Цитаты из книги «Дипломатия»

Никто не осознавал в большей степени, чем Сталин, смысл старинного изречения: владение определяет на девять десятых право собственности.

Он предложил ввести международную опеку над всеми бывшими колониями, которые «ради нашей собственной же безопасности должны быть отобраны у слабых наций» (в эту категорию он включал и Францию)[553]. Он также пригласил Советский Союз стать одним из членов-учредителей Совета по опеке.

В самом начале войны Сталин был явно готов согласиться с урегулированием на основе границ 1941 года; и он был чересчур циничен, чтобы не ожидать предложения какого-либо quid pro quo. Нет более пустого занятия, чем исторические гадания об упущенных возможностях на тему: что было бы, если бы. Цена, которую Сталин готов был уплатить, так никогда и не будет известна, так как Рузвельт оборвал англо-советский диалог, пригласив Молотова в Вашингтон.

То, что Сталин имел в виду, представляло собой простую и незамысловатую старую реальную политику, Realpolitik. Германия должна быть расчленена, а Польша отодвинута на запад. Советский Союз вернется к границам 1941 года, что конкретно означало границу с Польшей по «линии Керзона», и сохранит за собой балтийские государства – явное нарушение принципа самоопределения, провозглашенного в Атлантической хартии. В ответ Советский Союз поддержал бы любые требования Великобритании относительно баз во Франции, Бельгии, Нидерландах, Норвегии и Дании[546] – причем все эти страны являлись британскими союзниками. Сталин рассматривал ситуацию, с точки зрения государя XVIII века: добыча принадлежит победителю.

Во всех тех вопросах, где действовали вильсонианские положения об основополагающей гармонии, Рузвельт сыграл огромную роль в формировании послевоенного мира. Под его эгидой в ходе ряда международных конференций были разработаны проекты компонентов сотрудничества в послевоенном мире. Речь, в частности, идет о том, что стало будущей Организацией Объединенных Наций (в Думбартон-Оксе), об основах мировой финансовой системы (в Бреттон-Вудсе). Были разработаны компоненты для решения вопросов продовольствия и сельского хозяйства (в Хот-Спрингсе), для оказания помощи и восстановления (в Вашингтоне), для решения вопросов гражданской авиации (в Чикаго)

Как правило, страны, стремящиеся к стабильности и равновесию, должны делать все, что в их силах, чтобы добиваться основополагающих условий мира, пока еще идет война. Когда враг все еще находится на поле боя, его сила косвенно усиливает более миролюбивую сторону. Если этим принципом пренебречь и оставить главные вопросы нерешенными вплоть до мирной конференции, то самая решительная держава окажется владельцем всех призов, с которыми сможет расстаться лишь в результате острого противостояния.

В идеальной американской вселенной дипломаты не занимались стратегией, а военный персонал завершал выполнение задачи к тому времени, как дипломатия вступала в действие, – за приверженность этой точке зрения Америке пришлось заплатить дорого в корейской и вьетнамской войнах.

«Президент сказал, что его беспокоит судьба темнокожих людей на Востоке. Он сказал, что их один миллиард сто миллионов человек. Во многих странах Востока ими управляет горстка белых, и они негодуют против этого. Наша цель должна состоять в том, чтобы помочь им в достижении независимости – один миллиард сто миллионов потенциальных врагов опасны»

Взгляды Рузвельта на колониализм оказались провидческими[539]. Он хотел, чтобы Америка встала во главе неизбежного освобождения колониальных территорий, пока стремление к самоопределению не переросло в расовую борьбу

Двойственность отношения Америки к Великобритании сфокусировалась на трех вопросах: собственной антиколониальной традиции Америки; характере военной стратегии; облике послевоенной Европы. Безусловно, Россия тоже была огромной империей, но ее колонии являлись составной частью ее территории, и русский империализм не воспринимался американским сознанием точно так же, как британский колониализм.