– Так это же папа ее сделал, а учительница хвалит Ксюху.

– Потому и хвалит, доченька.

– Я ведь стараюсь, все уроки делаю, – пыталась доискаться причины нелюбви к ней учительницы маленькая Алина.

– Уроки уроками, – вздохнула мама, – а ты подластись к учительнице. Тетрадки помоги раздать или доску вытри. В нашем положении гордиться не приходится.

Девочка не все поняла из слов матери, но совет почаще помогать учительнице взяла на вооружение. Результат превзошел ее ожидания. Теперь Алина первая бежала намочить тряпку, принести мел, открыть перед учительницей дверь. И, о счастье, учительница все чаще благодарила девочку и награждала ее поощрительной улыбкой. Вскоре Алину назначили звеньевой, в шестом классе она уже возглавляла пионерский отряд и заседала на всех школьных советах. Но еще более, чем свои посты, ценила Алина дружбу с Ксенией. Сияющий ореол девочки из благополучной семьи бросал и на нее, Алину, свой скромный отсвет. Хотя Ксения пионерской работой не занималась, у девочек было много других общих интересов.

Обе много читали, упражнялись в диалогах на английском языке. Дефект с прикусом, заставляющий Ксению присвистывать в разговоре, в английской фонетике сыграл добрую роль. Она, единственная в классе, легко справлялась с трудным английским «th», которое русские школьники озвучивали как «c» или «т». Однажды на уроке английского учительница рассказывала ребятам о государственном устройстве Великобритании, об английской королеве. Мальчик с последней парты написал записку, начинавшуюся словами: «Ксения, моя королева!» – и послал ее по рядам. Письмо по ошибке попало к Алине и вскоре его содержание стало всеобщим достоянием. Тогда Ксюша всерьез обиделась на подругу. Но Алина и сама уже кусала локти. Прозвище «королева» прочно приклеилось к Ксении, еще более возвысив ее в глазах класса…Это стало еще одним поводом для зависти Алины к подруге.

Обе девочки хорошо учились, порой Алина даже обходила Ксению. В седьмом классе завоевала первое место на олимпиаде по истории, а Ксюша – только третье. Но в одном не могла Алина сравниться с подругой: королеву ребята любили и считались с ее мнением, а Алину игнорировали, называли выскочкой и подлипалой.

Особенную зависть вызывала у Алины толстая коса Ксении – мама отращивала ее дочке с раннего детства. Саму Алину до школы мать остригала почти наголо, оставляя лишь маленькую челочку на лбу – так было легче соблюдать гигиену, не тратя много времени на ребенка. Да и сейчас, когда девочка сама следила за своими волосами, выглядели они куце, суховатой соломой торчали во все стороны, едва прикрывая уши. Но эта несправедливость скоро была ликвидирована. Однажды Ксения перенесла тяжелый грипп и у нее стали выпадать волосы. Косу пришлось отрезать, девочке сделали аккуратную короткую стрижку. Но с косой или без косы, с пятеркой или со случайной тройкой, «королева» по-прежнему держалась с неизменным достоинством.

Когда Ксения лишилась своей косы, Алина воспряла духом и даже почувствовала легкое превосходство над подругой. В этом году Алина заняла главный пионерский пост в школе, стала председателем совета дружины. Но, если в школе она поднялась на общественный Олимп, то дома, в общежитии, все оставалось неизменным. Как прежде, в быту между Ксенией и Алиной пролегала пропасть. У Ксении была своя просторная комната, у Алины – раскладушка, на ночь буквой «г» приставляемая к маминой кровати. Остальное пространство в их маленькой восьмиметровой конуре занимал платяной шкаф с нагроможденными на него до потолка коробками и обеденный стол, служивший Алине письменным. Ночью по нему бегали тараканы. К себе в общежитие Алина подруг не приглашала.

Все было иначе в квартире Королёвых. Помимо Ксюшиной комнаты, еще две имелись у родителей. Была и похожая на королевскую (как себе представляла Алина), отделанная розоватым кафелем ванная комната. Иногда, когда Надежда Владимировна уходила по своим делам, Алина с разрешения Ксюши забиралась в ванну. Погрузившись в невесомость, в теплую, голубоватую от морской соли воду, Алина не столько радовалась, сколько печалилась и завидовала подруге. Если бы у них с матерью была такая ванна. Она мечтала, что когда вырастет, тоже поселится в такой замечательной квартире и будет сколько угодно плескаться в такой же чудесной ванне. Ксения стучала в дверь, поторапливала Алину. Ей было скучно без подруги. Называется – пришла в гости и оставила хозяйку одну. Алина вылезала из ванны распаренная, розовая, сушила феном куцые, редкие волосенки. Плохое, нерегулярное питание сказывалось – обычно ее волосы были похожи на слежавшуюся солому. После мытья дорогим шампунем волосы девочки приобретали живой блеск и пушистость. Тогда продолговатое, огурцом, лицо Алины становилось ясным и почти привлекательным: даже косившие глаза не портили его – казалось, девочка слегка кокетничает. Возвращаясь домой, Надежда Владимировна замечала грязь и волосы на дне ванной, но молчала. Только после ухода Алины мать Ксении заставляла дочку убрать за гостьей и советовала сказать подруге о необходимости смывать за собой грязь. Но Ксении было неловко заводить разговор на эту тему – и все продолжалось по-прежнему. Однажды Надежда Владимировна не выдержала и указала Алине на неряшливость, полагая, что кто-то должен девочку воспитывать. Она сделала замечание очень тактично, что-то сказала про трубы, которые могут засориться. Алина вспыхнула, и ее так розовое после ванны лицо стало пунцовым. Она молча склонилась над ванной, смывая свои злополучные рыжие волоски, с силой терла губкой чужие, застарелые пятна, перенеся свою ненависть на ни в чем неповинную эмаль. Предательские слезы падали на дно сверкающей чистотой ванны, когда Алина клялась, клялась себе, что никогда, никогда больше, не придет в этот дом.

Но проходило время, Алина забывала пережитое унижение, и вновь девочки сидели рядом на диване в комнате Ксении, поджав под себя ноги. Очень часто они вместе готовились к занятиям, брали близкие темы для своих рефератов, обсуждали эпоху, героев, государственное устройство – и только потом углублялись каждая в свою часть. К их услугам была и большая библиотека семьи Королёвых.

Как-то, когда они были уже в восьмом классе, Алина оторвалась от своих бумаг и спросила у подруги:

– Ты кем хочешь быть? Врачом, как родители?

– Ну, какие они врачи. Отец наукой занимается, мама давно уже забыла, чему ее учили в институте. Я собираюсь посвятить себя музыке, концертировать по миру. Так что, если пройду конкурс в консерваторию..

– Ты везде пройдешь, если что не так, отец подтолкнет.

– Если бы я шла по его стопам, возможно, – не стала спорить Ксения. – А ты выбрала профессию?

– А я уже решила. Пойду на юридический.

– А потом? Прокурором, адвокатом?

– Вот еще, буду я преступников защищать. И прокурором страшно, им осужденные отомстить могут. Мама говорит, можно сидеть юристом-консультом и ничего не делать. У них в трампарке такой баклуши бьет, а деньги ему сами капают.

– Так уж ничего не делает? Быть такого не может!

– Во всяком случае, с маминой работой не сравнить. У нее знаешь как давление подскакивает, когда перед носом трамвая какой-нибудь мудак выскакивает!

Ксения поморщилась. Хотя Алина вполне владела литературной речью, словечки, в детстве подцепленные в общаге, глубоко укоренились в подкорке.

– А она не может сменить работу?

– Из парка уйти нельзя. Нам скоро должны квартиру дать, общежитие наше расселяют. Но ей обещали, что переведут в диспетчеры, как только место освободится.

Общежитие действительно расселили, а впоследствии на месте неказистого казенного здания выстроили новый элитный дом. Обитатели общежития были довольны: пусть на окраине, но они тоже получили отдельные квартиры. Алина с матерью заимели однушку и переехали в отдаленный район с говорящим названием «озеро Долгое» – добираться туда было долго и затруднительно.

С переездом Алины дружба девочек не прервалась. Хотя теперь ее дом был далеко от школы, она оставалась с классом до самого выпуска. Переехав в новую квартиру, Алина не стала радостнее. Замкнулась в себе, стала более сдержанной, а временами просто угрюмой. Она и теперь не приглашала к себе Ксению, потому что в их семье появился новый человек – отчим, а жили они все в одной комнате.

Теперь еще больше времени Алина проводила к доме подруги. Как-то они втроем, Ксюша, ее мама и Алина, сидя за столом, заговорили о всеобщем развале: о сломанных телефонах-автоматах, о разбитых окнах в подъездах, о появившихся во множестве бомжах. Ксюша пожаловалась, что у нее в школе уже украли вторые кроссовки. Ну как можно красть у товарищей! Ее мама заметила, что это, наверное, уличные воришки – в школах тогда еще не существовало охранников.

– Ничего подобного! – резко возразила Алина. Это свои. Что они – святые? Я сама видела, как семиклашка в гардеробе по карманам шарил.

– И ты его не остановила? Не отвела за руку к директору? Кто это был?

– А зачем мне ввязываться? – по-взрослому пожала плечами девочка. – Да сейчас все воруют. Помню, когда мы в общежитии жили, на кухне ничего нельзя было оставить. Все подметут.

– Я тебя не понимаю. Ты что, оправдываешь воришек? – изумилась Ксюша.

– Я не оправдываю. Я говорю вообще: все воруют. Мама жаловалась, весь трампарк растаскивают на кусочки. А по телевизору показывали узбекское дело, потом этот, директор рыбного магазина в Москве. А теперь и Горбачев призывает брать инициативу в свои руки – кто смел, тот и съел.

Надежда Владимировна покачала головой. Переубедить Алину было невозможно – девочка посещала не только общеобразовательную школу, проходила вместе с матерью школу выживания. В представлении девочки жизнь была жесткой и холодной и за свое место под солнцем следовало бороться.

Очень редко Алине удавалось видеть отца Ксении, и каждый раз она испытывала острую зависть, наблюдая, как тот с доброй иронией наставляет свою дочь. Иногда Игорь Андреевич занимался с обеими девочками. Особенно ценной была его помощь по химии. Его научные работы в области иммунной системы перекликались с органикой, и он рассказывал много интересного. Сразу становилось ясно, как проходят те или иные реакции, как создаются новые вещества. В такие минуты у Алины не было желания более острого, чем иметь такого же отца: умного, образованного, интеллигентного.

Отчим, претендующий на звании папаши, сравнения не выдерживал: всегда под мухой, неряшливый, дурно пахнущий. Он заявлялся в их новую однокомнатную квартирку и плюхался на Алинин диванчик. Мама с вызовом, маскируя смущение, отправляла Алину с учебниками на кухню. Но Алина в такие дни предпочитала покидать дом. Она занималась в библиотеке, и уходила из нее только перед закрытием.

Заканчивался очередной учебный год, предпоследний. Впереди были еще одни безмятежные каникулы. В один из теплых майских дней отец Ксюши заехал на машине за дочкой в школу после экзамена. Ксения уже получила свою пятерку, вскоре с отличной оценкой выбежала из класса и радостная Алина. Отец Ксении предложил подружкам покататься по городу. Лицо Алины радостно вспыхнуло, но Ксения заметила:

– Куда же мы в таком виде? Надо зайти домой, переодеться.

Обе, и Ксения и Алина были по случаю экзамена в белых фартучках – взрослые девушки в детской форме. Отец Ксении прижал дочку к себе и ласково улыбнулся:

– Дурочки вы мои маленькие. Это же счастье – иметь право на детский наряд. Будут у вас еще и бархатные платья, и костюмы, и джинсы, если хотите, но белых фартучков не будет. Разве что вы в горничные поступите.

Девочки рассмеялись и почувствовали легкую грусть, признав правоту все на свете понимающего взрослого мужчины. Они забрались в машину и покатили по городу.

Ксюша и Алина сидели на заднем сидении роскошной по тем временам «Волги». Алине она казалась подобием правительственного автомобиля. В салоне было просторно. Из приемника лился божественный голос Анны Герман. Машина мчалась по широким набережным Невы, по нарядным проспектам. Остановились у летнего кафе – тогда они только появились на тротуарах Невского проспекта. Прежде такие столики под легкими тентами считались достоянием Парижа – девочки видели их только в кино. Отец заказал подружкам мороженное и сок, себе чашечку кофе. Весело болтали, заговорили о планах на будущее, но Алина была невнимательна. Она смотрела по сторонам, радостно вбирая в себя завистливые взгляды прохожих – не все могут позволить себе сидеть в дорогом кафе на центральной улице города! Ей пришла в голову приятная мысль: прохожие не знают, кто из девочек – дочка этого видного мужчины. Алина придвинула свой стул поближе к Игорю Сергеевичу – пусть люди думают, что это ее отец! Игорь Андреевич подозвал официанта, протянул ему свой фотоаппарат и попросил щелкнуть компанию. Молодой человек взял аппарат в руки, а Ксения резво вскочила и отошла в сторону. Фотографироваться она не любила, считала, что на карточках ее неправильный прикус особенно заметен.

– У нашей Ксюши – пунктик, – с легкой улыбкой заметил Игорь Андреевич, не любит фотографироваться.

Алина была рада, что Ксюха отбежала. Могла ли она мечтать сфотографироваться вдвоем с Ксюшином папой! Он же наверняка подарит ей эту фотокарточку?

Ксения посмотрела на подружку, прильнувшую к плечу ее отца. Ее белый фартук и его строгий, темный костюм элегантно контрастировали друг с другом. Неизъяснимый прилив нежности к своему папочке охватил ее, будто она стояла на перроне, а поезд увозил его в дальние края. Безотчетный страх лишиться отца промелькнул в душе. Никто, даже лучшая подруга, не смеет так прижиматься к ее отцу?

Не знала Ксения, как поступила с фотокарточкой подружка. О, действия Алины были вполне невинны. Она положила фото в свою сумочку и, когда никто не видел, вынимала его и разговаривала с Игорем Сергеевичем, называя его папой. Просила его помочь в каких-то житейских делах, а при случае показывала своим новым знакомым фото «отца». Все лето Алина жила радостным самообманом. Каникулы она провела в подростковом отряде, в пригородном совхозе. Ребята не только занимались прополкой и уборкой корнеплодов, – жили и отдыхали, а главное, были обеспечены трехразовой кормежкой. Многих ребят из неполных семей, как и саму Алину, в отряд привело желание заработать. Однако Алина изображала девочку из благополучной семьи, приехавшую ради экзотики.

Ксения, как обычно, на каникулы вместе с мамой уехала в Комарово, на государственную дачу к бабушке и дедушке. Дача полагалась деду как ответственному номенклатурному работнику. Финский залив, велосипедные прогулки по песчаным дорожкам, походы в лес за грибами и ягодами. По вечерам общение с интеллектуальными юношами и девушками – детьми соседей по даче. Все как всегда. Но когда они с мамой к началу учебного года вернулись домой, их мир перевернулся. Отца больше не было с ними.

Он сообщил Надежде Владимировне, что уходит к другой женщине. Разумеется, не к матери Алины, к совсем чужой. И Алина со своей детской игрой в вымышленного отца была в этом совсем не виновата. Она утешала плачущую Ксению, повторяла расхожие слова о том, что все мужчины козлы и сволочи.

– Не смей так говорить о моем отце, – остановила ее тогда Ксения. – Он – не такой. Он не виноват. Я все равно буду любить его.

Алина тотчас переменила тон:

– Да, Игорь Андреевич – замечательный человек. Мы все равно будем любить его.

– Мы? – удивленно вскинула брови Ксения. Даже слезы высохли на ее глазах.

– Мы же с тобой как сестры, – ушла от прямого ответа Алина.

Тогда впервые Алине подумалось, что мысли имеют какую-то силу. Но ее невольная ворожба, мысленное присвоение чужого отца, оказалась ворожбой неумехи. Да, подруга лишилась отца, но она, Алина ничего не приобрела. Зато нынешнее несчастье подруги вдохновило ее. Алина почти полюбила Ксению, которую тихо ненавидела все эти годы.

Алина нажала на тормоза и выключила мотор. Вот она и добралась до нужного адреса. Ладно, хватит воспоминаний. Что было – быльем поросло. Она давно перестала завидовать Ксении, переключив свою энергию на объекты, более достойные зависти. И все же вина Ксении была неоспорима. Алина приписывала подруге детства и высокомерие, и насмешки, и привязанность к аристократическому быту. Что ж, Бог наказал гордячку, думала Алина, скользя мысленным взглядом по дальнейшей жизни Ксении. Зато к ней самой он проявил милость, вознес на вершину материального благополучия.