Словно изгнанники рая,
Тяжесть греха на плечах унося,
Бремя добытого знанья.
Бремя утраты своей слепоты!
Новых людей, совершенных,
Цельных и чистых мечтал я создать, –
Эти – не более подобье,
А воплощенье живое греха!
Прочь же отсюда скорее, –
Рыцарю Господа нужен простор!
 

(Хочет идти, но останавливается, увидев на берегу Агнес.)

 
Всем существом своим чутко
Внемлет как будто бы песне с небес;
Так же вот, слушая будто,
В лодке сидела, плясавшей в волнах;
Словно внимая чему-то,
Правой рукою держалась за борт,
Левой рукою стирая
Брызги жемчужные пены с чела.
Слух в ней как будто бы место
Зрения вдруг заступил, и она
Слушает чутко глазами.
 

(Подходит к ней.)

 
Что за изгибами фьорда, дитя,
Взор твой следит так пытливо?
 

Агнес (не оборачиваясь)

 
Море и берег исчезли из глаз.
Новую землю я вижу –
Лучше и больше; в тумане встает,
Диском рисуется светлым.
Вижу там реки, озера, моря,
В облачных шапках вершины,
Мертвой, безбрежной пустыни пески;
Веют там пальмы под ветром,
Солнце рождает и тени и свет,
Жизни следов лишь не видно –
Как на земле в ее первые дни.
Чу! голоса чьи-то внемлю:
«Гибели час иль спасенья приспел;
Выполни, что тебе долг повелел, –
Ты заселишь эту землю!»
 

Бранд (увлеченный)

 
Дальше! Что видишь еще ты, скажи!
 

Агнес (прижав руку к груди)

 
Чувствую – бродят здесь силы,
Горы растут и вскипают моря.
Новое солнце восходит;
Сердце растет и вмещает весь мир;
Голосу снова я внемлю:
«Ты заселишь эту землю!..»
Каждое дело, что сбыться должно,
Мысли, которым явиться
Некогда в мир суждено, как от сна
Вдруг просыпаются к жизни,
Место себе приготовить спешат.
И над хаосом тем – Бога
Чувствую больше, чем вижу: могуч,
Светел, приветлив, как солнечный луч,
Полон любви беспредельной,
Полон и скорби смертельной!
Чу! голоса раздаются в тиши,
Снова им с трепетом внемлю:
«И создавать и создаться спеши, –
Ты заселишь эту землю!»
 

Бранд

 
Вглубь и вовнутрь! О, я понял теперь,
Это – путь верный, единый!
Наша душа, наше сердце – тот мир,
Только что созданный, новый,
Где нам жизнь в Боге вести предстоит
После того, как убьем мы
Коршуна воли греховной, чтоб мог
Новый Адам в нас родиться!
Пусть же мир старый идет, куда шел,
Старою, торной тропою,
С песнью свободы иль в рабском ярме.
Коли же с ним мы столкнемся,
Если грозить будет он сокрушить
Дело мое, – на врага я
Грудью ударю, пробью себе путь!..
Место, простор и свобода
Личности цельной и верной себе!
Вот оно – право народа,
Лишь за него и стою я в борьбе!
 

(Задумывается на минуту.)

 
Верным себе быть и цельным?..
С долгом на шее – грехами отцов?!
 

(Обрывает и смотрит на дорогу.)

 
Но кто это с поникшей головою,
К земле прикованная будто цепью,
Вся сгорбившись, карабкается в гору,
Приостанавливаясь что ни шаг.
Чтоб дух перевести, и подпираясь
Клюкой, чтоб удержаться на ногах?
Ощупывает пальцами худыми
Глубокие карманы то и дело,
Как будто в них сокровища сокрыты.
Как перья на иссохшем теле, платье
Висит на ней, и пальцы словно когти;
Фигурой всей на ястреба похожа,
Прибитого гвоздем к стене амбара.
 

(Вдруг охваченный страхом.)

 
Каким воспоминаньем детских лет
Как холодом повеяло мне в душу?..
Как будто ветер леденящий с фьорда
Поднялся, инеем старуху кроет
И колет словно иглами мне сердце?..
О, Господи! Да это мать моя!
 

Мать Бранда (поднимаясь на холм, останавливается на полпути, видимая до половины, и, приставив руку щитком к глазам, озирается)

 
Вот тут, сказали мне, он был.
 

(Подходя ближе.)

 
Лукавый
Побрал бы солнце, – ничего не вижу!
Не ты ли там, мой сын?
 

Бранд

 
Твой сын я, да.
 

Мать (протирая глаза)

 
Тьфу… так глаза слепит, что отличить
Священника от мужика нельзя.
 

Бранд

 
Я дома солнца никогда не видел –
От листопада до кукушки первой.
 

Мать (с тихим смешком)

 
Да, да, там хорошо. Замерзнуть можно,
В сосульку ледяную обратиться.
А душу холод закаляет так,
Что с чистой совестью на все дерзаешь.
 

Бранд

 
Ну, здравствуй – и прощай! Мне недосуг.
 

Мать

 
Да, ты всегда таким был непоседой;
Еще мальчишкой вырвался отсюда…
 

Бранд

 
Была довольна ты моим отъездом…
 

Мать

 
По основательной вполне причине:
Тебе священником быть предстояло.
 

(Всматривается в него пристальнее.)

 
Гм… рослый стал какой, плечистый, сильный!
Но помни мой совет: будь осторожен
И как зеницу ока жизнь храни!
 

Бранд

 
И это все?
 

Мать

 
Что? жизнь? А что же больше?
 

Бранд

 
Нет, про совет я, – это все?
 

Мать

 
Коль слышал
Другие, пользуйся, как знаешь, ими,
Но жизнь хранить обязан для меня:
Ведь я тебе дала ее.
 

(Сердито.)

 
Далеко
Идет молва о подвигах твоих.
Сегодня страх меня взял не на шутку:
Ты мог утратить то, чем мне обязан,
Что должен ради матери беречь.
Единственный ты представитель рода.
Ты сын мой, плоть моя и кровь моя.
Ты, как конек, венчаешь кровлю дома.
По бревнышку сколоченного мною.
Держись: будь крепок; долгу своему
Не изменяй – живи как можно дольше.
Обязан жить наследник, ты же будешь
Наследником моим… когда-нибудь.
 

Бранд

 
Так вот зачем меня ты отыскала,
С набитыми карманами явилась?
 

Мать

 
С ума сошел ты, сын!
 

(Отступая.)

 
Не подходи!
Ни шагу… или я ударю палкой!..
 

(Спокойнее.)

 
На что ты намекал?.. Послушай, сын!
Старею с каждым годом я и рано
Иль поздно да приду к своей могиле.
Тогда получишь все мое добро:
Сосчитано и взвешено оно:
Но нет с собою ничего, – все дома.
Не Бог весть сколько в общем, но не будет
И нищим тот, кто это все получит.
Нет, стой там, где стоишь! Не подходи!
Я обещаю ничего не прятать
Под половицами, за кирпичами
И в землю не закапывать ни гроша.
Все одному тебе, мой сын, оставлю,
Все целиком.
 

Бранд

 
С условием известным?
 

Мать

 
С одним единственным – быть бережливым.
Ты должен жизнь беречь и постараться
Продолжить и упрочить род, чтоб шел
За сыном сын, – вот вся моя награда.
Затем наследство должен ты беречь
И умножать; а если не сумеешь, –
Хоть целым сохранить, не расточив,
Чтобы из рода в род переходило.
 

Бранд (после краткой паузы)

 
На чистоту нам нужно объясниться.
Тебе наперекор шел с детства я;
И мы с тобою матерью и сыном
Друг другу не были ведь до сих пор.
 

Мать

 
Я в нежности и в ласках не нуждаюсь;
Веди себя, как хочешь, – не заплачу.
Будь груб, упрям и холоден, как лед,
Мне все равно; лишь сбереги наследство;
Пусть мертвым, пусть бесплодным остается,
Лишь сохранялось бы из рода в род.
 

Бранд (делая шаг к ней)

 
А если вздумается мне, напротив,
Его развеять по ветру?
 

Мать (отшатываясь)

 
Развеять…
Развеять по ветру – что собирая.
Согнулась я и поседела вся?!
 

Бранд (кивая)

 
Да, да, развеять по ветру все это.
 

Мать

 
Развеять по ветру! Да с этим вместе
Мою ты душу по ветру развеешь!
 

Бранд

 
А если и на то не посмотрю?
И если в первую же ночь, как будешь
На смертном ложе при свечах ты спать,
Держа молитвенник в руках застывших,
К тебе в покой я проберусь и стану
Искать, копаться, шарить по углам
Разыскивая спрятанные клады…
А там – возьму свечу да подожгу?..
 

Мать (подступая к нему в сильнейшем возбуждении)

 
Откуда эта мысль?..
 

Бранд

 
Сказать – откуда?
 

Мать

 
Да, да!
 

Бранд

 
Она – воспоминанье детства,
Которого вовек мне не забыть,
Которое уродует мне душу,
Как шрам, оставшийся от тяжкой раны…
Осенний вечер был. Отец скончался,
А ты была больна. Шмыгнул туда я,
Где он, держа молитвенник в руках.
При свете восковых свечей и сам
Как восковой лежал. Забившись в угол,
Я взгляда не сводил с него, дивясь,
Как крепко спит он и как стали узки
Вдруг кисти рук его… Сырой, тяжелый
От савана шел запах… Вдруг шаги…
Дверь скрипнула, и женщина вошла;
Меня не видя, шасть – к его постели
И шарить принялась и рыться всюду.
Сначала под подушкой мертвеца;
Одну из-под нее достала пачку.
Другую, третью… жадно их считая.
Шепча: «Не все, не все!» Затем нашла
Под тюфяком какой-то узелок.
Впилась в него ногтями и зубами,
Пытаясь развязать скорей концы…
И снова шарила, и находила.
Считала и шептала: «Мало, мало!»,
И плакала, стонала и бранилась,
Не прекращая поисков своих.
Найдя же что-нибудь, со страхом жадным
Бросалась на добычу, словно коршун.
И наконец, обшарив все углы,
Как осужденная, пошла к дверям
С добычею, завернутой в тряпицу,
Вздыхая жалобно: «И это все?!».
 

Мать

 
Ждала я многого, нашла же мало;
Ведь оплатила я заране все,
И слишком дорогой ценой.
 

Бранд

 
В придачу
Ты дорогое самое дала –
Сыновнею любовью заплатила.
 

Мать

 
Пусть так. Вида исстари ведется это –
Богатство покупать ценою чувства.
А заплатила сразу дорогонько, –
Казалось мне, что жизнь я отдал?..
Я заплатила чем-то, что погасло
Давно, но помнится – хорошим, светлым
И… глупым. Я про то почти забыла;
Но, помню, люди звала то любовью,
И, помню, не легко тогда мне было,
Когда отец совет суровый дал:
«Забудь про голыша, возьми другого:
Пускай он неказист, и стар, и сед,
Зато умен, добро свое удвоит…»
Я вышла за него, но обманулась:
Богатства не сумел удвоить он!
Сама потом я принялась за дело.
Трудилась, рук не покладая, билась:
Безделицы теперь лишь не хватает,
 

Бранд

 
А помнишь ты, столь близкая к могиле.
Что ты на эту душу положила?
 

Мать

 
Я не забыла, и тому порукой –
Что сделала священником я сына.
Придет мой час, и ты с души моей.
Как мой наследник, бремя снимешь.
Как я деньгами и добром владею,
Так правом ты – вязать и разрешать.
 

Бранд

 
Умна ты, а во мне ошиблась все же,
Меня своею мерой измеряя.
И много вас, родителей таких.
Приказчика лишь видящих в ребенке,
Приказчика, которому удобно
Сдать, умирая, на руки всю рухлядь!
О вечности у вас мелькает мысль,
И думаете вы ее достигнуть,
Наследство связывая с родом крепко
И с жизнью смерть; ряды слагая жизней
Преемственных, в итоге получить
Бессмертие надеетесь!
 

Мать

 
Тебе
У матери в душе не кстати рыться,
А попросту наследие принять.
 

Бранд

 
И с ним долги?
 

Мать

 
Долги? Какие? Что ты!
Долгов я не имела никогда.
 

Бранд

 
Пусть так: а если бы долги остались,
Я должен был бы отвечать за них.
Обязан память матери очистить
От всяких обязательств сын-наследник.
И унаследуй я хоть дом пустой,
Я унаследую и все долги.
 

Мать

 
Такого нет закона.
 

Бранд

 
Да, быть может,
Средь писаных законов нет его.
Но в сердце сына честного он врезан
И должен быть исполнен до конца.
Прозри же, ослепленная! Ты Божье
Добро растратила здесь на земле –
Ту душу, что от Бога получила:
Его подобие ты исказила,
Забрызгала его житейской грязью:
Ты духу, что в тебя Он вдунул, крылья
Обрезала в житейской суете.
Так вот твои долги. Куда ж от Бога
Бежишь, когда потребует Свое
Обратно Он!
 

Мать (боязливо)

 
Куда… бегу?..
 

Бранд

 
Не бойся.
Твой сын возьмет твой долг и образ Божий,
Тобою загрязненный, в нем восстанет,
Омытый волею. Умри спокойно.
Долги твои возьму я на себя
И оправдаю их.
 

Мать

 
Долги и грех?
 

Бранд

 
Долги, одни долги. Ты слышишь это?
За них расплатится твой сын; за грех же
Тебе самой придется отвечать.
Вся сумма человечности, тобою
Растраченная в суете житейской,
Возвращена сполна быть может миру
Усердием другого человека;
Но грех растраты самой должен быть
Искуплен расточителем самим.
Раскаянье иль… смерть – за грех расплата!
 

Мать (тревожно)

 
Нет, лучше мне пойти к себе домой.
Туда, где тень от ледника все кроет;
А здесь, на этом солнце, прорастает
Так скоро семя ядовитой мысли;
От запаха его мутится ум.
 

Бранд

 
Укройся в тень пока; я буду близко.
Потянет к свету, к небу вновь тебя,
Почувствуешь потребность нашей встречи.
Пошли за мной, и я приду к тебе.
 

Мать

 
Пугать меня судом и осужденьем?
 

Бранд

 
О, Нет, с сыновней теплотой сердечной
И с кротостью служителя Господня
Приду и отгоню весь страх и ужас:
Молитвой, пением священных гимнов
Души и тела муки утолю.
 

Мать

 
Клянешься ты?
 

Бранд

 
Приду, раскайся только!
 

(Подходя к ней ближе.)

 
Как ты, условие свое я ставлю:
Все то, к чему привязана ты плотью,
Отбросишь от себя ты добровольно
И нищею, нагой сойдешь в могилу.
 

Мать (дико замахиваясь на него)

 
Скорей вели огню расстаться с жаром,
С морозом снегу, с влагою воде!
Посбавь-ка цену!
 

Бранд

 
Брось ребенка в море
И Божьего благословенья требуй!
 

Мать

 
Другое покаянье наложи…
Хоть пост. Потребуй самой тяжкой жертвы!
 

Бранд

 
От самой тяжкой уклониться хочешь, –
Все остальные не смягчат Его.
 

Мать

 
На церковь я пожертвовать готова.
 

Бранд

 
Все целиком?
 

Мать

 
Не все, но много.
 

Бранд

 
Нет,
Как Иов на гноище – наг и нищ.
Должна ты умереть, – тогда спасешься;
Другого нет пути.
 

Мать (ломая руки)

 
Пропала жизнь!
Загублена душа, и скоро прахом
Добро мое пойдет! Домой, домой,
Скорей к груди своей прижать покрепче
Все то, что я своим еще зову.
Мое дитя, рожденное в страданьях –
Добро мое! Я кровью истекала,
Чтоб обрести тебя и уберечь.
Домой, поплакать над тобой, как плачет
Над заболевшим крошкой мать!.. Зачем же
Во плоти родилась моя душа.
Когда что мило плоти – смерть душе?..
Священник, будь вблизи. Ведь я не знаю,
К чему приду в последний страшный час.
Должна при жизни я всего лишиться –
Так в самый уж последний миг, не раньше!
 

(Уходит.)

Бранд (глядит ей вслед)

 
Да, близ тебя останется твой сын
И будет ждать последнего призыва;
Холодную твою согреет руку,
Как только ты ее ему протянешь.
 

(Спускается вниз к Агнес.)

 
На утро вечер тихий не похож.
Душа кипела, обнажить готова
Была меч гнева и крушить им ложь.
Вдали призывное я слышал слово:
Мне чудилось, что битва уж кипит,
И мир я с бою взять хотел на щит!
 

Агнес (обратив к нему светлый взгляд)

 
В сравненьи с вечером как бледно утро,
Когда, игрою ложной увлекаясь,
Гналась за тем я, что полезней было
Утратить мне навек!
 

Бранд

 
Ко мне слетали
Великие, прекрасные мечты;
На крыльях лебединых подымали
Меня до поднебесной высоты.
Оттуда путь свой я наметил в мир
И был борьбой с грехом тем увлечен,
Что торжествующие, в венце, в порфире,
Несется по течению времен.
Процессии, хоругви золотые,
Из мрамора ступени и столпы,
И фимиама волны голубые,
Восторг священный тысячной толпы –
Вот подвиг мой в каком зрел ореоле
И он меня манил и увлекал:
Но были то одни мечты, не боле,
Лишь издали сверкавший идеал,
Мираж, туманом сотканный в пустыне!..
Теперь, спустившись с высоты, в долине
Стою, где вечера ложится тень
Задолго до того, как гаснет день.
От мира скалами отрезан, фьордом,
Клочок небес лишь вижу над собой;
Зато стою я здесь на грунте твердом –
На почве мне знакомой и родной.
Пропет теперь мой гордый гимн воскресный,
Расседланным стоит крылатый конь;
Но к цели высшей путь ведет мой тесный,
И боле чистый душу жжет огонь!
Труд будничный, тяжелый и упорный
Преображу я в праздник благотворный!
 

Агнес

 
А бог, который обречен был смерти?..