У другого моего друга, рассудительного, заботливого и любящего отца, – семья не сложилась. Оказался он не «французом», не «альфонсом» – обычный книжник:

– Да пошел ты со своей макулатурой.

А следующий соратник по духу совсем у жены отбился от рук. «Как было хорошо, – думала она, – был мужик как мужик, бутылочку в праздник можно было раскупорить с ним, телевизор в обнимку посмотреть, туда да сюда по гостям пройтись, а теперь – читает, читает, читает… – дурак ненормальный».

Почему-то супруги друг друга реально и не представляют совсем. Может быть, действительно, собственного мужа в домашнем халате женщина не может считать иначе, как только частью своей косметички, а общую с ним постель – как удобное зеркало в своей сумочке.

Защищаясь от нового, человеку кажется, что он горой стоит за общее благо, но большей частью за этой яростной «борьбой» скрывается лишь защита своего чисто бытового интереса. Поэтому для сохранения и единения семьи общая для всех ее сочленов духовная вибрация крайне необходима.

Помню еще в Таллинне, когда я только начал соприкасаться с Учением Живой Этики, когда брал у Николая Речкина, а потом и у Павла Федоровича первые книги на эту тему, я, понимая, что женщинам недосуг читать все это, да и желания особого нет у них, сам читал жене целые фрагменты из многих книг, заинтересовавших меня, – на кухне, когда она готовила, в комнате, когда занималась домашними делами, или на совместной прогулке, с тогда еще совсем маленьким Святославом, рассказывал ей о наиболее интересном и значимом в прочитанных мною книгах.

– Вот, послушай, что пишет Клизовский, – говорил я ей.

– Как здесь здорово сказано в книге «Озарение», – обращал я внимание жены в следующий раз.

А в Новосибирске Галя уже сама внимательно читала «Тайную Доктрину» Блаватской, которую и мужики-то с трудом осваивали. До сих пор у меня хранятся сделанные ею выписки из этой книги. Когда же Игорь Калинин дал нам рукописные конспекты книги Б. Л. Смирнова «Мистерии года» – известного индолога и переводчика с санскрита знаменитой «Махабхараты», то Галя эти конспекты, а их было пять тетрадок, дополнила своими десятью тетрадками, сделав еще выписки из ксерокопии книги Смирнова, в которой проводился анализ мистерий различных религий, сопоставленный с единой Мистерией движения Солнца по Зодиаку.

«Все религии культурных народов – читаю законспектированное ею тогда, – так или иначе связывают свой ритуал с годовым солнечным циклом. В различных религиях связь годового солнечного цикла с годовым богослужебным циклом выражена не с одинаковой ясностью. Нет надобности углубляться в этот вопрос, поскольку и без того очевиден особо выраженный параллелизм в религиях Озириса и Кришны. Христианство, органически претворив и синтезировав древние великие религии, в частности, религии Осириса, Адониса, Диониса и Митры, восприняло и параллелизм их астрального, в частности, солнечного и культового циклов. Все великие (двунадесятые) праздники Христианства, например, можно легко связать с зодиакальным положением Солнца, причем пребывание Солнца в двух координальных точках эклиптики (точке зимнего солнцестояния и весеннего равноденствия) отмечаются двумя самыми великими праздниками – Рождеством и Воскресением Христовым».

А сколько гостей бывало в нашей новосибирской квартире, когда днем, например, я разбирал с Олегом Лысковым непонятные ему места из «Агни-Иоги», а вечером отвечал на вопросы Игоря Гельмана по книге «Зов». Через несколько дней Владимира Слободанюка знакомил с «Письмами Елены Рерих», за ним – Наташа Егорова пришла, и читали написанные ею стихи. Потом, смотрит жена, в субботу с какой-то молоденькой девушкой муж в своей комнате беседует час или два. То вдруг в платочке зачастила какая-то к нему из церкви. Через неделю – Анну из Кемерово встречает, через другую – кого-то на Алтай провожает. Или после работы дела у него – с кем-то встреча на чьей-то квартире. Или поехал к Ключниковым, или – в Клуб книголюбов, или – в Дом ученых.

Какой же женщине понравится такой «проходной двор» в ее доме и такие мужнины «посиделки» с чужими для нее людьми, и поездки его неизвестно куда. Галя терпела, вероятно, многое, что не нравилось ей, но все же давала мне возможность общения с моими единомышленниками и им не мешала встречаться со мной. Для мужчины, занятого «своим делом», такая жена – находка.

И хотя годы спустя многое изменилось между нами, но до сих пор на стене ее комнаты, помимо репродукций с икон, есть и портрет Елены Рерих. И через этот портрет Галя обращается и советуется с ней в трудные для себя периоды жизни. «Иконы – хорошо, – говорила она, – но Елена Ивановна мне ближе».

Понемногу идеи Живой Этики стали входить и в нашу общественную повседневность. Так или иначе, но эти идеи уже начинали звучать на всю страну в таких, например, кинофильмах, как «Через тернии к звездам», «Синяя птица», «Молчание доктора Ивенса», «Солярис», «Сталкер», «Петля Ориона». Звучали они и в произведениях «Барьер», «Гадкие лебеди» и других. К этому времени уже были опубликованы книги «Николай Рерих. Письмена» (В. Сидоров, 1974), «Жизнь и творчество» (Сб. ст. о Н. К. Рерихе, 1978), «Зажигайте сердца» (Н. Рерих, 1978), «Избранное» (Н. К. Рерих, 1979). Журналы стали предоставлять свои страницы для обсуждения проблем сверхфизического существования человека, о передаче им мыслей на большие расстояния, о лечении наложением рук. Ученые серьезно занялись изучением энергетических излучений (ауры) как отдельных частей, так и всего организма растений, животных и человека. И я надеюсь, что придет время, когда мир земной и мир Надземный станут для человечества единым Миром, в котором каждый из нас осознанно, с надежной и любовью вслед за псалмопевцем Давидом произнесет:

 
Без Тебя, Боже, одинок и бессилен я.
Вне Тебя, Господи, я ничто —
Распыляюсь и исчезаю я.
Из Бездн взываю к Тебе —
Веди меня какими волишь Путями.
 

Как-то читая «Слова и речи» митрополита Николая, я нашел очень созвучное моему сердцу:

«Господь Спаситель сказал: «Пребудьте во Мне, и Я в вас». В этом вся сущность христианства, в этом цель и крещения нашего, в этом цель нашей жизни».

В период 1981 года, в поисках своего подхода к церкви Христовой, помимо Библии и ее Нового Завета меня интересовали и другие источники, описывающие земную жизнь Иисуса Христа. Особенно же притягивали разного рода исторические документы. И Павел Федорович, как я уже отмечал, очень помог в этом, выслав мне «Палестинский сборник. Литературные памятники Кумранской общины» (Л.1979).

Разумеется, я переснял этот сборник, прибавив тем самым в свой архив еще одну толстую «фотокнигу», на первом листе которой видна даже печать – «Из книг Беликовых, отд. Б, № 363». Затем появилась и «фотокнига» «Апокрифы древних христиан», которая у нас официально вышла только в 1989 году.

Попала в руки и монография Амброджо Дониони «У истоков христианства» (М.,1979). Дошла очередь и до чтения очень своеобразного трехтомника Николая Морозова «Христос» (Л.,1924), фотокопия которого была сделана с книги, данной мне Ларисой Петиной. Более внимательно начал я просматривать его же книгу «Откровение в грозе и буре. История возникновения апокалипсиса» (С-Пб.,1907).

Из этого обилия литературы «Палестинский сборник» заинтересовал меня больше всего. В нем приводились манускрипты Хирбет-Кумрана и Айн-Фешхи в которых было много указаний о жившем на границе летоисчислений Учителе Праведности или, как его еще называли, – Учителе Справедливости, возглавлявшем общину ессеев.

Ученые обнаружили много общего между этим Учителем и Иисусом Христом в их проповеди любви к ближнему и целомудрии, в ритуальных очищениях и омовениях, в общих трапезах с преломлением хлеба и употреблением вина (виноградного сока), напоминавших Тайную вечерю учеников с Иисусом Христом.

В книге говорилось об отказе Учителя Праведности, как и Иисуса Христа, от собственности, об отрицании рабства и кровавых жертвоприношений.

Здесь есть также призывы следовать законам Моисея в их первозданной чистоте и разрыв с храмовым культом, вражда Учителя со священнослужителями Иерусалимского Храма и его первосвященником, предсказание гибели Иерусалима за преследование Учителя Праведности, его осуждение, а затем и казнь.

Учитель Праведности умер, по подсчетам кумратологов, в 65–63 годах до нашей эры, а Иисус Христос – около 30 года нашей эры.

Проводил я аналогии и между принципами, исповедуемыми Учителем Праведности в Кумране и Сергием Радонежским в России.

Как писал академик В. О. Ключевский:

«Во всей обители чуялся скрытый огонь, который без искр и вспышек обнаруживался живительной теплотой, обдававшей всякого, кто вступал в эту атмосферу труда, мысли и молитвы. Мир видел все это и уходил ободренный и освеженный».

После 1000-летия царствования на Руси церкви Христовой, хочется вместе с Николаем Рерихом воскликнуть:

«Где же оно – «Не убий»? где же оно – «Не укради»? где же оно – «Не прелюбы сотвори»? где же исполнение и всех прочих простых и ясно звучащих основ Бытия?»^[29].

«Не без горечи сообщаю, что мне пришлось оставить Архангельск и улететь восвояси, – доверительно писал мой солагерник и многолетний друг Олег Сенин о поисках своего пути к Православию. – Три с лишним месяца при епископе (послушником и иподиаконом) многое мне дали. В чем-то я еще более уверился, а в чем-то отступил от своих первоначальных представлений. Непреложно одно – при истовом и искреннем служении Господу всякий смертный облекается в подобие образа Христова, становясь носителем духа и истины в той мере, в какой он дерзает и обладает способностью к вмещению Божества в себе. Состояние же теперешнего православия плачевно. Золотую форму его почти оставил дух чистоты и бескорыстного служения (март 1981).

Дорогой Друг, 15 мая 1982 года ушел от нас Павел Федорович Беликов. Вспоминая Павла Федоровича, хочу отметить, что никогда после при всех моих непростых жизненных обстоятельствах не довелось мне встретить человека более чуткого, более отзывчивого и более бескорыстного в отношениях с окружающими его людьми – настоящего священника нового времени, настоящего посвященного Новой Эпохи, уже начавшейся для человечества.

Моя переписка с Павлом Федоровичем – целая страница жизни. Он рассеивал мои сомнения, ободрял в промахах и неудачах, терпеливо и ненавязчиво корректировал мой жизненный путь. Подробно и по существу я получал от него ответы на все, может быть, иногда и наивные вопросы, перечитывая которые мне становится неловко за то, что я отрывал его от той громадной работы, которую он вел в деле пропаганды, утверждения и сохранения философского, творческого и научного наследия Рерихов.

Воистину, Павел Федорович Беликов – один из значительнейших апостолов Учения Живой Этики.

В Учении Живой Этики – в Духе и Истине снизошел Свет Христов на землю не только России, но и всего земного мира. Но никто ничего замечать не хочет – все та же «суета сует и всякая суета».

Но XX веков назад никто не заметил и Пришествие Иисуса. Да и кто, по здравому-то смыслу, мог заметить родившегося буквально на дороге, в хлеву, среди незнакомых людей. До сих пор церкви не могут договориться как о единой дате Его рождения, так и дате Его Светлого Воскресения. Истории Великих Учителей их дальние последователи превращают в легенды, из-за чего реальное воплощение того или иного Вселенского Учителя теряет всякий практический смысл. Библейские пророки и ясновидцы только и делали, что ожидали и предсказывали воплощение Мессии, конкретизировали и место, и время этого воплощения.

И вот Свершилось – не узнали, не приняли, отвергли, распяли. Не Иуда предал, а священство руками Иуды предало его кесарю, чтобы никто не мешал их благоустроенной, ритуально отработанной до мелочей религии держать в повиновении своих сородичей.

И лишь потом – по крохам, по каплям, один там, другой здесь, по углам и катакомбам – ученики в тайне собрали фактический материал о жизни и деятельности своего Небесного Учителя.

И эти же ученики не только сохранили Его Наследие, но и литературно оформили. Но потребовалось еще несколько столетий, прежде чем зримо – на государственном уровне – обозначилась Церковь, на щите которой уже гласно было начертано Имя Иисуса Христа. Но и здесь из того, что было собрано и изучено об Иисусе Христе, лишь четыре Евангелия, как Магический Камень, легли в основание новой и теперь уже государственной Религии.

Последние же находки рукописей Кумранской общины у Мертвого моря (II в до н. э. – I в. н. э.) до сих пор являются камнем преткновения в толковании их как между церквями, так и между религией и наукой.

Но разве Христос пришел к нам не с новыми нормами этики для человечества: «Заповедь новую даю вам».

Именно это Новое и не было принято изжившим себя старым самосознанием церковнослужителей. Сейчас, как и в первые века христианства, Живая Этика – как Заповедь новая – также только обустраивается в нашем сознании, неспособном еще целостно принять и охватить то, что предложено ему. Отсюда – раздробленность, шатания и примитивизм среди последователей данного ныне Учения Света.

И как XX веков назад, церковь Христова и сегодня первая поднимает свой иерофантический жезл против нового Младенца.

Исторический опыт показывает, что нужно еще 200–300 лет, чтобы Учение Живой Этики прочно вошло в наше обновленное сознание, поскольку «не вливают вина молодого в мехи ветхие».

Затем обновится и Церковь – и признает «Сошествие Духа Святого» на новых апостолов Христа Жизнодавца.

В этот период времени мои духовные искания шаг за шагом привели к тому, что моя «гуманитарная» новосибирская жизнь стала все больше и больше вступать в противоречие с основной работой на вычислительных центрах.

И в ноябре 1981 года, собрав в папочку гуманитарные «грамоты» и «дипломы», газетные статьи и кое-какие «регалии», я вышел из дома, свернул направо, прошел через арку двора и оказался прямо у центрального входа во Дворец культуры и техники им. В. П. Чкалова, который был также близок от нашего дома, как и дом Николая Речкина в Таллинне. После непродолжительной беседы с директором Дворца культуры я был принят заведующим отделом по культмассовой работе.

Наконец-то, расставшись с «железом», я с упоением и творческим энтузиазмом углубился в написание сценариев для всякого рода заводских праздников и вечеров.

Особенно нравилось мне проводить творческие встречи с интересными людьми города, благодаря которым у меня возникали новые знакомства и новое духовное сотрудничество.

Среди этих интересных, талантливых и незаурядных людей следует упомянуть, например, поэтессу Елизавету Константиновну Стюарт. В стихотворении «В зимнем Академгородке» она писала:

 
Здесь столько сложностей – в открытьях,
Идеях, вкусах и борьбе,
В исканьях истин, даже в быте
И в человеческой судьбе.
Возможности – и невозможность.
И кто-то счастье проглядел.
И всюду сложность, сложность, сложность,
Как непреложность и удел.
Но каждому в окне морозном,
Как в обещанье – «помогу», —
Есть просто белые березы
На просто голубом снегу.
 

На вечерах встреч с писателями я сблизился с Юрием Михайловичем Магалифом. До сих пор зримо представляю себе наши беседы за чашкой чая в его гостеприимном и очень уютном доме, в его просторном кабинете, в котором не прижатый к стене, а в свободном пространстве стоял большой рабочий стол писателя. А на полу – темно-синий, как вечернее небо, палас. Проникнувшись доверием к нему, я дал Юрию Михайловичу на рецензию рукопись книги о тюрьмах и лагерях, с предварительным названием «Зона».

Благодаря моей новой работе, возникла и далее развивалась переписка с Марией Васильевной Сербегешевой, директором Дома культуры г. Мыски (Кемеровская обл.). Это была энергичная и знающая свое дело женщина. Копна бархатно-черных волос обрамляла ее загорелое лицо, которое делали очаровательным темно-карие глаза и в меру припухшие губы. Особенно же меня поражала певучесть ее речи и нежданно глубокий голос, которые гармонично дополнялись какой-то царственной пластикой движений.

Дорогой Друг, я описал так подробно облик Марии Васильевны лишь для того, чтобы отметить, какое все же странное воздействие на мужчин оказывает женская красота, особенно, если они (мужчины) увлекаются литературой или поэзией, рисуют что-то там или просто мечтают, устремив взор в потолок или в кружку пива.