Глава 7. В Императорском Театральном училище

Матильда Феликсовна с теплотой и любовью вспоминала Театральную улицу в Санкт-Петербурге, где находилась её Театральная школа. Эта улица для тех времён была широкая, но короткая. И шла она за Императорским Александринским театром в сторону Чернышёва моста. Этот архитектурный ансамбль зодчего Росси жёлто-белого цвета был одним из красивейших в Петербурге. В зданиях находились казённые учреждения. С правой стороны от театра – министерство с театральной цензурой. А вся левая сторона была занята великолепным зданием Императорского Театрального училища. На его стенах находились лепные барельефы.

Эта улица всегда была тиха. Александринский театр своим фасадом со знаменитыми конями был повёрнут к Невскому проспекту.

Императорское Театральное училище было и в Москве. И оба училища подчинялись Министерству Императорского двора и состояли в ведении Дирекции Императорских театров. Императорские театры и Императорские училища двух столиц как бы составляли одно целое. Их артисты могли выступать в обоих городах.

Императорское Театральное училище в Санкт-Петербурге относилось к числу старейших балетных школ в мире. Основала её в 1738 году Императрица Анна Иоанновна (племянница Петра I). И с первых дней своего существования школа держала планку одной из лучших.

Театральная улица в XIX веке. Справа здание Театральной школы

Французский танцмейстер Жан Батист Ланде стал первым педагогом «Танцовальной Ея Императорского Величества школы». Первыми учениками были двенадцать девочек и двенадцать мальчиков – дети дворцовых служащих. Они овладевали бальными танцами своей эпохи, которые и были основой для выступления в балетах. Так в Российской Империи впервые появился свой балет.

В стенах Театральной школы Санкт-Петербурга состоялось большинство важнейших событий, которые повлияли на весь русский балет. Именно здесь работал первый русский балетмейстер Иван Вальберх (Лесогоров). Им была подготовлена труппа перед приездом в Россию знаменитого француза Шарля Луи Дидло, который стал основателем методики классического танца – стержня образовательной программы балетных артистов. Дидло своей деятельностью добился того, что русский балет стал частью европейского, где в то время складывалась новая система пуантного классического танца. На рубеже XVIII – XIX веков русский балет уже превосходил многие зарубежные труппы.

Позднее по приглашению Дирекции Императорских театров прибыл другой всемирно известный француз – Жюль Перро. Он был крупнейшим балетмейстером эпохи романтизма. После него петербургским балетом руководил Артюр Сен-Леон, тоже француз.

Эстафету от Перро и Сен-Леона принял Мариус Петипа, также приехавший из Франции. Он отдал русскому балету шесть десятилетий. И то время, когда он был во главе русского балета, было названо «эпохой Петипа». Прекрасным преподавателем в старших классах был в те времена швед Христиан Иогансон. К концу их деятельности в Россию приехал итальянец Энрико Чеккетти, обладавший необыкновенной техникой. Благодаря ему возник интерес к мужскому танцу. В театральной школе работало и много других великолепных педагогов.

Каждый иностранный балетмейстер привносил в русский балет черты своей национальной школы. И русская балетная школа все их впитывала – французскую, итальянскую и шведскую.

Каждую осень в училище принимали новых учеников. Поступали дети девяти-одиннадцати лет. Матильда помнила, как сначала она прошла медицинский осмотр. И только когда доктора признали девочку здоровой и пригодной к обучению хореографией, она показывала свои способности перед солидной комиссией педагогов и администрации. Жюри было очень строгое. Многих детей на вступительном экзамене «отсеивали», и из желающих оставалось учиться совсем немного. Причём весь первый год обучения был пробным, то есть педагоги смотрели, сможет ли учиться ребёнок хореографии в дальнейшем, и только после его окончания принимали детей на постоянную учёбу. Во всей школе обычно училось 60—70 девочек и 40—50 мальчиков.

Многие родители, живущие в Петербурге, особенно из простолюдинов, стремились отдать в Императорское Театральное училище своего ребёнка: там ученики и ученицы находились на полном казённом иждивении и получали профессию артиста. Весь учебный год дети находились в здании учебного заведения, только на летние каникулы их отпускали домой. Самые способные из детей и старшие в школе иногда выступали на сцене.

Матильда Феликсовна вспомнила, как их, воспитанников Театрального училища, изредка вывозили из широких ворот здания школы в карете на репетицию или спектакль в Большой театр. Карет таких было несколько. Они были огромными, старомодными и наглухо зарытыми. И даже на самое маленькое расстояние учеников вывозили в них. Люди с любопытством разглядывали их экипажи и пытались разглядеть, кто же прячется за большими окнами в них.

В 17—18 лет обучение в школе заканчивалось, и выпускников зачисляли в труппу Императорских театров. Артисты балета находились на службе 20 лет. После этого они увольнялись на пенсию или оставались на службе по контрактам. Поэтому за тех, кто поступал учиться в это заведение, мамы и папы были спокойны: их дети будут обеспечены на всю жизнь, хоть маленьким, но постоянным жалованьем.

Детей учили в балетной школе не только танцам. Они учили и другие предметы, которые проходили в то время в обычных школах. Обучение длилось семь – десять лет.

Только некоторым из детей разрешалось жить дома. И таким исключением были все трое детей из семьи Кшесинских. Родители Матильды были людьми состоятельными, и, напротив, не хотели, чтобы их дети жили на полном казённом обеспечении вне дома. Они считали семейную обстановку главным воспитанием своих детей. И, несмотря на то, что с них спрашивалось за учёбу вдвойне, дети Кшесинских были рады, что живут дома, рядом с родителями.

Первой из них в Театральное училище поступила старшая сестра Матильды Юлия. Затем через два года учеником его стал её брат Юзеф. И только четыре года спустя определили в Театральное училище Малю. Это случилось осенью 1880 года, когда девочке минуло восемь лет.

Училище занимало два верхних этажа трёхэтажного здания. Второй этаж называли бельэтажем. Там помещались воспитанницы. А на третьем, верхнем этаже, жили и учились воспитанники. На каждом этаже были просторные репетиционные залы, классы и дортуары с высокими потолками и огромными окнами.

Помещения воспитанников и воспитанниц были строго отделены. На этаже мальчиков находилась большая нарядная церковь. В хорошую погоду она была залита солнцем. Иконы сверкали драгоценностями, которые преподносились Театральной школе бывшими воспитанниками – артистами Императорских театров. Воспитанницы поднимались в церковь со своего этажа по широкой парадной лестнице. Они были все в длинных форменных платьях с короткими белыми пелеринками, со строго приглаженными волосами и туго заплетёнными косами. Их сопровождали классные дамы. На службы ходили в праздничные дни: по субботам были всенощные, а по воскресеньям – обедни.

В школе был строгий, почти монастырский режим. Общение между воспитанниками и воспитанницами было строго запрещено. Но всё-таки дети находили много хитростей и уловок, чтобы передать записочку или улыбнуться друг другу, пока классные дамы были заняты другими делами. Умудрялись даже заводить кокетливую игру. Всё это было наивным, детским. И, несмотря на все преграды, появлялись лёгкие увлечения, иногда они носили характер любви.

В связи с этим Матильда вспоминала Фёдора Израилева, с которым они часто танцевали в паре на репетициях и выступали в спектаклях. В своём дневнике школьных лет она часто писала о нём, ей было важно, как он ей кланялся при встрече (а иногда и нет, когда был чем-то недоволен или они были в ссоре), что говорил, как брал за руку во время танца и как смотрел на неё. Иногда он приходил к ним в гости домой и участвовал в их семейных вечерах с танцами и играми, его приглашал её брат Юзя.

Например, 26 ноября 1886 года Матильда сделала такую запись: «От всяких мальчишек поклона не принимаю!», когда ей передали поклон от кадета Ушакова. И дальше продолжила: «Израилев другое дело, он вхож к нам в дом, и я знаю его хорошо».

Иногда девочки в Театральной школе делились своими секретами. «Карточки Титова я показала Л. Ильиной, он ей нравится, и когда я ей показала карточку, она покраснела и сказала, что непременно купит его карточку, и потом всё вспоминала о нём. Я Матвееву и Ильину ужасно смешила рассказами. Матвеева сказала, что со мной весело сидеть. Я старалась узнать, кто нравится Матвеевой, но так и не узнала».

И об отношении к Фёдору 25 февраля 1887 года в дневнике Матильды была такая запись: «… когда был разговор об Израилеве, я совсем нечаянно сказала Матвеевой, что я не то чтоб интересовалась Израилевым, а люблю его как брата, и потом я сама расхохоталась и покраснела. Но этого никто не слышал».

В пятницу, 20 марта 1887 года Маля писала в своём дневнике: «Весь вечер я вырезывала закладку для Израилева, но не кончила. А после ужина не было времени, надо было идти спать». И на следующий день, в субботу: «Я нарочно встала в половине 8-го, чтобы кончить закладку. Юля, мама, Ольга и все любопытничали, кому я делаю, и отгадывали… Но я им всё говорила, что я скажу, кому делаю, когда будет готово. Наконец, когда я кончила, сказала и папе, кому я делаю. Все удивились, что не могли догадаться. Закладку я взяла в училище, чтобы отдать Израилеву».

Матильда и Фёдор иногда писали письма друг другу, как было принято у них в Театральной школе, и передавали их через друзей и подруг.

Фёдор очень уважительно относился к Мале и часто называл её на репетициях или во время выступлений на сцене по имени и отчеству: «Матильда Феликсовна». И выпустились они из школы в один год – 1890. Но Фёдор недолго танцевал в Мариинке, он имел талант драматического актёра, и в будущем окончил драматические курсы и перешёл работать в Александринский театр, уже через два года после окончания их курса.

Нравилась Матильда и другим воспитанникам из своего выпуска. Например, Дмитрию Трудову. 30 декабря 1886 года учащиеся Театральной школы участвовали в балете «Волшебные пилюли», и за кулисами в театре Маля стояла с Машей Андерсон, около них стояли воспитанники. «Маня опять разговаривала с Трудовым, – писала в тот день Матильда, – я как-то обернулась к ним, и Маня мне сказала: «Дорогая Матильда Феликсовна…» «Зачем вы так говорите, можно сказать короче, – обратился к ней Трудов, а потом я только и слышала фразу, сказанную им, а именно: «Да я об Матильде Феликсовне думаю. День и ночь». Но я сделала так, как будто бы я ничего не слышала».

20 января 1887 года Матильда утром ехала на извозчике с братом Юзей в Театральную школу. И вот что он ей рассказал. Трудов каждый день просит Юзефа передать Мале поклон, но брат отвечает ему, что Маля не принимает поклонов. А когда Трудов и Израилев поссорятся, то Федя говорит Мите: «Ну да! Ты всё перенимаешь с Кшесинской!» И Трудов на него за это очень сердится. И в тот же день Матильда продолжала запись: «Опять, когда я сегодня шла в классы, Трудов отворил дверь и мне поклонился».

Ученицы Театральной школы поздравляли друг друга с праздниками. У Мали 2 марта были именины, это был понедельник и в школу она не ходила. А 3-го марта писала: «Я сидела в классе. Прибежала Маня Андерсон меня поздравить и показала свои пробные карточки. Меня сегодня все поздравляли с прошедшими именинами. Я рассказывала Матвеевой и Ильиной, что получила, и ещё нескольким воспитанницам».

По большим праздникам, таким как Рождество, Новый год или Пасха, девочки и мальчики, которые учились с Матильдой или танцевали вместе в спектаклях, приходили в дом Кшесинских, где их угощали, они весело общались, писали друг другу в альбомы для стихов, танцевали, занимались разными играми. Иногда девочки оставались ночевать. Чаще всего это были Лёля Левинсон, Маня Андерсон, Оля Преображенская, Аля Кустерер, Вера Хамарберг, иногда Женя Обухова. Мальчиков приглашал брат Юзя. Приходили Федя Израилев, Дима Трудов, Саша Титов, Носов, Коля Андреев.

Иногда в Театральной школе в большом классе репетировали свои роли итальянские балерины, и всем воспитанницам хотелось посмотреть, как они репетируют. 18 апреля 1887 года Матильда писала: «Я в столовой читала книгу, потом стояла на стуле с Вишневской и смотрела репетицию Бессоне. Здесь стояли и другие воспитанницы старших классов… Петипа показал на нас Бессоне и сказал: „Какая пирамида!“ Потому что много воспитанниц стояло на стульях».

Много интересных историй из своей школьной жизни в Театральном училище описывал в своих воспоминаниях брат Матильды Юзеф (или Иосиф). «Когда я поступил в Театральное училище (в то время императорское), где занимался исключительно по искусству, младший класс был под руководством Н. И. Волкова, который как артист был весьма посредственный, но как преподаватель, особенно начинающих, – превосходный; старший же класс, так называемый „Perfection“ – в руках, уже в ту пору признанного как балетмейстер, знаменитости M. Petipa».