Глава 2. «Таинственное исчезновение»

Утром, заваривая себе кофе, я понял, что, во-первых, жить одному очень круто, а во-вторых, та вчерашняя находка не заслуживает столько внимания. В конце концов, ну что от того, что нашлась какая-то там фотография? Пусть даже якобы со мной? Это, кстати, еще доказать надо. У Лунного глаз острый, конечно, но он все же не компьютер. Да и потом, почему я обязательно должен решать какие-то загадки и искать ответы на вопросы, которые меня мало волнуют?

Однако прошло с полчаса, и настроение почему-то резко поменялось. Я собрался и вышел из дома, направившись к причалу. Не дойдя до спуска к реке какую-то сотню метров, чуть не присел от неожиданности: за моей спиной раздался голос.

– Летом человек встает рано, – сообщил голос.

– Фу, Лунный, ну тебя к черту, – усмехнулся я. – Здорово. Что надумал за ночь?

– Если пшикать в комаров лаком для волос, то в комнате очень скоро начинает сильно вонять.

– Грандиозно. А если по делу?

– А по делу у меня здесь яхта.

Да, забыл сказать, почему именно причал был выбран местом для нашей деловой встречи. Пару лет назад мой друг приобрел у какого-то неустановленного гражданина кучу лома, когда-то бывшего парусно-моторной яхтой. Надо отдать должное целеустремленности, методичности и мастерству Лунного, поскольку довольно скоро эта жалкая посудина превратилась во вполне себе плавсредство. А еще через некоторое время так и вовсе стала предметом зависти. Мой эксцентричный приятель дал своему судну название «Таинственное исчезновение», чем смутил даже бывалых яхтсменов. В начале мая он умудрился сходить на ней до Каспийского моря, пройдя две реки, и вернуться обратно живым и относительно невредимым.

Вот около этой яхты мы и остановились. Оказывается, Лунному нужно было что-то в ней еще не то усовершенствовать, не то отремонтировать, короче говоря, он то и дело куда-то нырял, не особо поддерживая беседу. Мне не оставалось ничего другого, как курить и созерцать нелепое название, выведенное удивительно красивыми буквами на ослепительно белом борту кораблика. В конце концов, я рассердился и решил уйти, но тут Лунный вынырнул совсем и попросил остаться.

– Так вот, – начал он. – Я же говорил, что случайностей не бывает. И мы должны наблюдать. Мир сам подскажет нам, к чему вся эта история, и какую роль мы играем в ней.

– Тебе приснилось, что ли, что-то?

– Ну, как обычно. Гигантский муравей на детской площадке, молоковоз на катке, исполняющий номер фигурного катания, а, да, и еще груша с глазами.

– Ты серьезно?

– Как никогда. На самом деле, все вокруг умеет говорить. Только надо уметь слышать. И видеть. Если что-то начинается, то это неспроста. Смотри вокруг! И что-то обязательно подскажет тебе, что нужно делать.

– Ты хоть раз получал подтверждение своим словам? – слегка ухмыльнувшись, спросил я.

– Приведу ближайший пример. Дня три назад я шел по улице и споткнулся о какую-то ерунду, ветку, кажется. Упал. Ободрал руки. Разозлился, но решил оглядеться: ведь с такого ракурса я видел мир не так, как за несколько секунд до этого. И наткнулся взглядом на маленькие позолоченные часики, упавшие под лист какого-то лопуха так, что с дорожки их никак нельзя было заметить. Я подобрал их и огляделся. Мне-то часы были не нужны, но ведь кому-то совсем наоборот! И я увидел. Метрах в пятидесяти на скамейке сидела девочка, вся в слезах. Когда она получила обратно свою собственность, в ее взгляде было больше эмоций, чем у невесты, слушающей Мендельсона. Вот так. А не смотри я на мир, на одного несчастного человека было бы больше.

– Интересно. Позиция в целом интересная.

– А миру вообще есть, чем нас заинтриговать. Пошли мороженого купим.

В очередной раз удивившись логике Лунного, я сошел на берег и осмотрелся вокруг. Мир если что и говорил мне, то на таком языке, понять который я был не в состоянии. Просто светило яркое июньское солнце, ползли по небу клочки белых облаков, шелестела на ветру трава. Обыденность.

После поедания мороженого мне пришлось оставить Лунного и поехать по делам, ибо мне позвонили, и я не успел поговорить по сути наших проблем.

Встретились вновь мы уже вечером, когда жара начала потихоньку спадать. В качестве занятия было выбрано сидение на берегу. Дабы привнести некоторое разнообразие, мы еще швыряли камни в воду. Молчание было вынужденным, оттого еще более тягостным. Оба знали, что нам нечего сказать друг другу. Лунный решился разбить тишину первым.

– Ну что? Есть новости?

– Не-а, – помотал головой я. – По нашей теме – никаких. А у тебя?

– Yo no soy marinero, soy capitan (я не моряк, я капитан – исп.), – серьезным тоном ответил Лунный. – Пошли на яхту. Не знаю, по теме это или нет, но кое-что я сегодня услышал интересное.

– А почему не здесь? На родном корабле и борта помогают?

– Нет, я забыл совсем, у меня там шашлык. Сам нажарил, сам же и спрятал. Пошли.

Мелкие волны с тихими всплесками постукивали в борт яхты. На желто-розовом закатном горизонте кучковались тонкие облачка. Где-то кто-то ругался, и недовольные крикливые голоса эхом разбегались по всей реке. В теплое летнее небо улетал прозрачный дымок от почти погасшего костра, на котором Лунный разогревал мясо.

– Так вот, – сказал мой приятель. – Для того чтобы исключить твои раздумья и возможные сомнения, я скажу, что все то, что происходит сейчас вокруг нас, не имеет прямой связи с тем делом о Ловеласе и его восьмерых подружках. То, что ты оказался в той трубе – не более чем совпадение. На самом деле это что-то ближе, происходящее вот в это самое время, и имеющее к нам непосредственное отношение. Почему я так думаю? Сейчас расскажу. Я заканчивал ремонт левой цепи ходовых огней, когда услышал голос с соседней яхты. Не знаю, с чего зашел там разговор, мне досталось слушать его с середины, но этого хватило. Речь шла о каком-то старинном пионерском лагере, заброшенном еще с конца советской эпохи. Насколько я мог расслышать, место это жуткое и полное каких-то необычностей. Он даже пока работал, снискал славу недоброго, а уж теперь и подавно. Если излагать кратко, то где-то в конце шестидесятых в этом лагере пропал один пионер. По характеру дерзкий и непреклонный, сильный и храбрый. Исчез, зараза, совсем, ни тела, ни следов. Дело печальное, и вроде бы закрытое, если бы не одно но. Спустя пару лет начали пропадать другие пионеры и пионерки, но этих, в отличие от того, находили. Мертвыми. С одной важной деталью: в волосах каждого обнаруживались водоросли. Был сделан вывод о том, что подростков топили в реке, а потом тащили в лагерь. И подбрасывали в виде сувениров то вожатой, то директору. Так продолжалось где-то до конца восьмидесятых, когда один особо умный эксперт додумался сравнить водоросли с волос и в реке. И не нашел ничего общего. Более того, он опубликовал статью, где говорил о том, что водоросли в волосах жертв характерны для стоячей воды, и чтобы их было именно столько, тело должно несколько часов пробыть в той самой воде. Следствие зашло в тупик, дело развалилось, а потом и Советский Союз проследовал туда же. Лагерь закрыли, и все вроде бы кончилось. Но это не точно.

– Сдается мне, местные жители кое-что заметили.

– Ты что-нибудь знаешь о памплонке? – вдруг ни с того, ни с сего, спросил Лунный.

– О ком? – мне показалось, что я плохо расслышал.

– О памплонке.

– По всей видимости, ничего.

– Вот и я тоже, – вздохнул Лунный. – А надо бы.

Только зная характерную особенность мышления моего приятеля, я не записал его в чокнутые. Иногда его логические цепочки выглядели в высшей степени нелепо, но оказывались единственно верными. Именно поэтому я спокойно проглотил «памплонку». То ли еще будет, знаете ли.

– Так что? – спросил я, стараясь быть невозмутимым. – Какое, по-твоему, отношение может иметь к нам история про утопленников в пионерском лагере? Как взаимосвязана моя якобы свадебная фотография и утонувшие подростки с водорослями в волосах?

– Смотри. Я, прежде всего, опираюсь на «тайну зеленой воды». Поскольку письмо подкинули мне, то и разгадать ее должен я. А зеленая вода как раз-таки и фигурирует в истории с трагедиями в лагере. Все вроде бы пока намечается стройно, хотя и не ясно, какую роль должны сыграть именно мы. И я, кажется, не смогу найти разгадку в одиночку, поэтому ты совершенно вовремя пришел ко мне в качестве помощника, не имея возможности ответить на вопрос, заданный тебе в трубе.

– Логика, конечно, в твоих словах есть, но какая-то она… Эфемерная.

– Да, – кивнул Лунный. – Ты прав. Мы ничего не знаем. А фактов вокруг накопилось уже достаточно для того, чтобы начать думать. Вот мне, например, позавчера приснилась странной красоты девушка, с которой мы, следуя сценарию сна, поехали в заброшенный аквапарк делать селфи. А вчера я чинил кое-что и обжегся о жало паяльника, потому что развернул его против обыкновения рукояткой от себя. Вот скажи, дружище Кыц, ты нашел бы здесь взаимосвязь?

– Ни при каких обстоятельствах, – хмыкнул я.

– Слава Богу, ты не шизофреник, – радостно ответил Лунный. – Мне понадобилось несколько часов, чтобы выявить закономерности, совершенно незаметные на первый взгляд. Не буду грузить тебя пространными рассуждениями, просто скажу, что все вокруг так или иначе взаимосвязано. Но очень сложно понять и почувствовать эту взаимосвязь.

– «Даже между тобой, водой, землей и кораблем», – съязвил я.

– Туше, – кивнул Лунный. – Я примерно про то же.

Глава 3. Полиция в кафе

Летняя ночь коротка. Вот только ты вроде выходишь на балкон с бутылочкой пива и пачкой сигарет, как – хлоп! – и рассвет. И когда тут спать? Несколько часов подряд думаешь над тем, что вообще вокруг происходит, и нет ни логики, ни целесообразности, а все же томительное чувство таится где-то в глубине души, и требует ответа.

Странное дело, я совсем не чувствовал последствий бессонной ночи. Вполне бодрым шагом я прошагал до причала, но нашел Лунного не на яхте, а на пустом постаменте, предназначенном для какой-нибудь колхозницы в паре с рабочим. Он стоял на нем, поджав под себя одну ногу, а руки раскинул в стороны. Словно цапля.

– Эй, Лунный, – крикнул я. – Ты что здесь делаешь?

– Я произвожу впечатление, – невозмутимо ответил тот.

– Какое?

– А это не мне решать, – так же безэмоционально ответил Лунный. – У каждого оно будет разным.

Я не стал с ним связываться, коль скоро он был в таком странном расположении духа, посему развернулся и пошел в магазин компьютерных деталей.

Город сверкал отражением солнца в окнах высоток, о чем-то говорил шумом машин и щебетом пичужек, и странное настроение вчерашнего дня куда-то пропало, сменившись тем удивительным чувством, которое бывает у школьника в первый день каникул.

В таком приподнятом расположении духа я удачно приобрел то, что нужно, и все было просто прекрасно, да вот только один телефонный звонок сумел очень сильно выбить меня из рабочей колеи. Да настолько, что я, не успев ни о чем договориться с заказчиками, поспешил обратно к причалу.

Лунный закончил производить впечатление и теперь копался в моторном отсеке. На лбу его было машинное масло, на левой руке кровь, в глазах бешеные огни.

– Кыц, ты вернулся с новостями! – с ходу воскликнул мой друг.

– Угадал, – кивнул я. – С очень важными и животрепещущими новостями. Садись рядом со мной и слушай. Если говорить вкратце, то у меня пропал дальний родственник. Три дня, как от него ни слуху, ни духу. А сегодня в старом парке нашли тело его приятеля.

– О как, – Лунный с шумом втянул носом воздух. – Что за родственник? Возраст?

– Двоюродный племянник, или что-то вроде. Четырнадцать лет. Их три друга, все свои замуты всегда творят вместе. Так вот, один мертв. Двое других исчезли в неизвестном направлении. У найденного трупа есть какие-то особенности, из-за которых его пока не отдают родным. В общем, дело отдает жутью и мистикой. Меня попросили разобраться.

– Ну, сам ты не разберешься. Так. Старый парк – это Октябрьский район. Это хорошо. Это значит, Мила в курсе. А ее я сейчас и наберу. Вот.

Несколько секунд прошли в тишине. Потом Лунный в трех словах задал тему. И началось. «Понял. Да. Ясно. Ни фига себе. Так, еще. Ого! Спасибо». После того, как звонок было окончен, на несколько минут все вокруг погрузилось в безмолвие. Наконец Лунный решился и начал.

– Не буду грузить тебя милицейскими терминами и конструкциями, дружище. Просто расскажу тезисно. Дело крайне интересное. Тело мальчика найдено неподалеку от тропинки, которая ведет от центральной аллеи до заброшенного гаража, где раньше стояла поливальная техника парка. Время смерти – не больше суток назад. Следов насилия на теле нет. Куртка на мальчике надета задом наперед. Подкладка мокрая, как и рубашка. В заднем кармане брюк найден читательский билет библиотеки имени Лермонтова на имя Рената Акчурина с фотографией. Изображение соответствует внешности найденного, но по результатам опознания, проведенного единственным оставшимся в живых родственником мальчика – дядей – получается, что потерпевшего звали Али Мамедов. От тела исходит характерный запах стоячего природного водоема, хотя в округе парка нет таковых, а ближайшее болото расположено в Промышленном районе на расстоянии четырех с половиной километров. При этом следов транспортировки тела нет. Вообще, его словно кто-то взял да и положил туда – ни следов, ни примятой травы, вообще ничего. Просто тропинка, а в трех метрах от нее тело мертвого мальчика. Сам труп влажный, но, повторюсь, мокрые только подкладка куртки, футболка и трусы.

– Плохо дело, – вздохнул я. – Сдается мне, у остальных двух судьба тоже незавидная.

– По всей видимости, да, – кивнул Лунный. – Вот будет картина, если в волосах этого не то Рената, не то Али найдут водоросли.

– Найдут, – вздохнул я. – И нам придется поучаствовать в расследовании.

– Тогда мне не остается ничего другого, как пригласить Милу сегодня отужинать в кафе «Техно», что на углу Красноармейской и Венцека. У тебя есть дела на вечер?

– Нет, – ответил я. – Ты только скажи мне, кто она, эта Мила?

– Капитан милиции, то есть полиции, то есть черт там не разбери-поймешь чего. Уголовный розыск, короче говоря. Она в курсе всех дел, что идут по Октябрьскому району. Толковая девочка, невероятно красивая, но вот с манерами у нее есть некоторые сложности.

– То есть, ты с ней не мутил?

– Мутил, – вздохнул Лунный. – И как бы мучу до сих пор. Она любит розы, сухое шампанское, заброшенные церкви и ночные прогулки в лесу. И мне она расскажет любое дело по району.

– А я там не буду лишним?

– Да хрен тебя знает, – пожал плечами Лунный. – Точнее, ее. Посмотрим.

Мне не очень понравилось это его «посмотрим», но полемика тут была бы бессмысленной. Сказав «до вечера», я ушел с яхты и вновь отправился по своим делам.

Кафе «Техно» оправдывало свое название. Жесткий интерьер, холодная музыка. Я понял, для чего Лунный выбрал именно это заведение – здесь было все, кроме романтики. Готовили они, судя по запаху, просто божественно, да и пиво было первый сорт, но вот задушевным это кафе ну никак нельзя было назвать. Мила оказалась на самом деле настоящей красавицей. Яркие и выразительные глаза, пышные соломенного цвета волосы, зачем-то собранные в пучок на затылке, тонкие изящные пальцы. Но вот манера общения… У меня в группе так вел себя бас-гитарист после бутылки виски. Не понимаю, как у Лунного получается зажигать с такими девицами? Впрочем, дело не о том.

– Так вот, – сказала Мила, словно продолжая ранее начатый разговор, – Там столько нестыковок, что зампрокурора пока велел молчать в тряпочки. Тот, кого нашли, задал больше вопросов, чем те, кто просто исчезли. Хотя и там не все просто. Один из пропавших, Иван Ларский, непосредственно перед исчезновением говорил по телефону с отцом. Я слушала запись разговора, и там на последних долях секунд кто-то как заорет: «Твою мать! А это еще что за…» И на этом звонок обрывается. При том, что за три секунды до этого Иван вполне спокойно говорит: «Да все хорошо, пап, мы гуляем. Пока, маме привет». Это последнее, что мы знаем об их экспедиции. Дальше – бред.

– А я вообще ничего об их экспедиции не знаю, – тихо сказал я, потягивая холодное пиво из большой кружки.

– Вот как! – Мила смерила меня холодным взглядом и тоже отхлебнула пива. – Лунный хрен, ты что же, ничего не рассказал? Ладно, тогда я.

– Вообще-то, я узнал об этой истории как раз от Кыца, – ледяным голосом ответствовал Лунный. – Так что попрошу не.

– Ну, так вот. Одним прекрасным днем трое парней – Али Мамедов, Иван Ларский и Николай Береснев – отправились в какую-то экспедицию, для которой каждый из них сделал пищевые запасы и даже собрал аптечку. Последний раз всех троих видели на автобусной остановке 66-го маршрута в направлении из города к пионерлагерям. На какой именно – никто не помнит. Спустя трое суток Мамедов был найден мертвым в тринадцати километрах от того места, где его видели в последний раз. Я полагаю, Лунный уже описал тебе состояние трупа?

– Да, примерно. Вот только спрошу: в волосах нашли водоросли, характерные для стоячих водоемов?

– Он знает что-то, чего не знаю я, – Мила метнула острый вопросительный взгляд в Лунного, на что тот сделал вид, что разглядывает пену. – Да. Нашли. И их концентрация там такова, что по логике вещей, труп должен был купаться в этом стоячем водоеме по меньшей мере неделю. Кыц, ты куришь? Изредка? Это хорошо. Пошли, выйдем, мне нужно тебе кое-что сказать мимо ушей этого мракобеса.

Прохладный ветерок залихватски поднимал в небо сизые букли дыма от сигарет. Где-то с необозримой выси на нас смотрели желтые глаза звезд. Мила молчала, и ее белокурые локоны танцевали в такт дыханию наступающей ночи. Прошло минут пять в этом натянутом молчании, и, наконец, она тихо произнесла:

– Тебе кто-то там родственником приходится?

– Береснев, – кивнул я. – Прогнозы есть какие-нибудь?