Глава 8. Кошмарные дни июля и августа 1918-го. Бегство из Кисловодска

В июле по Кисловодску прошёл слух о гибели в Екатеринбурге Государя и всей его семьи. Мальчишки-газетчики продавали листки с этим известием с криками:

– Убийство Царской семьи! Убийство Царской семьи!

Но никаких подробностей об этом нигде не было. Это известие было настолько ужасным, что казалось просто невозможным. И поэтому люди надеялись на то, что это какой-то ложный слух, к которым все уже привыкли: большевики их частенько распространяли ради своей политики. Все надеялись, что семью Романовых спасли и куда-нибудь вывезли из России. Такая надежда долго таилась в сердцах людей.

А в Екатеринбурге в это время продолжала жить восьмилетняя девочка Нинка, дочь писателя Александра Тихонова – друга Горького. Вот что вспоминала в конце своей жизни Нина Тихонова о жизни на Урале в то время: «С наступлением весны меня стали водить по городу. Мне нравился величественный собор и нечто вроде сада, окружавшее пруды. Говорят, теперь они заключены в каменную набережную. В моё время мокрая земля прямо подходила к воде, поросшей камышом. Земляные дорожки вокруг, скудно обсаженные цветами, были любимым местом прогулок городской молодёжи.

Нам случалось проходить мимо двухэтажного светло-зеленого дома, огороженного высоким забором из необтёсанных досок. Красноармеец с винтовкой дежурил на его балкончике. В этом доме, до революции принадлежавшем купцу Ипатьеву, была заточена царская семья. Мы ускоряли шаг и старались на него не глядеть.

В городе становилось нестерпимо жарко и пыльно“. Вскоре „грустная кляча“ повезла их по размытой дороге на съёмную пустую дачу. „В конце июля среди дачников пронёсся слух, от которого все замерли. Случилось что-то ужасное… В доме сделалась мёртвая тишина, лица старших – бледными. К вечеру из города приехал Иван Александрович [домашний учитель]. За закрытыми дверями говорили шёпотом. Наутро мы спешно вернулись в Екатеринбург.

Там я узнала: в Ипатьевском доме была убита вся царская семья. Тела их, по слухам, были сразу же залиты известью в заброшенной шахте в лесу, на Гореловском кордоне, вблизи от нашей дачи… Весь город словно затаил дыхание. На улице люди избегали смотреть друг на друга. Теперь мы обходили как можно дальше дом купца Ипатьева».

Но вскоре в уральском городе наступили другие времена. «Под натиском армии адмирала Колчака красноармейские войска покинули Екатеринбург. Как сейчас, вижу массивную фигуру адмирала верхом на чёрной лошади, гарцующего на победном смотре перед собором. Два чеха – офицеры его армии – квартировали у Симоновых, явно воспрявших духом. Они убеждали нас, что война скоро кончится, и угощали шоколадом…

Пока что мы оказались отрезанными от Петрограда и от родителей, без средств к существованию, если не считать скупой поддержки деда Тихонова, у которого бабушка с трудом вырывала какие-то крохи».

Весь июль в городе Кисловодске прошёл сравнительно спокойно. Но к концу месяца становилось с каждым днём тревожнее. В августе 1918-го года и в Кисловодске наступили кошмарные дни.

7 августа к Матильде Феликсовне зашла Лидия Алексеевна Давыдова, чтобы предупредить, что прошедшей ночью вновь были арестованы Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи. Их увезли в Пятигорск с группой других арестованных. Она просила Матильду Феликсовну сидеть спокойно и тихо у себя на даче и ничего не предпринимать для их освобождения, так как все необходимые меры были уже приняты, а Кшесинская сама находится в очень опасном положении. К счастью, на следующий день, к вечеру арестованные вернулись домой. Правда, они находились под домашним арестом. В доме теперь стоял караул, и Великие Князья из него не выходили.

Но позже Андрей рассказал Матильде о той ночи с 6-го на 7-е августа. Дача Семёнова была оцеплена большим отрядом красноармейцев. Часть из них вошла в сам дом. И у каждой двери стояли часовые. Никто из жильцов не мог выйти из комнаты и общаться друг с другом. Обыскав весь дом, было приказано Борису и Андрею Владимировичам следовать за красноармейцами. Никто в доме не знал, куда их повели. Оказывается – на вокзал, где Великих Князей посадили в вагон, где их охраняли часовые. В тот же вагон стали постепенно, с пяти часов утра до девяти вечера, приводить и других арестованных: генерала Бабича – бывшего Наказного (назначенного Императором) Атамана Кубанского войска, Крашенинникова – Прокурора Петербургской Судебной Палаты, князя Л. Шаховского. Андрей слышал, как солдаты говорили, что здесь, в Кисловодске, проживает сейчас балерина Кшесинская, которую тоже следовало бы забрать. Арестованных повезли в Пятигорск. Сначала они были доставлены в местный совдеп, а после допроса – в Казённую гостиницу. Там всех заперли в одной комнате: Бориса, Андрея, полковника Кубе, генерала Бабича, Крашенинникова и князя Шаховского.

Ночью всех, кроме Бориса и Андрея, вывели и перевели в местную тюрьму. Генерал Бабич был тут же растерзан толпой.

Лидия Алексеевна Давыдова была хорошо знакома с представителем большевистской власти – комиссаром Лещинским. Он иногда бывал в их доме. Она встретилась с ним после посещения Кшесинской и смогла посетить в Пятигорске Бориса и Андрея в Казённой гостинице, предупредив их о том, что все меры к их освобождению приняты, чтобы они не беспокоились. Она просила Лещинского сделать всё возможное, чтобы их освободили. Давыдова предлагала за эту услугу свои драгоценности, но комиссар отказался от награды, обещая сделать всё, что в его власти.

Около часу дня Лещинский был у Бориса и Андрея в гостинице и рассказал им, что ночью едва спас их от расстрела, которого настойчиво требовал местный совдеп. Но он был принципиально против пролития крови и убедил депутатов оставить Романовых в живых.

– Я постараюсь добиться вашего освобождения. Зайду за вами около пяти часов вечера.

Помолчав, он добавил:

– Если мне удастся вас освободить.

«А если не удастся?» – подумали арестованные. И томились четыре часа в ожидании.

Перед уходом Лещинский сказал Великим Князьям, что не доверяет местным красноармейцам, поэтому он вызвал из Кисловодска горского комиссара со своей охраной, чтобы их доставить из Пятигорска в Кисловодск. В пять часов Лещинский вновь прибыл в гостиницу с обещанной охраной. Но вывести из гостиницы Бориса и Андрея ему стоило больших трудов. И всё-таки внушительный вид горцев и их количество подействовали на красноармейцев. Во дворе были приготовлены извозчичьи экипажи для каждого, и в них Великих Князей охраняли горцы. Лещинский сам проводил Романовых на вокзал и отвёз на первом же поезде в Кисловодск. У дома он также оставил охрану из горцев. И просил Бориса и Андрея не выходить из дома, так как не ручается за то, что их не арестуют на улице. На следующий день он освободил и адъютанта Андрея – полковника Кубе.

Позже Лещинский приехал к Андрею и Борису Владимировичам и посоветовал им бежать в горы. Он даже снабдил их документами с вымышленными именами, как будто они командированы от совдепа. И 13 августа Великие Князья бежали в горы – в Кабарду. В первые дни они скитались по разным аулам. А когда поселились у Кононова, дали о себе знать через доверенное лицо. Для Матильды было только одно утешение, что Андрей и Борис находятся вне опасности. Тогда это было главным.

В городе ходили слухи, что вокруг Кисловодска вспыхивают восстания казаков против большевиков. Но в точности никто ничего не знал. И, наконец, настал желанный день: Шкуро вторично налетел на город. Он занял Кисловодск с большим отрядом казаков. Жители свободно вздохнули (особенно – беженцы), большевики куда-то исчезли. И всё-таки положение было нетвёрдым.

22 сентября Матильда Феликсовна пошла с сыном прогуляться по городу. Они прошли до «Гранд Отеля», узнали городские новости и спокойно вернулись домой. Было тихо, всё казалось мирным вокруг. Но не успели они прийти домой, как выбежал их хозяин и взволнованно заговорил:

– Что вы тут делаете? Разве вы не знаете, что казаки ушли? Все бегут из города! Идите быстрее к «Град Отелю» – там сборный пункт.

Они захватили самое необходимое и побежали. Оттуда всех отправляли на тополевую аллею, где ждали людей телеги. Погрузившись на подводу, Кшесинская с сыном поехали на Пятницкий базар. Там уже скопились беженцы. Но тревога оказалась напрасной. Сам Шкуро отправлял людей по домам: атака большевиков была отбита.

Все беженцы были счастливы снова оказаться в своих нанятых домах, но стали держать наготове всё необходимое на тот случай, если придётся бежать из города.

23 сентября, под вечер (это было на следующий день), с гор верхом вернулись Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи с полковником Кубе. Их сопровождала кабардинская знать, которая охраняла их во время перехода из Кабарды. Пока Борис и Андрей скрывались в горах, они обросли бородами. Андрей в это время был похож на Государя, и некоторые люди принимали его за Николая Второго.

Через два дня снова была тревога, и снова нужно было бежать. На дачу Кшесинской прислали телегу, на которую сели Матильда с сыном, её сестра с мужем и будущая жена Бориса – Зина со своей компаньонкой. На Пятницком базаре они встретились с Борисом и Андреем Владимировичами. Борис забрал Зину и её компаньонку в свою телегу, а Андрей сел в телегу к Матильде с сыном. Несметная толпа беженцев двинулась по указанию Шкуро на Тамбиевский аул. Смотреть на всё это было тяжело: люди подвигались на чём придётся, некоторые шли пешком и волокли на своих плечах последнее имущество. У всех была только одна мысль: скорее подальше уйти от большевиков любым способом.

По пути вся эта колонна беженцев попала под обстрел большевистской батареи. Паника поднялась ужасная: снаряды рвались над головами людей. Одни гнали лошадей вперёд, что есть мочи, другие бросались в сторону от дороги. Все старались укрыться от опасности. Из-за возникшей паники всё перепуталось. Люди, прибыв в Тамбиевский аул, стали разыскивать друг друга. Кшесинская с сыном заночевала на телеге, Андрей им что-то принёс поесть.

В этот же аул прибыл и сам Шкуро со своим штабом. Это очень успокоило людей. Все остались здесь ночевать. А до этого некоторые хотели ехать дальше в ночь. Но это было очень опасно для жизни.

Шкуро делал вид, что у него очень многочисленный отряд казаков. Он отдавал приказания, звонил по телефону. Делал он это спокойно, с большой уверенностью. И все верили в могущество его войска. Как потом оказалось, отряд у него был маленький. А делал он это для того, чтобы ввести в заблуждение большевистских шпионов. И ему это удалось: их больше не преследовали.

На другой день беженцы двинулись дальше: в Бекешевскую станицу, которая находилась в Баталпашинском отделе Кубанской области. Недалеко от неё находилась гора Бекет, на которой в начале XIX века находился казачий бекет, отчего и пошло название поселения. Станица была расположена на берегах Верхней Кумы при выходе её из горного ущелья. В сентябре 1825 года сюда переселили около двухсот казачьих семей из станицы Александровской, где был донско-запорожский состав. Люди здесь говорили на смешанном русско-украинском диалекте.

Выехали уже после полудня, по пути были продолжительные задержки, поэтому прибыли туда ночью. Все очень волновались: боялись сбиться с пути или попасть в руки большевиков. Слава Богу, все добрались благополучно. Но оставаться в станице было опасно, так как большевики наступали. Решили ехать на Баталпашинскую станицу. Выехали прямо в ночь. Всем было жутко. Ехать ночью в степи трудно, так как там не было дорог, только еле-еле видны были следы от колёс. Все боялись ошибиться дорогой.

С восходом солнца прибыли в Баталпашинскую станицу. В это время уже было не так страшно, так как хорошо была видна дорога. Все ехали и мечтали о чём-нибудь. Кшесинская мечтала о ванне, а полковник Кубе – о рюмке коньяку. Их мечты в станице исполнились: можно было вымыться в бане, а коньяку полковнику дали даже несколько бутылок.

Всех обрадовало известие, что ещё раньше Шкуро связался с Добровольческой армией Деникина, и она шла на выручку в Баталпашинск.

Антон Иванович Деникин – лидер белого движения, генерал-лейтенант, ровесник Матильды Феликсовны Кшесинской. Он участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах. В 1917 году Деникин был начальником штаба Верховного главнокомандующего, командующий Западным и Юго-Западным фронтами. В 1918 году после гибели генерала Л. Г. Корнилова стал главнокомандующим Добровольческой армией. В 1919 году он будет возглавлять Вооружённые силы Юга России. А после разгрома белогвардейских войск весной 1920 года подаст в отставку, передав командование Врангелю, покинет Россию и будет жить сначала в Англии (Лондоне), затем в Бельгии (Брюсселе), Венгрии, Франции, США. Отойдя от политики, он займётся литературным трудом и напишет немало книг. Исследованию белого движения Антон Иванович посвятит свою книгу «Очерки русской смуты». Жизнь его закончится в августе 1947 года в Детройте, где его похоронят с воинскими почестями, а в декабре 1952 года прах перенесут на русское кладбище Святого Владимира в Джексоне (штат Нью-Джерси).

«Шкуро захватил Кисловодск с небольшим отрядом казаков, который не выдержал бы атаки большевиков. Ему приходилось всё время маневрировать и уклоняться от столкновений. Мы были окружены со всех сторон отрядами большевиков, которые шли за нами по пятам, не рискуя нас атаковать, так как не знали в точности сил Шкуро. В Кисловодске Шкуро захватил полевую беспроволочную станцию, благодаря которой он мог связаться с главными силами Добровольческой армии и получить известие, что к нам на выручку идёт в Баталпашинск сильный отряд генерала Покровского. Оба отряда, Покровского и Шкуро, представляли уже крупную силу, с которой большевикам придётся считаться. Это известие всех страшно обрадовало», – продолжала свои воспоминания Матильда Феликсовна, которые ей активно помогал писать её муж – Великий Князь Андрей Владимирович Романов.

Покровский Виктор Леонидович, рождённый в Нижегородской губернии в 1889 году, был молодым генерал-майором. Это звание ему было присвоено 1 марта 1918 года решением Кубанской Рады. Он окончил Одесский кадетский корпус, затем Павловское военное училище. Учился в классе авиации Петербургского политехнического института и окончил Севастопольскую авиашколу в 1914 году. Во время первой мировой войны был военным лётчиком – командиром эскадрильи. Он был первым русским лётчиком, взявшим в плен вражеский самолёт с пилотом. За это был награждён Георгиевским оружием и орденом Святого Георгия IV степени. С начала 1918 года Покровский находился в белом движении. По поручению Кубанской Рады сформировал Добровольческий отряд (Кубанскую армию) численностью три тысячи бойцов. В конце марта 1918 года Кубанская армия встретилась с Добровольческой армией генерала Корнилова в ауле Шенджий в районе станицы Рязанской и вошла в её состав. Общее командование этими силами было возложено на генерала Корнилова, несмотря на то, что его армия была меньше числом. Но Корнилов был убит 13 апреля 1918 года в Екатеринодаре при попытке отбить город у Красной армии. И Добровольческой армией стал командовать Деникин. Генерал Врангель позднее так характеризовал Покровского: «Незаурядного ума, выдающейся энергии, огромной силы воли и большого честолюбия, он в то же время был мало разборчив в средствах, склонен к авантюре». Генерал отличался жестокостью. Ему приписывались шутки: «Вид повешенного оживляет ландшафт» или «Вид на виселицу улучшает аппетит». Его личный конвой состоял из чеченцев и ингушей грозных на вид, вооружённых до зубов, которые обожали своего начальника. Дата смерти Покровского 8 октября 1922 года. Погиб Покровский в Болгарии, куда он эмигрировал, когда не получил должности в армии Врангеля, который принял командование Добровольческой армией после Деникина. Покровский был смертельно ранен при попытке ареста болгарскими полицейскими, которые сочувствовали большевикам, когда оказал им сопротивление.

В общем, известие о прибытии отряда Покровского всех беженцев страшно обрадовало. Все высыпали на улицу. Народ собрался на площади, которая была вокруг церкви. Приход отряда и его парад произвели на всех глубокое впечатление. Впереди ехали старые штандарты Конвоя Государя. Они блистали на солнце своими серебряными лентами. Многие старые казаки, которые служили в Конвое Государя, надели прежнюю военную форму. Была всеобщая большая радость по поводу того, что из станицы вышибли большевиков. У людей появилась надежда, что они вскоре вернутся к старому, дорогому для них времени. У многих лились слёзы от радости, люди вставали на колени и молились Богу.

По случаю прибытия в станицу генерала Покровского был организован обед. Его организовал особый комитет беженцев. На обед были приглашены Великие Князья Романовы – Борис и Андрей Владимировичи. Для всех это было крупным событием в скитальческой жизни. Обед был с музыкой, речами и массою военных. Родион Востряков, по прозвищу «мальчик Родя», постоянно прибегал в дом Кшесинской с этого обеда и рассказывал о том, что происходило там. Но двери в доме были заперты из предосторожности, и ему открывали только тогда, когда он называл себя «мальчик Родя».

В станице настали времена расправы с большевиками. Это было ужасное зрелище. На площади возле церкви стали воздвигать что-то незнакомое для людей. Оказалось, что это была виселица. Стали говорить, что скоро будут вешать большевиков. Не зря ведь ходила молва о Покровском, как любителе виселиц. В это время как раз сын Кшесинской вместе с друзьями-мальчишками пошёл на речку. Они должны были идти обратно через площадь именно в то время, когда на смерть поведут большевиков. Опасаясь, что это зрелище будет для подростков вредным для их душевного состояния, Андрей Владимирович пошёл за мальчиками и повёл их домой от речки обходными путями. Матильда Кшесинская в это время не выходила из дома, не желая видеть это дикое зрелище. Но её сестра с мужем пошли на площадь. Матильда очень укоряла их в этом.

В станице Баталпашинской люди хорошо отдохнули за две с половиной недели, так как были в полной безопасности. Прожили они там со 2-го по 19-е октября.

Название станица получила в честь блестящей победы в 1790 году на этом месте четырёхтысячного русского войска под командованием генерал-майора И. И. Германа над 25-тысячной армией турецкого военачальника Батал-паши. Это был редчайший случай, когда населённый пункт назвали не в честь победителя, а побеждённого (Батал-паша вскоре перешёл на сторону русских). Но многие люди такое название не приняли и между собой станицу называли «Пашинка».

Батал-Пашинский редут был устроен у устья реки Овечки ещё в 1804 году, но основанием Баталпашинской станицы считался 1825 год. Казачий редут находился на Кубанской пограничной линии (части Кавказской линии). Осенью 1825 года была проведена размётка земли под будущую станицу, а весной следующего года началось её заселение солдатами Хоперского полка с семьями.

Заняв станицу в октябре 1918 года, Шкуро позже организовал в Баталпашинске производство снарядов, патронов, сукна, кожаных сапог, бурок и шуб для Белой армии. Это ему удалось благодаря тому, что 5 января 1919 года армия Шкуро овладела Кисловодском, который был до этого занят Красной армией. И генерал набрал в городе специалистов и технику. Во власти деникинцев Карачай и Черкессия находились до весны 1920 года.

Армия Шкуро обосновалась в станице, но перед беженцами вскоре стал вставать вопрос: куда им переехать и где жить дальше? Нужно было переждать время, пока всё успокоится на Северном Кавказе.