Глава 1

Бат, суббота, 10 декабря 1983 года

Пчелы. Римляне считали, что видеть полет пчел – дурное предзнаменование.

Малый книжный магазин в Бате был, в общем-то, не так уж мал. Он только казался узким и тесным, деля нижний этаж трехэтажного георгианского дома с такой же тесной табачной лавкой, где продавались подозрительные курительные смеси, которые хозяйка лавки готовила сама, и сигареты якобы из восточного Стамбула. На самом деле Малый книжный был здешним форпостом семейного клана Сен-Жак, вот почему в реальности он был куда больше, чем могло показаться как снаружи, так и изнутри. Даже табачная лавка была всего лишь фасадом, за которым обитала праворукая книготорговка, а ее мерзкий товар успешно отпугивал клиентов, оставляя ей достаточно времени для изучения трудов Исаака Уолтона и таинственных заклинаний с использованием рыбы.

Из остальных пятнадцати книготорговцев Малого книжного двенадцать были леворукие: оперативники, воины, а иногда и палачи. Их главной задачей было наблюдение за взаимодействием людей и той сущности, которую римляне называли Сулис Минерва. Она обитала в римских банях, многолюдных как во времена их строителей, так и потом. Всякому, кто приносил ей дары, тем более правильно подписанные, сущность готова была даровать чудесную силу, особенно если обратившийся к ней жаждал отмщения или воздаяния. Каждый год в Бат приезжают десятки тысяч людей, так что работы книготорговцам из Малого книжного хватало всегда: они наблюдали за очередью в бани, выслеживая в ней Сектантов Смерти и других существ той же породы, приезжавших выпрашивать у Минервы несчастного случая с жертвами или скоротечной неизлечимой болезни для кого-нибудь. В те часы, когда бани были открыты для посетителей, наблюдение велось постоянно, в нерабочее время надзор ослаблялся, но патрули все равно проходили мимо по несколько раз за вечер и ночь.

Магазин часто использовали в качестве временного хранилища для крупных партий книг, которые скупали с рук по всем западным графствам: «Распродажа с аукциона книг утонченной леди», «Продажа собственности джентльмена, в основном книг» и тому подобное. В магазине книги сортировали и заносили в каталог, а уже потом отправляли в Новый книжный в Лондоне, в книжный магазин Мьюза в Йорке, а если добыча оказывалась слишком таинственной для продажи, то ее отвозили на вечное хранение в библиотеку, расположенную в туннеле Кроули в Эдинбурге, или в соляную шахту в Чешире, или в какое-нибудь еще тайное убежище Сен-Жаков.

Когда с какого-нибудь аукциона приходила особенно крупная партия книг, штат праворуких в Малом книжном удваивался, а то и утраивался с целью ускорить атрибуцию книг перед внесением их в каталог. Праворукие не были воинами, как их леворукие собратья, зато владели многими таинственными искусствами, в том числе и такими, которые веками не считались магическими, а именно экспертными познаниями в книгопечатании и во всем, что с ним связано. Они прекрасно разбирались в шрифтах, видах бумаги и переплетах, что и неудивительно, ведь не даром они столько веков вели книжную торговлю. Книгу, интересную для магов, не всегда легко опознать, иногда этому мешают особые приемы: например, настоящий переплет из кости, покрытой руническими надписями, может защищать обычная клеенка, а иногда и магический футляр из лунного света, отводящий глаза всякому, кто станет проявлять к книге излишний интерес. Правда, создание такого футляра – дело трудное. Для этого книгу надо семнадцать раз подряд вынести в полнолуние на вершину одного из особых холмов, которых в Англии всего три, где она должна стоять в серебряной лохани всю ночь, впитывая лунный свет. Задача почти невыполнимая, учитывая вечный английский дождь. Такие приемы неизменно работали против обычных исследователей, но если за дело брался праворукий книготорговец, то он обязательно раскапывал какое-нибудь несоответствие переплета, шрифта, содержания, заглавия или качества бумаги в заявленном провенансе книги, и тогда работа по раскрытию истинного провенанса начиналась всерьез.

Праворукая Вивьен Сен-Жак обнаружила как раз такое несоответствие в сборнике карт английских графств Томаса Моула. Золотые буквы на кожаном корешке книги гласили, что внутри находится «Собрание карт», а на титульном листе значилось: «Собрание карт Томаса Моула, переплетенное для сэра Ричарда Вединка Амосом Карлайлом из Солсбери в 1954 году». Казалось бы, что тут странного: карты Англии Моула красивы и хорошо изданы, за ними гоняются коллекционеры, да и Карлайл – известный современный переплетчик, один из лучших. Но вот именно это и вызвало любопытство Вивьен. Дело в том, что на задней обложке, с внутренней стороны, она обнаружила небольшую выпуклость со следами непрофессиональной подшивки и подклейки переплета. Кто-кто, а Карлайл не мог позволить себе такой скверной работы. А это значит, что обложку вскрыли уже после того, как книга вернулась от переплетчика, и что-то вложили между основой переплета и кожаной обшивкой.

Вивьен положила книгу на рабочий стол и снова придирчиво оглядела ее со всех сторон. Кончики пальцев ее правой руки слегка покалывало под перчаткой. Причиной тому могла быть книга, а могло быть и что-нибудь еще. Например, покалывание могло предвещать скорую неприятность.

– Хм… – протянула она.

– Нашла что-нибудь интересное? – донесся от соседнего стола голос Руби.

Тоже праворукая, она работала в Малом книжном постоянно. Это она вызвала помощь для оценки библиотеки недавно скончавшегося сэра Ричарда Вединка, и на зов из Лондона приехала Вивьен. Руби родилась на десять лет раньше Вивьен и ей было чуть за тридцать. Руби считалась в их паре главной, впрочем чисто номинально, ведь праворукие, все до одного, настоящие анархисты по своей сути, лишь очень условно объединенные наличием общих целей и интересов, но даже к ним каждый праворукий предпочитает идти своим путем и нести индивидуальную ответственность. Правда, в случае необходимости им приходится слушаться старших, а слово двоюродной бабушки Эванджелины – закон для всех праворуких.

– Тут в переплете что-то спрятано, – сказала Вивьен.

Отодвинув стул, она встала и по извилистому проходу между штабелями заполненных книгами чайных ящиков, выстроенных рядами для облегчения навигации, двинулась к шкафу, который стоял у двери на лестницу и в котором хранились необходимые для их работы предметы. В каждой мастерской праворуких книготорговцев имелся такой шкаф. Иногда и не один. На вид они могли различаться, но внутри всегда хранилось одно и то же. Когда-то это был шкаф экономки XVIII века, с тремя отдельными шкафчиками над двумя рядами ящиков.

Вивьен коснулась затянутым в перчатку указательным пальцем правой руки третьего ящика справа, и тот выкатился наружу. Она заглянула в него и нахмурилась:

– Кто-то не вернул щуп на место.

– Он у меня, – ответила Руби, и из-за горы ящиков высунулась рука с зажатым в ней ореховым прутом в форме буквы «Y». – Извини.

Вивьен вернулась назад по проходу, старательно обойдя ящик, из которого торчала полоска жести, – боялась порвать свою новенькую батистовую блузку от Лоры Эшли. Вообще-то, молодые книготорговцы в большинстве своем предпочитали паковать книги в картон, но старшее поколение по-прежнему настаивало на ящиках из-под чая, которые во множестве дрейфовали из одного убежища Сен-Жаков в другое, как мусор, прибитый к берегу волной.

– Спасибо, – сказала Вивьен и, держа перед собой ореховый прут, как это обычно делают лозоходцы, вернулась к своему столу.

Стоило ей провести им по книге, как прут изогнулся у нее в руках, точно живой. Неприметный комок под задней сторонкой обложки, словно мощный магнит, притягивал прут к себе. Вивьен пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать щуп, а затем отвести его от книги. Ей даже пришлось задержать дыхание и прибегнуть к магии. Но когда Вивьен отвела щуп в сторону, он снова стал обыкновенной раздвоенной веткой ореха.

– Здесь что-то спрятано, и это что-то очень мощное, – сообщила Вивьен. – Руби, не поможешь мне?

– Разумеется! – тут же отозвалась Руби, встала и подошла к Вивьен. – А у меня целый ящик «Алисы в Зазеркалье». Причем еще издания какие-то скучные. Ни одного первого, ни даже позднейшей перепечатки. Самое раннее – тысяча восемьсот девяносто шестого года.

– Да, скука, – отозвалась Вивьен. – Пойду принесу оборудование.

И она пошла к шкафу за посеребренной опасной бритвой, двумя разномастными парами щипцов, тоже посеребренных, – такими в былые времена накладывали салат – и за антикварной серебряной булавкой для шляп. Спеша с ними назад, Вивьен все же зацепилась блузкой за уголок ящика, но даже не заметила этого – так была занята мыслями о загадочном предмете под обложкой книги на своем столе.

– Такая фиксация на «Алисе» может указывать на интерес сэра Ричарда к эзотерике. Он, случайно, не был практикующим магом или кем-нибудь в этом роде?

– Практикующим не был, хотя рядом, может, и стоял, – ответила Руби; склонившись над книгой так низко, что ее нос едва не касался переплета, она разглядывала его сквозь лупу, которой пользуются ювелиры. – Часто приходил в книжный, был, можно сказать, постоянным покупателем, в контактах с Древними не замечен. Прошел проверку в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, повторно в тысяча девятьсот семьдесят восьмом, чист как стеклышко. По-моему, у него ума не хватило бы что-нибудь спрятать. Не исключено, что у него были какие-то подозрения, но они так и остались подозрениями.

– И никаких связей с Сулис Минервой? – спросила Вивьен, подходя к столу.

Руби отошла к окну, где передвинула чайный ящик, загораживавший окно. Стоял зимний день, солнечного света было мало, но все же. В комнате горела шестирожковая люстра. Казалось бы, вполне достаточное освещение, но обе знали, что солнечный свет – лучшее средство для обнаружения всего тайного и скрытого, а также для защиты от любых враждебных сущностей, которые процветают в темноте.

– Его никогда не видели в банях, – ответила Руби. – Будь он почитателем ее культа, то обязательно хотя бы раз зашел туда. Есть, правда, другие места ее силы, но я сомневаюсь, что он бывал и там. Он вообще был именно тем, кем казался: дико богатым и дико скучным старым пердуном, который не работал ни одного дня в жизни, а только и делал, что собирал книги.

– Значит, аномалия, – сказала Вивьен. – Ну-ка, давай посмотрим, что у нас тут. – Опасной бритвой она сделала надрез на коже переплета и щипцами раздвинула края. – Похоже, сюда засунули сложенную страницу. Бумага старая. Старше самой книги.

Большой палец на правой руке Вивьен неудержимо задергался. В то же мгновение в пологе зимних облаков открылся просвет, и самый настоящий солнечный луч скользнул прямо в окно мастерской, где в нем сразу заискрились невидимые прежде пылинки. Но благодати не суждено было продлиться: тучи сошлись так же внезапно, как и разошлись, а солнечный луч погас так бесповоротно, словно где-то в небе повернули рубильник.

– И мощная, – продолжила Вивьен. – Прямо пропитанная магией. Такая магия может исходить только от сущности, не от человека, будь он даже практикующим волшебником. По-моему, пора звать леворуких.

– Сейчас позвоню, – отозвалась Руби. – Не знаю, правда, кто сегодня свободен. Полли с Ибрагимом сопровождают следующую партию книг сэра Ричарда, и в банях дежурит полная смена.

Она подошла к переговорному устройству у входа и нажала на большую оранжевую кнопку. Устройство крякнуло, хрюкнуло, и из него раздался капризный женский голос:

– Да? Что там еще?

– Дельфина, это Руби. Я в сортировочной. Можешь послать сюда кого-нибудь из леворуких, а лучше пару? Вивьен нашла в одной книге магию.

– Сейчас посмотрю, кто на месте.

В стене между книжным и табачным магазинами было окно со ставнем. Вивьен и Руби услышали шаги, стук отодвигаемого ставня, окрик Дельфины и неразборчивый ответ откуда-то издали.

– Эй, бездельники, поднимитесь-ка кто-нибудь наверх, в сортировочную. Вас там спрашивают. Да, можешь и ты. Что? Какая мне разница, зарегистрирован ты или нет. Давай топай!

Шаги приблизились, Дельфина прокуренным голосом рявкнула в переговорное устройство:

– Сделано, – и отключилась.

– Есть идеи? – спросила Руби, возвращаясь к столу.

Вместе с Вивьен она уставилась на книгу, лежавшую задней сторонкой обложки вверх. На обложке зиял разрез.

– Пока нет, – ответила Вивьен, взяла длинные щипцы и пощелкала ими.

Руби протянула руку вперед так, чтобы ее открытая ладонь оказалась в шести дюймах над книгой, и глубоко вдохнула.

И выдохнула:

– Насчет колдовства ты в целом права. Но насчет его происхождения, по-моему, ошибаешься. Вряд ли это сущность. Скорее, это совместное предприятие. Маг-человек нарисовал карту и устроил фокус, а кто-то из Древних добавил ему магических сил. И если это сущность, то я такую не знаю. Она очень старая, холодная и жесткая.

Вивьен кивнула. Склонив голову набок, она слушала шаги за дверью: кто-то бежал вверх по лестнице, перескакивая через три, четыре, а то и через пять ступенек, хотя на ногах у этого кого-то явно были тяжелые ботинки или сапоги.

– Наш леворукий помощник на подходе, – суховато заметила Руби.

– Угу, – протянула Вивьен.

Было что-то знакомое в этих торопливых шагах, в ненужной спешке, в избытке joie de vivre^[1], с которым человек старался покрыть как можно больше ступеней одним прыжком. Поэтому, хотя Вивьен и не ожидала встретить здесь именно этого леворукого книготорговца, она не особенно удивилась, когда дверь распахнулась и на пороге сортировочной появилась молодая особа, одетая необычайно стильно, правда по моде, кажется, 1816 года.