но ладно. Всех завел Ларский, он вроде бы столкнулся с Мокрым Пацаном лично.

– И выжил после этого?

– Так вот никто ему и не поверил, блин! Только Али и Колян решили подтвердить. Тупо на свою задницу приключений поискать. Али организовал экспедицию, Ларский у них был вроде научного консультанта, а Колян – как бы просто мужская сила без мозгов.

– Синий шар не успели задействовать? Или наоборот, успели?

– Твою ж мать, ты вместе с ними ходил, что ли? Он был у Али, а в вещах нашли или нет – хрен знает. Судя по всему, успели, да не все. Шар… Он мне самой нужен. Необходим просто. Знаешь как? Вот, то-то же… Но, блин, теперь Али примерил деревянный макинтош, а от этих двоих хрен чего дождешься. Да и то, если вообще выживут. Такие дела.

– То есть, ты тоже думаешь, что они живы?

– Думаю – не думаю… Я типа знаю? Кто бы мне рассказал? Что спрашивал, то и отвечаю. Синий шар должен быть у них, зеленый – у Дашки, красный вообще черт-те где, никто не в курсе. Его, говорят, и не было здесь изначально. И вот я, конечно, все вижу и знаю. Ахахах. Должны быть живы, но это не точно. С Мокрым Пацаном не только шутки плохи, с ним и все остальное так себе. Короче, если синий шар все еще у них, то они умереть не могут в принципе. Вот тебе все, что знаю.

– Не все. Почему Али Мамедов на самом деле Ренат Акчурин?

– Эх ты и хитрый дьявол, – едва не задохнувшись, вымолвила Аня. – И про это узнал! Но так просто надо было, это с учебниками связано. Он книгами торговал, а тут заказ большой поступил. И Али сделал ход конем. Он под своим именем в библиотеке не появлялся ни разу, вот и схитрил чутка. А наша школьная, как назло – это филиал городской, так вот у него и читательский на городскую оформлен… Короче, теперь наша библиша весь комплект за восьмой класс может поцеловать на прощанье.

– Спасибо огромное, – кивнул Лунный, зашуршав какими-то бумажками. – Вот, как и обещал. Передай маме, я проверю.

– Да я тебе не навру никогда, – серьезным голосом сказал Анечка. – Ты ж колдун, мать твою.

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Спасибо, – ответила Анечка. – Блин, а если честно, то все это очень страшно. Знаешь… Всего неделю назад мы с ними гуляли вместе, в кафешке были… А теперь вот так. Помоги, а?

– Обязательно. А теперь иди.

Послышался вздох. Тяжело такие вещи рассказывать, я-то понимаю. И нервы, конечно, на пределе. Но даже это могло объяснить только ее сбивчивую речь. Смысл сказанных слов терялся в сплошном тумане.

В иллюминатор я увидел, как девочка соскочила с узкого деревянного трапа. Через минуту звуки ее торопливых шагов исчезли среди вечерней тишины. Мы с Милой медленно поднялись на палубу, не находя слов. Я долго смотрел на медленно плывущие по небу облака, и никак не мог отделаться от ощущения того, что случайно посмотрел небольшую часть какого-то сериала, ни завязки, ни сюжета которого не знаю. Мила тоже, по всей видимости, пребывала в недоумении. Лунный молчал и курил, глядя куда-то вдаль.

– Ром, конечно, теперь с меня, но я требую объяснений, – наконец заявила Мила.

– Были бы они, – странно вздохнув, ответил Лунный. – Вы наблюдали чистой воды импровизацию. Просто я подсмотрел ее ленты и профили в соцсетях, и сделал вид, что в теме. А там были и намеки на шары, и круг общения. Оно, конечно, сработало. Но черт меня возьми, если я хоть что-то понял.

– Что ты там ей передавал такое шуршащее?

– Не имеет значения. Это я обещал ее матери, там нет никакого отношения ни к мистике, ни к метафизике, и вообще.

– Ну, так что? Где устроим вечеринку по случаю твоей победы в этом споре?

– Здесь, между нами. Я не выиграл, но и не проиграл. Давайте-ка закажем сейчас пару пицц и хорошенько подумаем, что все это могло бы значить.

Но мне не хотелось хорошенько думать. Мой мозг, словно перегретый процессор, выключился и замер. Все, что я мог делать – это смотреть вдоль реки за горизонт, куда неспешно плыли пушистые облака.

Странно представить, еще неделю назад я был совершенно обычным и спокойным гражданином, не помышлявшим ни о синих шарах, ни о мокрых пацанах, и вообще не имевшим никакого намерения расследовать столь запутанные и темные дела. А теперь? Черная фотография; восемь птиц, смотрящих на юг; синий, красный и зеленые шары; мертвый парень, утонувший в городском парке, что там еще…

– Нам не обойтись без памплонки, – подал голос Лунный.

– Зачем это вдруг тебе понадобилась испанка, да еще не столичная? – ответила Мила.

– Ты о чем? – недоуменно сказал Лунный, вскинув бровь.

– Ну, о жительнице испанского города Памплона. Тебе же ведь она нужна?

– Тьфу ты, черт. Я даже не знал, что такой город есть. Нет, никакого отношения к Испании памплонка не имеет. Честно говоря, я и сам плохо представляю, что именно она может, но чувствую, что без нее мы здесь не пройдем.

В этот момент я словно провалился в какую-то туманную бездну, и разум мой перешел в режим «принять все, как есть». Не задавать вопросов. Наблюдать. Читать. Я достал телефон и набрал в гугле «памплонка». Фиаско. Испания, Памплона, коррида.

Июньский вечер плыл легким ветерком с запахом каких-то цветов. Где-то звенела музыка. И на мгновение мне показалось, что Лунный и Мила – часть какой-то невероятной мистификации и декорации к постановке театра абсурда.

Но потом вспомнил, что пропажа Николая – это факт. Что черная фотография в трубе – тоже факт. И труп Мамедова в парке – опять же факт. И если все это – театр, то придется побыть актером, а не зрителем.