Глава 5.

Поэт Данилевич оказался прав – внутри было темно, сухо, грязно, а багровый свет чадящих светильников придавал ей сходство с Адом, из которого ушли его исконные обитатели. Угрюмые горняки исподлобья смотрели на новичков. Дед-кузнец шагнул вперед, покачивая на руке молот.

– А ну-ка, молодцы, кого тут с невестушкой повенчать? Эге, – заметив кандалы, прищурился он, – да вы никак того, венчаны?

– Со свободой мы венчаны, дед, – негромко ответил Данилевич. – Да вот только убили ее. А взамен не надо нам другой ни жены, ни судьбы…

– Судьбу – да, не выбирают ее. Что на роду написано, то хоть как борись – а от своей доли не уйдешь! – вздохнул дед. – Откуль будете?

– Из Владимира-Северного.

– Из самого? Что ж так далеко-то загнали вас?

– Где – далеко? Это близко! Могли и вовсе на тот свет проводить.

– Да отсюда до того света рукой подать, – ухмыльнулся невесело один из горняков.

– Ты, ваше бывшее благородие, брось лясы-то точить, – ведьмак протиснулся вперед. – Дело прежде всего. И у каждого оно свое… А ну-ка, старый, – обратился он к деду-кузнецу, – давно стуканцы вас навещали?

– Да как давно, – полез тот в затылок и вдруг осекся, – а вы, ваше благородие, откуда про стуканцов-то знаете?

– Откуда? Да тут их следов видимо-невидимо! А это как раз и есть моя работа – видеть то, чего другие не могут!

Слегка ссутулившись, подобравшись и вмиг став похожим на зверя, ведьмак сделал скользящий шаг вперед. Вперил во тьму холодный взгляд, зло ощерился. Стоявший сбоку горняк разинул рот – глаза ведьмака сверкнули, как две свечки. В следующий миг он резко выбросил вперед руку, приседая и припечатывая что-то к полу растопыренной пятерней.

Отчаянный визг вмиг заполонил подземелье. Заметалось, вонзаясь в уши, многоголосое эхо. Выругавшись, ведьмак отдернул руку, затряс ладонью, на которой проступало алое пятно.

– Ох, ты ж б…

Горняки метнулись в стороны, когда какая-то доселе невидимая зверюшка, на ходу скидывая личину невидимки, виляя всем телом, метнулась прочь. С разбегу она налетела на стену и растворилась в ней.

– С нами крестная сила, – забормотали вокруг. – Это чего такое было?

– Огневушка, – ведьмак все тряс ладонью. – Аль не слыхали?

– Как не слыхать! Слыхали, – загомонили горняки. – Да только Огневушка – она ведь иная! Она того… девчоночка махонькая, с локоток… А эта…

– А это вот и есть ее настоящий облик, – ответил ведьмак. – На поверхности она в людской личине гуляет, а тут кого ей таиться? А ну-ка…

Отстранив народ, он прошелся вдоль стены, сгибаясь в три погибели и разве что не носом по стенам водя. Раз или два остановился, стал гладить руками камень. В одном месте стена вдруг отозвалась – блеснула яркая искорка.

– Есть.

– Чего это вы тут, ваше благородие? – поинтересовался дед-кузнец. – Чего-нито отыскали?

– Да вроде того… – ведьмак медленно выпрямился, озираясь по сторонам. – Место тут… особенное…

Он замолчал, отходя в сторону, и давая понять, что покамест не хочет никому мешать.

Горняки разбирали инструмент. Кайла, зубила, лопаты хватали привычно. Хватило не всем.

– Руками руду таскать будете, пока другие рубят, – пояснил надзиратель. – Давай работай! Время дорого!

Алексей, руки которого оттягивало непривычное кайло, сказал Владимиру:

– Вместе работать будем. Меня держись.

Юноша кивнул. В его глазах прятался страх. Но спорить не стал, пошел следом.

Работали небольшими артелями – в одиночку выполнить норму с непривычки всегда трудно. Алексей подошел к стене, всмотрелся. Казалось бы, камень как камень, ничем не отличался от того, из которого сложены казематы Навьей башни в столице. Разве что там он гладкий, обработанный, а тут… Он коснулся ладонью острых граней. Надо же – руда. Пустая порода или в ней скрыт нужный людям металл? Как узнать здесь и сейчас? И сколько надо перелопатить пустой породы прежде, чем наберется нужное количество руды для того, хотя бы, чтобы отлить бронзовый колокол? А сколько надо на одну пушку? И как на глаз отличить, где ценная руда, а где пустая порода?

Тряхнув головой – не ко времени пустые мысли полезли в голову! – Алексей взмахнул кайлом. На этапе он приноровился думать на ходу, привыкнет и здесь думать за делом. Только приступили к работе, только кайло пару раз врезалось в твердую породу, отсекая куски, как один старый горняк, седой, как лунь, коснулся руки Алексея:

– Ты вот чего, благородие, в сторонке постой покамест, приглядись, что к чему.

– А откуда вы…кто вам сказал? – удивился Алексей. После десяти месяцев тюрьмы и этапа его, небось, и родная мать бы не признала, и бывшие однополчане прошли бы, как мимо пустого места, а тут…

– Да никто не говорил, а токмо человека по делам видать. Ни кайла толком держать не умеешь, ни сноровки нет. Кто ж так-то бьет?

– Ваша правда. Я никогда раньше… разве что на учениях бывало, но там разве что брустверы копать приходилось и… – он оборвал сам себя, не желая вдаваться в подробности. Да и сколько он тех брустверов перекопал? Эти люди за день столько руды роют, сколько он за всю жизнь наработал!

– Так ты, благородие, из офицеров?

– Да. Я – князь Варской… бывший князь…

– Ух, ты! – на лицах артельных загорелось любопытство, как у малых детей, которым пообещали сказку. – Всамделишный?

– Да.

– А как же сюда-то попал? Да в железах?

– За правду, – не счел нужным вдаваться в подробности Алексей.

– За правду-то оно и впрямь, либо на смерть, либо на каторгу, – вздохнул кто-то – в темноте не разобрать лица. – Нет для простого человека правды на земле. Нет ее и тут, под землей. Да и на небеса для таких, как мы, путь заказан…

Из коридора послышался шум и свисток охранника.

– Плетей захотели? – заорал тот. – Бегом работать, сукины дети! Чего встал, рот разинув? – напустился он на Алексея. – Я тя живо уму-разуму-то научу! – и добавил несколько слов, которые доселе Алексей не слышал даже от пьяных унтеров в отношении своих солдат.

– Вот ты и иди сюда, поучи, – предложил седой мужик. – Кишка тонка?

– Бунтовать? – взвился охранник, но к толпе не полез, отступил. – Гляди у меня! Доложу Сысою Псоичу – он вас тут и оставит Рудничному на поживу!

– Подавится твой Рудничный, – буркнул седой горняк, но за кайло взялся. – Айда робить, братцы… А ты, благородие, пока присмотрись, поучись… Да в сторонке стой, не то зашибем ненароком… Да и ты тоже, – это относилось к Владимиру Шаховскому, – пока наперед не лезь. Успеете ишшо.

– А как же норма? Пять тачек…

В ответ раздался хриплый смех.

– Да какие вы пока работники! Слезы, – отхохотавшись, ответили мужики. – Пока втянетесь, мы вам подмогнём.

Остальные артельные закивали головами, один за другим принимаясь на работу.

Алексей держался в стороне, присматриваясь к их уверенным, ловким движениям. Помаленьку начал пробовать сам. Артельные косились на него, иногда то один, то другой бросали советы – как бить, куда, сколько, как встать, чтоб куском руды не ударило по ноге. Владимиру эти советы пока не помогали – было видно, что для юноши работа в руднике настолько не подходит, что он наверняка долго не протянет. И дело было не только в силе рук и спины, не только в сломанных ребрах, а в чем-то еще. Наверное, в той самой силе духа, о которой Алексей до сегодняшнего момента если и думал, то как-то отвлеченно. Но вот же люди. Кто они? На вид – страшнее рож в кошмарном сне не увидишь, а относятся лучше, чем те же казаки и солдаты. Простые люди… Кто они? Судя по клеймам, которые нет-нет, да и мелькнут на чем-нибудь лбу, все каторжные, осужденные за тяжкие вины. Выходит, одного поля ягоды?

– Ты, благородие, особенно жилы-то не рви, – между делом советовал седой. – Особенно спервоначалу. Думаешь, пуды свои наработаешь – и отдыхай? Нет, брат. Работай дальше. Нашему колдуну сколько руды ни дай – все мало!

– Колдуну? – Алексей видел в деле ведьмака и подумал про него.

– А ты не слыхал? Хозяин наш колдун ведь!

– Быть того не может.

– А побудь тут с мое, и не в такое поверишь. Ты вот Огневушку-то видел? Ну, яшкой ее еще зовут? – Алексей кивнул. – Вот то-то. А такого добра тут видимо-невидимо.

– Что, и черти есть? – попытался вклиниться в разговор Владимир.

– Чего не видали, того не видали, – осадил его седой. – Тут и без них света белого не видишь.

– А кого видали?

Он опять ухитрился подкрасться незамеченным! Хотя, если учесть, что от грохота молотов и лязга тачек грохот стоят такой, что очуметь можно, и лишь в их углу было малость потише, тут не только осторожные шаги – тут грохота конницы не услышишь. И все равно Алексей невольно вздрогнул, роняя кайло, когда давешний ведьмак появился, как из-под земли. Выглядел он, прямо сказать, не слишком приятно – глаза навыкате и горят, как две свечки, в темноте, а кожа почти белая, словно у утопленника. Гость насмешливо сощурился, гася страшный огонь в глазах и становясь почти нормальным человеком.

– Так кого же вы видали? – повторил он вкрадчиво.

– А не все ли равно? Кого тут видали, того уж тут нету, – нелюбезно отозвались горняки.

– Жаль… Очень жаль, – ведьмак ужом скользнул прямо под кайло одного из них, успел отколупнуть крохотный осколок породы, – что вы мне помочь в работе не хотите…

– А какая у вас работа? – поинтересовался Алексей. – Доносить?

Ведьмак медленно обернулся в его сторону. Встретил прямой взгляд. Несколько секунд в забое висела мертвая тишина – казалось, все вокруг даже дышать перестали – а потом ведьмак выдохнул и улыбнулся:

– И это в том числе. Но спешу вас успокоить – здешнему хозяину я докладывать не побегу.

– А куда побежите? В Особую Комиссию? Так вроде хуже, чем здесь, быть уже не может…

– Может. Уверяю вас, князь. Еще как может. Только на своей шкуре это проверять никому не советую… А вот помочь выжить – смог бы.

– Себе помогите!

Рука невольно крепче сжала кайло, перехватывая его поудобнее, как всякий шанцевый инструмент. Помнится, ему как-то один фельдфебель показал прием, как без оружия, подхватив простую палку, обезоружить противника, кидающегося на тебя с саблей. У ведьмака не было и того, значит…

– Да вы, никак, князюшка, драться собрались? – у ведьмака в глазах загорелись зловещие огоньки. – А честь дозволяет?

– Честь, – промолвил Алексей и сам подивился тому, каким чужим внезапно показался ему собственный голос, – моя осталась там, на плацу…

Когда над головой сломали подпиленную саблю. Под отросшими волосами до сих пор чувствовался шрам от царапины.

Резко отвернувшись – если бы не кандалы, получилось бы по-военному четко – Алексей поудобнее перехватил кайло и врубился в камень, больше не обращая внимания на то, что творится вокруг.

Покачав головой, ведьмак отступил. Работа понемногу возобновилась. Но Алексей чувствовал направленные на него со всех сторон взгляды. Да, интересно начиналась новая жизнь!

До Иштыма Настя добралась на третий день после памятного снегопада, и тут случилась первая задержка. Градоначальник Иштымский, которому она со съезжего двора отправила письмо, сказался занят и велел ждать. Настя писала ему почти каждый день, посылая Малашу с записками, но всякий раз ответ был один: «Ждите!»

Наконец, не выдержав, Настя отправилась сама.

Съезжий двор стоял на окраине, недалеко от городских ворот, а двухэтажный терем градоначальника, обнесенный высоким забором, высился в центре, подле Архангельского собора и городской ратуши. Снег все эти дни сыпал почти непрерывно, так что сугробы уже намело немалые. Настя, пришедшая пешком, порядком притомилась и даже порадовалась, когда ей в передней предложили немного посидеть, подождать. И лишь через четверть часа, когда молодая женщина перевела дух, ей сообщили, что градоначальник с утра уехал по делам и будет нескоро.