День как начался «вокруг денег», так и продолжился. Внезапно, на неделю раньше срока, нам выплатили квартальную премию. Невеликие деньги, но приятно. Я тут же взяла ручку с бумажкой, распланировать полученную нечаянную радость. На все необходимое не хватало, хоть так, хоть сяк планируй. Ну, грех жаловаться. Что-то дали – это лучше, чем ничего.

Не успела я разложить все желательные траты по полочкам, как в кабинет зашла наша Ирочка:

– Девчонки, быстро скидываемся по тысяче! У Людмилы Андреевны завтра днюха, я после работы поеду ей подарок покупать.

– Ир, ну, неплохо бы заранее о таких вещах предупреждать, – растерялась я. – А не так, что прям срочно давайте.

Ира посмотрела на меня с легким презрением:

– Мы все только что премию получили, и ты тоже. Я сама из отдела кадров только сегодня с утра узнала, что у начальницы нашей день рождения. И вообще, я и так буду свое время, силы и бензин тратить на выбор подарка, а меня еще и упрекают. Не нравится – бери деньги и сама езжай, ищи.

Мне стало неловко:

– Ир, ну что ты заводишься-то сразу. Я ж не возражаю, надо покупать подарок. Просто заранее же нужно, у меня семья, траты.

Но Ира уже фыркнула и выскочила за дверь, поставив громким звуком возмущенную точку в нашей беседе. Я посмотрела на Марину Рональдовну. Той явно была неприятна вся эта конфликтная ситуация, она отвела глаза и сделала вид, что погружена в бумаги у себя на столе.

Мой список только что запланированного к приобретению летел к чертям. Но ничего не попишешь.  Я сходила в холл к банкомату, сняла с карточки тысячу рублей и положила купюру на Ирочкин стол. А в обед схожу в любимый секонд и куплю себе новую блузку. И пошло оно всё!

В секонде мне повезло: и народу в примерочные кабинки было немного, и блузка, прямо такая, какая я хотела, нашлась практически сразу, и почти совсем новая. Настроение улучшилось. Да разберемся мы когда-нибудь с этими деньгами. Не может же вечно так быть. Как-нибудь да прорвет эту непруху. А пока буду радоваться кофточке! Роб-то, конечно, не заметит. А вот Иван такие вещи замечает, он внимательный. Хотя кто его знает, будет ли он таким внимательным через год-другой. Роберт-то раньше тоже таким пустоглазым не был.

Пока я шла с перерыва в офис, размышляла на тему уговоров Ивана уйти из семьи к нему. Люблю ли я его? Да нет, не особо. Просто устала я очень с Робом. От безденежья, аморфности его, лени. От всех этих проблем, которые мне ежедневно приходится решать в одиночку. С Иваном жизнь будет другой. Тоже, наверное, не мед с изюмом, но другой. И пересчитывать мелочь в кошельке накануне зарплаты я точно не буду.

Может, вообще, ну их нафиг обоих? И Роберта, и Ивана? Переехать к матери, благо там «трешка» и мать живет одна. Лёньку оставить Робу, пусть два ленивца вместе поживут. Глядишь, что-то да изменится. Да нет, я такого, конечно, не сделаю. И мать запилит нытьем «ты с ума сошла, что ты делаешь, мое сердце такого не выдержит!». Да и не смогу я уже с ней жить. Не девочка, чай. Свой уклад у нее, у меня – свой. Я ее, конечно, люблю, но из этого не следует, что я прям так уж мечтаю вернуться под её крыло. Эх, где те два миллиона долларов заблудились-то….

Дверь в наш кабинет была приоткрыта. Я приостановилась на пороге. Колготок зацепился за бегунок на молнии сапога, в ноге кольнуло. Пока я освобождала колготки из плена, аккуратно, стараясь не порвать, услышала разговор Марины Рональдовны и Иры. И разговор этот был обо мне.

– Я её терпеть не могу, она такая противная.

– Ирочка, ну, ладно тебе. Не перебарщивай. Просто ты обиделась на неё из-за разговора утреннего, про день рождения Людмилы Александровны и покупку подарка.

– Да нет, не в этом дело! Хотя, конечно, и это противно. Унижаться перед ней из-за денег, которые даже не мне нужны!

– Ну, уж прям, «унижаться», скажешь тоже. Обычное взаимное недопонимание, бывает.

– Да, унижаться! Это же не вам пришлось делать, а мне! Нищебродка противная. Вечно от нее секонд-хендом воняет.

– Ир, ну не надо так. Не от хорошей жизни человек там отоваривается.

– Эту жизнь, Марина Рональдовна, каждый из нас себе сам сочиняет. И нечего на других свои проблемы переваливать. Взрослая тетка, из-за копеечной суммы на меня наехала.

– Ира, ну не у всех тысяча рублей – это копейки. Хотя и я замечала этот странный запах от Анастасии. Ты говоришь, это секонд-хендом пахнет?

– Да, секондом. Я на работу мимо магазина этого хожу, «Планета секонд-хенд» называется. Я сколько раз в перерыв видела, как она туда заходит и выходит. Оттуда прямо этим запахом так и разит. Фу, гадость такая. Мало ли кто это все носил и что в этих тряпках делал. Говорят, эти тряпки вообще с покойников там снимают и к нам отправляют.

Кровь бросилась мне в лицо. Дрянь малолетняя! Ну, я ей покажу! Да на неё смотреть же противно! Глаза маленькие, как две рыбкины задницы, толстые щечки, как у обожравшегося хомячка. И никакой фирменной одеждой и косметикой этого не исправишь!

Только не надо сейчас им показывать, что я разговор слышала. Месть – это блюдо, которое надо употреблять холодным. Как гласит восточная мудрость, сиди спокойно на берегу и жди, когда по реке проплывет труп твоего врага!

Вечером позвонил Иван. Сказал, что у него билеты в театр на завтра и не хочу ли я составить ему компанию. Не хочу и не пойду. Не то у меня настроение сейчас. Опять придумывай как нарядиться, чтобы не выглядеть на фоне франтоватого Ивана провинциальной замарашкой. Поди, и ему от меня секондом воняет, просто молчит – а то вдруг обижусь и спать с ним перестану. Надоели мне все и всё. Надо паузу взять, успокоиться. Иван, кажется, обиделся. Я и вправду как-то резко на его приглашение отреагировала. Да ладно, потом помиримся. Сейчас не хочу про это думать.

       Вернувшись вечером домой, я долго из машины звонила то Робу, то Лёньке – тяжело было тащить сумки с парковки домой. Ленькин номер был «абонент-не абонент», а Роба – просто не отвечал. Дома царил вопиющий бардак: полная раковина грязной посуды, Роб спит на диване, завернувшись в плед, Беська – рядом с ним. Кобель, видимо, прежде чем улечься хозяину под бок, своровал на кухне губку для мытья посуды. И весь пол в доме был усыпан ее кусочками – растерзал Беська ее знатно.

Я в бессильной злобе скинула сумки прямо на пол. Банка консервов жалобно звякнула о стеклянную банку кабачковой икры и покатилась по полу. Следом за ней на пол поползло рыжее пюре – блин, таки разбила! От этого глупого и мелкого происшествия у меня навернулись слезы на глаза. Я становлюсь истеричкой, меня можно поздравить.

Роб испуганно высунулся из-под пледа.

– Что случилось? Что за грохот?

– Ничего. Где Лёнька? Почему ты трубку не берешь?

– Не знаю где Лёнька. Гулять ушел, наверное. А свой телефон я на беззвучный режим поставил. Эти газовщики вообще охамели: мне весь день их автомат звонит, напоминает про задолженность за два месяца. Подумаешь, два месяца. У меня зарплата скоро, заплатим.

Я злобно пнула ногой сумку, лежащую на полу, и пошла переодеваться в домашнее. Успела сменить офисную блузку на застиранную домашнюю футболку и надеть одну брючину старых спортивок, и тут из коридора донесся подозрительный шорох. Я допрыгала до двери на одной ноге.

Роберт уже сидел на кухне, с чаем, перед телевизором. Там шел один из бесконечных детективных сериалов, до которых он был большой любитель. А в коридоре Беська уже достал из сумки, так и валяющейся на полу, длинную связку сосисок и уплетал их вместе с целлофановой оберткой. Весь этот пир проходил прямо на моей кофточке, купленной днем в злосчастном секонд-хенде. Своими рукавами она мужественно остановила растекание кабачковой икры по полу, а оставшаяся ее часть служила отличной подстилкой для нашего кобеля.

Я взвилась – банка с икрой, теперь сосиски, кофта! Неужели было трудно поднять сумку?! Ведь чтобы попасть на кухню, Робу надо было эту кучу либо перешагнуть, либо обогнуть, он не мог ее не заметить!

– Ты вообще, что ли?! Не видишь, что вокруг происходи?! – проорала я, врываясь на кухню и пытаясь перекричать телевизор – Роб любил смотреть фильмы так громко, что можно было невзначай и оглохнуть, долго находясь рядом. – И сделай уже этот ящик потише!

Он повернул ко мне опухшее со сна лицо:

– Чего ты кидаешься-то, не успев домой прийти? Откуда я знаю, может, ты специально зачем-нибудь свои сумки там разложила?

– Ага, специально! Беську сосисками в целлофане покормить. Он сейчас его нажрется и вези его опять к ветврачу, доставай всю эту гадость из него. А денег у нас как обычно нет!

– Господи, Ася, – усталым голосом проговорил Роб, выключая звук у телевизора. – Что ж такое то, что ж за жизнь у нас пошла. Ты утром встаешь и начинается – деньги, деньги. Утренний скандал – и ты поехала на работу. Вечером, не успела приехать – опять «деньги, деньги» и опять скандал, теперь вечерний. Чего тебе от меня надо-то? Я все, что зарабатываю, домой приношу, себе оставляю только на бензин и сигареты. А ты вон кофточки себе покупаешь. Экономнее деньги тратить нужно, планировать, вот и не будет таких проблем.

– Да ты и зарабатываешь только на этот самый проезд и сигареты! – у меня аж потемнело в глазах. – Домой ты деньги приносишь? Взрослый, здоровый мужик, а зарабатываешь как подрабатывающий на жвачку подросток! Кофточку я себе купила, гляди ты! Мне, может, голой на работу ходить? Или твои рубашки брать поносить? Все равно они тебе не нужны, на работе ты в спецодежде, а больше мы никуда и не ходим – денег нет!

– Ась, как ты задолбала, сил нет! Я мало зарабатываю? Пойди и заработай больше, если тебе не хватает. А меня оставь уже в покое, скандалистка.

Роб выключил телевизор, взял сигареты и вышел на улицу.

Дрянь, скотина, я потратила на него свои лучшие годы! В злобном бессилии я металась по дому. Беська, почуяв, что дело пахнет керосином, бросил сосиски и забился на свой лежачок под батареей, молча следил оттуда за моим метаниями печальными и напуганными карими глазами.

Ну, я ему покажу!! Я кинулась к шкафу, достала оттуда джинсы и свитер, быстро влезла в них, обулась, накинула куртку и выскочила из дому.

Влетев в машину с такой скоростью, что чуть не протаранила головой крышу, я решила сначала успокоиться – в таком состоянии делать ничего нельзя, рулить тем более: не себя угробишь, так других. Руки тряслись, меня душили обида и злоба. Вопрос «что делать?» разрывал мозг. Я ненавидела себя, мужа, свою жизнь, весь белый свет. За что жизнь со мною так? Я хороший человек, я это точно знаю! Я не заслужила такого! Я не заслужила жить нищей, я не заслужила пугаться разбитой банки кабачковой икры и испачканной ею кофточки из секонд-хенда.

Блин, Ася, хватит ныть! Делай что-нибудь. Что делать? Зарабатывать! Как? Да хоть как! Вот у тебя есть машина, полный бак – езжай и таксуй, например. Докажи этому мужику, что ты и без него обойдешься. Докажи хотя бы себе, что ты можешь хоть что-нибудь, а не только ныть, стонать и истерики закатывать.

Я достала из сумки влажные салфетки, пудреницу с зеркалом, привела себя в порядок и завела двигатель.

* * *

Сомневаться в своем порыве я начала уже на въезде в город, то есть, километров через 5. Сказать легко, а вот сделать? Ну, ладно, город я знаю, вожу давно и уверенно. Но остальное? Нападут на меня хулиганы, например? Нож к горлу и «давай сюда машину и деньги!». Что я смогу этому противопоставить? Глупая, неспортивная тетка под сороковник. Умею визжать и бежать, на этом, пожалуй, всё. И вот все мои попытки заработать – они такие порывистые и странные. И хоть бы раз увенчались успехом! Вечная унылая история.

Помню, как я решила заработать на Беське. К нам обратились соседи, с девочкой амстаффа. Попросили повязаться, очень им Беська понравился. Я сначала сомневалась – дело-то непонятное, что да как. Полезла в интернет – а там оказалось, что щенки этой породы так дорого стоят, я и не знала! Может, и вправду заработаем?

Согласились, короче, на вязку. Собачья свадьба прошла сумбурно: молодые вытоптали мне весь двор (я в интернете прочла, что у собак принято жениться на территории мужчины), доломали и без того немногочисленные кусты и, наконец, слились в экстазе. Через положенное время молодая супруга родила. А дальше началось непредвиденное. Щенков оказалось аж 11, на что владельцы Лолиты, Беськиной жены, не рассчитывали. Ирина, хозяйка Лолиты, позвонила и сказала, что собирается утопить пять щенков – шести им вполне хватит, итак возни по горло.

Мы с Лёнькой испугались и заволновались: как это – утопить? Они же родились, уже живые! После долгих уговоров и переговоров было решено, что до 3х недель Лолита кормит свой детский сад сама, а потом пять лишних живых душ передают нам. Непонятно было, что с ними делать, но жалко же!

Те два месяца я не забуду, наверное, никогда. Бессонные ночи, бесконечное количество луж и куч, кругом баночки с запаренным кормом (жевать они начали сильно позже), напрочь сбитые мои биологические часы – кормить собачьих младенцев надо было каждые два часа, попробуй пропусти, такой голодный ор поднимался. Потом к этому добавились еще и бесконечные звонки покупателей, их визиты к нам в дом «щеночков посмотреть». Многие приезжали семьями, в выходные, явно без намерения купить – чисто посетить контактный зоопарк, деткам собачек показать, дать погладить. Мы с Лёнькой так привязались к собачьей детворе, что тряслись над каждым щенком и каждого покупателя рассматривали под лупой: достоин ли, справится ли, не обидит ли нашу собачью деточку? Робу это все было не интересно, и он особенно не вмешивался в наши с сыном собачьи заботы. Ну, слава богу, хоть не мешал.

В общем, не то что заработать не получилось на щенках – мы изрядно потратились в ходе этой эпопеи. Приобретение корма, прививки, таблетки от глистов, пеленки и тому подобное основательно потрепали наш семейный бюджет. Стало совершенно очевидно, что это, мягко говоря, не наш путь разбогатеть.

Помню, была еще похожая эпопея с попыткой заработать моим любимым шитьем. Не менее эпичная, и такая же недоходная, как и со щенками. Видно, деньги и я не монтируемся вместе никак. Эх, хорошо быть буддистом: не получается в этой жизни заработать? Ничего страшного, заработаем в следующей. Неудивительно, что буддисты в основном живут в теплых странах. Легко быть таким непротивленцем злу насилием в мягком климате под ласковым солнышком. А нас тут сама природа натуру ожесточает!

Может, не лезть в бутылку, не пытаться стать героической таксисткой? Вернуться домой? Помириться с Робом, убрать на кухне, поторчать у телика?

Звонок. Блин, пост ГАИ, как не вовремя!

– Мааам! Эт я. Мам, ты мне можешь денег на телефон кинуть?

Блин, опять деньги! Да что ж такое! Да я хоть на минуту могу о них забыть, а?!

– Лёнь, скажи мне, почему я прихожу домой, а там полна кухня грязной посуды? Мы сколько раз договаривались, что когда ты дома – посуда на тебе?

– Ма, ну не суши мозг, я еще в обед из дома ушел. Это, наверное, отец ел и не помыл.

– 6 тарелок, Лёнь. Папа у нас что, дракон трехглавый?

– А, это ко мне ребята приходили. Женёк, Слава и Никитос. Мы как раз поели и ушли.

– Лёнь, начинаем сначала, да? А посуду за собой помыть?

– Ну, не мой. Я вечером приду и сам помою. И вообще, у нормальных людей уже давно посудомойки стоят.

– Твой «вечер», как показывает практика, это глубокая ночь. Иногда даже скорее утро. Ты мне предлагаешь весь вечер с полной раковиной грязной посуды жить? Люди мы тебе не такие, не нормальные?! Поди и заработай на посудомойку, кто б спорил!

Пора, пожалуй, опять на пустырнике посидеть. Последнее время прям с ходу завожусь. Вот и сейчас: руки трясутся, пот льется под очки, сердце колотится о рёбра.

– Ма, ну что ты опять начинаешь?! Ну, я не за этим звонил.

– Что с поисками работы?

– Ну, начинается…. Всё, я понял, ничего не надо.

И трубка брошена. И так хочется реветь! Что же непруха такая везде. И нигде нет покоя и утешения. И дом вовсе не home, sweet home, а место, где меня постоянно подзаряжают негативом. Задрали два нахлебника, сил нет!!!

Нет, домой я возвращаться не буду. Лучше все-таки попробую, поезжу, позарабатываю. Во-первых, может, и правда срублю несколько сотен – лишними не будут. Во-вторых, развеюсь и успокоюсь.

О, мужик рукою машет. Вот и первый клиент!

* * *

В районе полуночи я решила остановиться. Во-первых, я очень устала. Сказывался ранний подъем, полный рабочий день в офисе и потом напряженный вечер за рулем. Во-вторых, как обычно бывало в нашем городе весной, во многих местах асфальт сошел с дороги вместе со снегом, и езда на автомобиле напоминала квест «доберись до места и не угробь машину». Особенно страшно было в тех районах, где обычно бываешь не чаще пары раз в год. У себя то, в привычных, ежедневно посещаемых местах, каждая ямка знакома, лужи форсировать не страшно. А в новых, незнакомых местах… Ну, и в-третьих, я, конечно, очень волновалась, чего тут скрывать. Какой, к черту, из меня таксист, так, нужда заставила. Точнее сказать, наверное, азарт затянул.

Перед тем как возвращаться домой я решила перекусить у киоска с быстрым питанием. В подвздошье аж посасывало: я убежала таксовать даже не поужинав дома. Последний раз я ела-пила еще в офисе, в обед. Так что как только я себе сказала «стоп, на сегодня хватит» – в желудке противно засосало, на языке появилась характерная голодная горечь.

У витрины киоска я долго колебалась. Надо как-то соблюсти паритет между желанием утолить голод и предстоящим пляжным сезоном, что в переводе означает «Ася, помни! Целлюлит не дремлет!». Последнее дело покупать еду голодной: всегда есть риск набрать лишнего. В итоге я остановилась на практически веганском салате, пирожном «безе» и стакане ванильного капуччино. Обычно я кофе на ночь не пью – плохо засыпаю от него. Но сегодня я была уверена, что плохой сон мне не грозит: так я была замучена и вымотана. Неплохой, кстати, получился эксперимент с такси – больше тысячи рублей за вечер заработала!

Наконец, я устроилась с едой за кособоким столиком. Их у киоска было всего два, один под козырьком, на свету, и один сбоку от киоска. Тот, что стоял на освещенном месте, был уже занят: там курили и допивали кофе два каких-то не слишком трезвых местных жителя. Второй стоял на грани света и темноты, на углу, вот к нему-то я и направилась.

С голодухи я накинулась на салат, и сначала не разбирала его вкуса. Понимание, что с ним что-то не так пришло тогда, когда я уже съела примерно половину порции. Блин, как минимум расстройство желудка мне гарантировано! Явно какой-то ингредиент в нем пропал, такой тухлятиной отдает! Я выплюнула то, что еще не успела прожевать, посмотрела на крышку – да нет, срок годности соблюден. Видать, просто хранили неправильно. Я с сожалением посмотрела на остатки этой несвежей дряни и огляделась по сторонам в поисках урны. О, вон она, кажется, чуть поодаль от киоска. Я сгребла одноразовый контейнер с остатками салата, пластиковую вилку и остатки хлеба, и отправилась к мусорке. Придется обойтись пирожным и кофе, слава богу, там портиться нечему.

За углом я обнаружила приоткрытую дверь киоска и задумчиво курящую там продавщицу. На меня накатило раздражение:

– Девушка, что же вы людей травите, дрянью несвежей всякой торгуете!

Продавщица в сдвинутой на затылок фирменной бейсболке лениво повернулась ко мне: