Арчи вспомнил своих родителей. Они неоднократно говорили ему: «Великое начинается с малого, Арчи. Будь то великая победа или великое поражение. Не забывай об этом». Его глаза покраснели и начали наливаться слезами. Он понятия не имел, от чего в этот день он стал гиперчувствительным, а отчего его эмоции льются рекой, подавно, не знал. Словно все перевернулось с ног на голову, лишь бы он почувствовал себя слабым, беззащитным, жалким человечишкой.

Арчи не был таким. Он был молод и силен, был способен помочь безымянному старику в ответ на его помощь, да не додумался до этого, а может, и ему не было до этого дела, может, потому, что он в первую очередь думал о себе, а не о других, как, в принципе, обычно бывало. Раньше ему было плевать на это с высокой колокольни. Но то было раньше, а сейчас был новый день, и вместе с ним взял свое начало новый человек, озлобленный на себя до глубины души.

Эти мысли крепко засели и укрепились в голове Арчи, и с этими мыслями он незаметно для себя подошел к вкопанным у обочины автомобильным колесам, служившим ему очередным ориентиром. Значило ли это, что он идет в нужном направлении по правильному маршруту, продиктованному ему стариком?

Изгородь из колес обозначала край дороги, по которой раньше ездили редкие в этих краях автомобили. Для Арчи это было неестественно и некрасиво, это нарушало гармонию экологически чистого места, но, когда он подошел поближе и присмотрелся, увидел едва видимый след зеленой краски, которая чудом сохранилась на лысой резине. «Другое дело!» – подумал Арчи и улыбнулся. Он прикинул, что колес не меньше двадцати штук и ради интереса и хоть какого-то развлечения проверил свою гипотезу точным подсчетом. На двадцать седьмом колесе изгородь прекратилась на небольшое расстояние, занятое лужайкой с невысокой травой (не такой, как везде). За ней как будто ухаживали и постригали ее, или просто слишком часто ходили по ней, отчего трава была примятой и только казалась облагороженным газоном.

Заканчивалась лужайка полуразрушенным редким забором, наклоненным в сторону дороги. Трухлявая, покрытая мхом прямоугольная дверь калитки была слегка открыта от наклона и один из ее углов упирался в землю, предотвращая полное ее открытие. Казалось, что вся конструкция вот-вот рухнет от собственного веса или от веса воробья, прилетевшего с ближайшего дерева, севшего на забор и глядящего на незваного гостя, как стражник заброшенного королевства, готовый пойти, точнее, полететь в атаку, созывая своих соратников птичьим пением, и совершить пикирующие удары по глазам, рту, носу, ушам и темечку врага, не забыв и про больной мизинец.

Арчи передернуло от размышлений, от которых он не мог не улыбаться. Какие еще сказки ему лезут в голову, он не понимал, но знал одно четко и уверенно, что ему во что бы то ни стало хотелось заглянуть в таинственную щель калитки и посмотреть на постройку, крышу которой он видел за забором.

Раньше это была двускатная крыша с кирпичной дымовой трубой, из которой, несомненно, пыхая, вылетал густой серый дым. Сейчас она вся прогнила и один скат ее обрушился, как и обрушилась труба, и некоторые ее кирпичики лежали прямо на крыше.

Медленно и уверенно он направился к двери, стараясь не нарушать природной тишины и боясь вспугнуть воробья-стражника. Он подошел ближе, и когда смог разглядеть на заборе паутину с плетущим ее пауком, воробей вспорхнул и с гремящим свистом пролетел возле его правого уха. Еще бы чуть ближе и без царапины было бы не обойтись. Арчи это не остановило. Взглянув на дверь с расстояния вытянутой руки, он подумал, что смог бы проломить ее одним лишь указательным пальцем (о чем и говорил ему старик), настолько она была трухлявой и держалась на честном слове или на молитвах бывших хозяев.

Арчи попытался заглянуть в щель. Та была намного уже, чем казалась раньше, что голова не пролезла в нее. Недолго думая, он потянул край двери. Она, упершись в землю, не открывалась, а вот доска с треском отломилась без каких-либо усилий, глухо упала на землю и примяла невысокую траву. Он прошмыгнул в рукотворно-увеличенный проход, не задев ни двери, ни забора. Как коты и кошки пролазят в такие маленькие отверстия, так и Арчи пролез между трухлявых досок. Сначала он даже порадовался за себя и похвалил за грацию, подобной кошачьей, потом его штанина за что-то зацепилась.

Он с усилием дернул ногой взад-вперед, что забор с калиткой закачались и заскрипели от нагрузки. Арчи запаниковал.

Всему виной был гвоздь в соседней доске. Кто бы мог подумать, что кривой коричневый гвоздь может наделать столько шума, доводя до ужаса взрослого парня, попавшего в не лучшую ситуацию и час за часом находившего новые приключения на свою задницу. Арчи судорожно задергал ногой, а потом потянул изо всех сил и услышал, как рвутся его джинсы, но плевать он на них хотел, сейчас он был не на модном показе, на котором он в принципе ни разу и не был хотя бы в роли зрителя.

Он осмотрел ногу. Гвоздь порвал только штанину, не добравшись до плоти, хотя ему показалось, что из ноги течет теплая струйка крови. Это лишь причудилось ему, видимо, от страха, а может быть, от усталости, которую он испытывал с самого утра. С гадкого, не вселяющего надежду утра.

5

За забором находился покосившийся бревенчатый дом. Стены его были завалены в бок, отчего лицевая сторона здания имела форму параллелограмма. На ней находились два окна, и что удивило Арчи больше всего: в них были вставлены стекла, да такие чистые, будто их регулярно мыли и протирали, хотя обычно в таких же ветхих домах стекол либо давным-давно не было, либо они были грязными до безобразия. Похожий дом он видел в парке своей школы, когда еще учился в ней. В том доме жил какой-то бомж, и Арчи с одноклассниками ходили к нему в гости и приносили продовольствие и сигареты, купленные на карманные деньги. Взамен от него они получали интересные истории и место, где они курили, не опасаясь быть замеченными. В последствии тот дом снесли, на его месте построили супермаркет, а о судьбе проживавшего в нем человека ходило много догадок, ничем и никем не подтвержденных.

Слева от окон располагалась массивная плоская дверь, обитая фанерой. С самого низа и до замочной скважины (то есть почти до середины) она обгорела, при чем создавалось такое ощущение, что дверь уже была установлена сюда такой, поскольку больше нигде за пределами дверной коробки не было замечено следов пожара.

Осмотрев неприметный разваливающийся дом, коих миллионы по всему миру, Арчи развернулся в сторону дороги и, прежде чем уйти, решил справить малую нужду в безлюдном месте, пока была такая возможность. Он расстегнул пуговицу, легким движением руки проделал то же самое с металлической молнией на своих джинсах и перед тем, как достать из трусов, по его мнению, и мнению некоторых его бывших половых партнеров, огромный член (по факту он был просто чуть больше среднего), он машинально оглянулся по сторонам, словно находился в центре города, а не среди развалин, и краем глаза увидел, как что-то промелькнуло в одном из окон.

Может, это был солнечный блик или отражение пролетевшей птицы, а может, это было воображение, снова одурачившее его. Арчи пристальнее присмотрелся и заметил, что занавеска на окне немного отодвинута, чего изначально, вроде как, не было.

Он закончил свое мокрое дело и застегнул ширинку.

– Эй! Кто здесь? – шепотом крикнул Арчи в надежде, что к нему в очередной раз выйдет на помощь добродушный старичок-спасатель. – Я вас видел. Помогите мне, пожалуйста!

Не дождавшись ни ответа, ни намека на ответ, он пошел к дому. В этот момент он даже не осознавал, что ведет себя точно так же глупо, как ведут себя герои фильмов ужасов, которых Арчи неоднократно осуждал за их стремление попасть, например, в темную комнату, дабы узнать тайну загадочных звуков, вместо скоропостижного отступления куда подальше.

Он медленно приближался к дому и с каждым шагом был уверен в том, что в доме кто-то есть, и этот кто-то действительно трогал занавеску. Даже сейчас она шевелилась от воздушных потоков, вызванных дыханием стоящего за ней человека.

У Арчи сложилось впечатление, что за ним наблюдают, отчего интерес свалить оттуда поскорее начал зарождаться в его голове так же быстро, как быстро его ноги вели к дому.

В окне виднелись очертания крупного человека. Шторка зашевелилась интенсивнее, а через долю секунды резко отодвинулась, и в окне показалось улыбающееся лицо взрослого. Арчи не успел рассмотреть его и от резко поселившегося в нем ужаса с криком, не оглядываясь, побежал прочь.

Он слышал глухой топот позади себя, но что происходило за его спиной проверять не стал, дабы не упасть в обморок от увиденного. И только когда добежал до калитки, через которую попал туда, обернулся и увидел оскаленную черную морду летящей после прыжка на него собаки с вытянутыми вперед лапами. Она ударила его по спине, он потерял равновесие и повалился на калитку, расшиб трухлявую дверь своей головой и потерял сознание.

6

С Ником и Крисом Арчи встретился на центральной площади в двенадцать по полудню, как и договаривались, чтобы отпраздновать со многими жителями день города. На площади стояла сцена, на которой местные таланты пели песни, танцевали и читали стихи.

– Каждый год одно и то же: никаких изменений ни в лучшую, ни в худшую сторону, – с упреком произнес Ник.

– Ага, меняется только возраст участников и количество выпитого пойла, – подтвердил с улыбкой Крис.

– Помните, лет пятнадцать назад, какой был грандиозный праздник, устроенный в честь семисотлетия города? – спросил Арчи. – Тогда еще впервые вместо местных артистов пригласили каких-то рок-музыкантов, популярных у старшего поколения.

– Вроде бы, группа называлась «Зеленое полено».

– Ахаха! – просмеялся Крис и поправил Ника: – «Зеленая долина». Сейчас о них толком ничего не слышно, но тогда они пользовались дикой популярностью и зарабатывали неизвестно сколько. Одна только композиция «Срань» доносилась из каждого утюга и кружилась по радио с утра до ночи.

Возле них прошла мамаша и прикрыла уши своему ребенку, который от внезапного испуга чуть не выпустил в небо свой голубой воздушный шарик.

– Ребят, не могли бы вы так громко не ругаться, кругом же люди и дети?

– А не могли бы вы не подслушивать и не мешать разговору молодых джентльменов? – резко вставил Ник Барлоу. – Это, между прочим, тоже задевает наши права и чувства.

– Ой-ой! Ты только посмотри на этих неженок, Дэмиен. Они сейчас расплачутся, – с иронией сказала мамаша семилетнему сыну и поспешила уйти, не оглядываясь, от греха подальше.

Друзья переглянулись между собой, с улыбками посмотрели вслед уходящей матери с ребенком и продолжили разговор, когда ведущий на сцене пригласил танцевальную группу средней школы, а после загремели аплодисменты и зазвучала энергичная музыка.

– Ну так вы помните, что творилось в тот мега-день? – продолжил Арчи. – Полгорода столпилось на площади и еще полгорода заняли ее окрестности и крыши домов? Люди веселились, как только могли, будто делали это в последний раз, и им было совершенно неважно, со знакомой компанией они отдыхали или нет. Все были единым целым и двигались в унисон. Вот это я понимаю! Праздник так праздник!

– Это да. Вот только ты с Ником, возможно, не в курсе, чем тогда все закончилось, – все еще улыбаясь, ответил Крис. – Когда вы оба ушли, началось нечто. Организаторы, конечно, постарались тогда на славу, пригласив популярную музыкальную группу и проплатив городским производителям продуктов и пивоваренной компании половину стоимости их товаров, отчего отдыхающие могли купить все, что угодно, в их лавках за полцены, чему все были весьма благодарны. Но была допущена одна ошибка, из-за которой площадь потом обнесли металлическим двухметровым забором, за которым целую неделю раздавались звуки спецтехники.

– Что за ошибка? – в один голос спросили Арчи и Ник.

– Никто из организаторов даже подумать не мог о том, насколько долго жители будут веселиться, ведь обычно все заканчивалось за пару часов, и в семь-восемь вечера все уже сидели дома и смотрели вечерние шоу по телевизору. В тот день, в связи с невиданной щедростью и гигантской экономией, жители в считанные минуты переполняли редкие мусорные баки бутылками из-под бухла, а их переполненные мочевые пузыри и кишечники тут же переполняли ту жалкую пару биотуалетов, стоявших вон там. – Крис указал на лавку с сувенирами и трущимися возле нее зеваками. – Так вот, поначалу жители ходили испражняться за сцену и вообще в любое укромное, темное местечко (я и сам туда ходил не раз), но потом все те места скоропостижно заговнились, отчего отдыхающие начали ссать, срать и блевать прямо на площадь. Некоторые сначала стеснялись, но, когда уже не могли терпеть, придавались общей идее и ни в чем себе не отказывали. Девушки с голыми жопами пускали ручьи по асфальту, парни с надувшимися членами били мочой, как из гидрантов. А весь этот мусор и без того…

– Перестань, а то я сейчас сам блевану, и у тебя от этого явно не встанет, – проворчал Ник, высунул язык и поднес два пальца ко рту.

– А я бы посмотрел на все это представление, – вмешался Арчи и с горящими глазами хотел попросить у Криса продолжения истории, – жалко, что мы тогда так рано ушли. Это был бы лучший день в моей жизни. А если бы я это заснял на телефон, то сейчас, небось, был бы миллионером.

– Не был бы ты миллионером. Не разбогател бы на этом видео, – огорчил его Крис.

– Это еще почему? Сейчас люди готовы платить за качественный контент.

– Да потому, что я не такой дурак, как ты, возможно, думаешь про меня. Я снимал происходящее на свой мобильник. И скажу тебе даже больше: то видео у меня до сих пор есть и хранится в облачном хранилище, и ничто ему не угрожает. Фишка в том, что… ты помнишь, какое качество видеосъемки было на тогдашних телефонах?

– Да, вроде как, нормальное или около того.

– Далеко не около. На том видео, кроме серого прямоугольник, едва ли можно рассмотреть человеческую фигуру, а чем она занимается – точно не получится. Не забывай, что уже были сумерки, а вспышки на телефоне не было.

Ник все-таки не смог совладеть свои желудком, как бы он ни старался, и его утренний завтрак, приготовленный его родителями, целиком и полностью выплеснулся на ногу Арчи, пропитав его кроссовку яично-фасолевой жижей, отчего тот почувствовал приятную теплоту, протекающую сначала по всей ступне, потом передающейся в мизинец. Он хотел было снять обувь и наорать на Ника, но что-то его сковывало, и он не мог понять, что именно. Раньше он такого никогда не ощущал и после нескольких попыток невнятных движений посмотрел на своих друзей и развел руками, показывая, что все нормально.