К вечеру страсти улеглись, вскрики и нервные разговоры прекратились. В сухом остатке у Карины оказались трое детей, два сына и дочь. Старшая Ирина, ей восемь, и семилетний Даня – здоровые, крепкие дети, вполне благополучные. А пятилетний Тимур получился больным. Отчего и почему – врачи пояснить не могут, сама же Карина считала, что зря она так часто рожала: организм устал и дал сбой. Детский церебральный паралич. Состояние мальчишки улучшить можно, совсем, правда, выздороветь он, наверное, не сможет. Но помощь ему требует больших денег и сил. Второе у Карины есть, с первым вот напряженка. Надо свозить Тимура в Москву, пройти максимально подробное обследование, чтобы понимать его состояние более детально и конкретно, чтобы иметь возможность планировать реабилитационную программу. Муж, Александр, занят духовными поисками и рассчитывать Карине приходится самой на себя. Поэтому пусть Наташа не обижается неласковому приему, а лучше поймет Карину как женщина женщину.

Наташе сначала было ужасно неудобно и непривычно разговаривать с Кариной: тетка вообще не делала никаких скидок на возраст и разговаривала с ней как с ровесницей. Странно, конечно: Наташу всегда раздражали попытки общаться с ней как с ребенком, она возмущалась и протестовала в таких случаях. А тут на тебе, заговорили с ней как со взрослой женщиной – и ей так неуютно, так не по себе. Особенно когда речь об отношениях с Александром зашла. Хорошо, что мама всего этого не видит и не слышит – точно была бы недовольна.

– Я с ним не сплю уже полгода, наверное. То ли ему приказ такой его кришнаиты дали, то ли сам он не хочет – похудел ужасно, в чем только душа держится, у них же там свое какое-то, особенное меню, сил на секс нету. Сколько протяну этой странной жизни – не знаю. По хорошему-то, если не опомнится, гнать мне его надо. Буду многодетной матерью-одиночкой, хоть что-то от государства смогу получать. С таким мужем, какой Сашка сейчас стал, – лучше вообще никакого. Он мне говорит, что это Кришна ему знак прислал, что ему нужно опомниться и просветлиться. Это он про ДЦП Тимурчиков, его он знаком от Кришны считает. Уж не знаю, сам придумал или его друзья новые ему подсказали.

Карина штопала детский носок, натянув его пяткой на старую лампочку, и рассказывала Наташе про свою жизнь. За ее спиной стоял платяной шкаф с зеркалом посередине – согнувшаяся фигура Карины почти полностью закрывала Наташе ее отражение. Наташе было очень трудно сохранять неподвижность: разговор у них шел уже третий час, вопросов Карина ей почти не задавала, а всё говорила и говорила сама. Поэтому иногда Наташа чуть отклонялась вбок и смотрела на ту часть себя, которая выглядывала из-за Карининой фигуры: так себе, конечно, зрелище. Платье детское, немодное (на вокзале, да и в электричке Наташа присмотрелась и поняла примерно, что москвички сейчас носят, совсем другая, не молдавская мода). Не слишком модные свои туфли она оставила в прихожей и теперь старалась спрятать грязные ноги подальше под стул (пыль через дырочки обуви оставила на ногах Наташи причудливые узоры). Очень хочется помыться с дороги, какая-то у них, москвичей, пыль особенно чесучая. Но неудобно тетку перебивать, надо терпеть.

– Этим всем заниматься нужно, а когда мне? Кручусь как белка в колесе, стирка-уборка-готовка. Только вот утро было, потом с детьми повозилась, Тимурчику массаж сделала – вот и день прошел. А что сделала? Да ничего особенного, говорить не о чем.

Наташа уже выпила предложенный ей с дороги чай и съела два бутерброда с каким-то странным сыром. Чем-то он был похож на брынзу, но не брынза вроде.

– Карин, а что это за сыр у тебя?

– Ой, это я сама делаю. Иногда даже продаю на сторону чуть-чуть. Тут у меня соседка есть, Мария, коров держит, молоко продает. Иногда подкидывает мне пару-тройку банок, когда оно скисло и не продается. А я из него сыр домашний делаю. Правда, вкусно? Я туда травки разные из огорода добавляю и приправой подсаливаю. Дети любят!

Вкусно не было совсем. Видимо, молоко было снятым – сливки, поди, соседка Мария пускала на сметану. Поэтому сыр был сухим, отдавал плесенью и был очень соленым – видимо, чтобы перебить неприятный привкус пропавшего молока. Наташе, избалованной молдавскими домашними сырами, когда ты точно знаешь, что брынза из Фэлешт совсем не похожа на брынзу из Хородиште, было немного смешно, и даже жалко Карину. Она даже не представляет себе, каким вкусным может быть домашний сыр. Но в ответ на теткины слова она вежливо покивала, радуясь, что рот занят бутербродом и можно ничего не говорить.

Вообще, слава богу, что Карина была такой говорливой и пауз в ее монологе практически не было, иначе Наташе пришлось бы участвовать в беседе, а что говорить она совершенно не знала. Вопрос крутился в голове один: примут ли ее тут? Им, видно, и без нее проблем хватает, а денег – наоборот, не хватает. А тут она еще на теткину шею свалилась. Наташа понимала, что, наверное, не к месту она приехала, и не ко времени. Но выхода она не видела. Вернуться в Дубоссары? Но она пропадет там, она видела, как знакомых ей с детства людей хаос, творящийся в маленькой, солнечной и когда-то очень спокойной Молдове, затягивает в свою воронку и перемалывает, превращая либо в зверей, жестоких и жадных, либо в трупы, похожие на поломанные куклы. Или вообще без остатка – был человек и нету его. Она не хотела такого выбора. Ей хотелось настоящей, яркой и праздничной жизни, как в телевизоре, как в женских романах, которые так любила читать Аурика. И путь в такую жизнь из Москвы куда короче, чем из Дубоссар, это Наташа знала наверняка.

Наверное, пора начинать что-то говорить, подумала она. Пока не прозвучал неприятный и окончательный отказ ей от дома, а то все к тому идет.

Она отодвинула пустую чашку от себя и решилась.

– Карина, я понимаю, у тебя тут сложно всё совсем. Но ты меня не гони, пожалуйста. Дома очень плохо. Матери самой есть нечего, отец пропал и жив ли, нет ли – непонятно. А я тебе помогать буду. Я, знаешь, все-все умею: и готовить, и стирать, и убирать. С детьми тебе помогу и вообще. Обузой не буду, слово тебе даю! Вон у тебя с Тимурчиком возни сколько, а я помогу!

Видимо, Карина все-таки готовилась произнести слова отказа. Наташа опередила ее, интуитивно найдя правильную аргументацию, и тетка будто подавилась, замолчала на полуслове, покраснела и опустила взгляд, уперевшись им в старую и не очень чистую клеенку.

– Да я б и не гнала, Наташ. Что ж я, зверь, не понимаю, что ли. Телевизор смотрю, вижу, что дурдом там у вас и жизни простым людям нет. Но ведь не потяну я тебя. Ты ж девочка еще, тебе учиться надо, поить тебя надо и кормить, одевать-обувать. А на что? Нам самим-то на жизнь не хватает.

– Я работать пойду, Карин. Придумаем что-нибудь. Я, знаешь, какая сильная? Я матери помогала и даже больше нее могла сделать. И тебе помогу. Возьми меня, не пожалеешь!

Сердце девочки дрожало как заячий хвостик. Как у того зайца, которого отец однажды принес домой, в мешке. Думал, мертвый он, а оказался – живой. Он его на пол в коридоре вытряхнул, а тот лежал, весь в крови, смотрел на них, столпившихся в коридоре, страшными, совершенно человеческими глазами и дрожал хвостом. То ли вилял им умоляюще, как собака, пытаясь задобрить своих палачей, то ли это были судороги от перебитого выстрелом позвоночника. Аурика не выдержала и убежала в комнату, закрыла голову подушкой и зарыдала. Наташа прижалась к матери и тоже выла: не то от жалости к зайцу, не то – к матери, не разберешь. Потом-то, конечно, все устроилось и рагу из того зайца ели все – голод, как известно, он не тетка.

– Ладно, чего теперь, – решилась Карина. – Не гнать же тебя из дому. Давай попробуем. В конце концов, домой тебя отправить я всегда успею. Петьку жалко, дурака. Всегда братец мой с приветом был, и как только Аурика за него пошла, она девка-то разумная. Меня вот только пожалеть некому…

* * *

Каверза для мажора Михайлова придумалась у Наташи незадолго до отпуска. Она знала эту свою особенность: если задача не решалась сразу, с наскока, ей нельзя было себя подстегивать и вынуждать решать ее прямо здесь и сейчас. Единственным правильным решением было «подвесить проблему»: озадачить себя ею и продолжать жить текущей жизнью. Ее цепкое, настырное, как и она сама, подсознание продолжало работать над поиском ответа. Перебирало варианты, примеривало возможности. И в какой-то момент – вуаля, готовое решение высвечивалось в ее голове, со всеми необходимыми деталями. Очень полезное в жизни качество!

Вот и сейчас дело обстояло именно так. Обычно спящая как пожарный, до самого последнего, до звонка будильника, особенно в те редкие ночи, когда Руслан оставался у нее, Наташа вдруг проснулась за час до рассвета как от толчка и поняла что ей нужно делать, как ей потопить Михайлова. Весь план, будто написанный, в голове высветился.

Вскоре московскому офису предстоял промежуточный квартальный отчет по продажам и продвижению для представителей хед-офиса и нескольких регионов Восточной Европы. Отчет этот был частью новой методики, внедряемой в жизнь компании их креативной до невозможности, как ее в офисе за глаза называли, Сциллой Харибдовной – в миру Эллой Хабибовной, директором по персоналу и внутренним коммуникациям. Кажется, что Делакруа, как и его предшественник, держал ее на службе именно за вот эту бесконечно фонтанирующую фантазию. Она бесконечно изыскивала все новые и новые методики из области тим-билдинга и профессионального развития персонала. И не только находила, но и адаптировала их, внедряла в жизнь офиса без устали и оглядки на завывания истерзанных ее боевым духом сотрудников.

То они ехали куда-то в Беларусь, всем офисом, в Пинские болота, на окраине которых заселялись на 3 дня в старинный, советских времен еще, санаторий. И там, в окружении мрачной природы (экспатов особенно впечатлила экскурсия по местам партизанской славы под руководством местной престарелой экскурсоводши с упоминанием тысяч оставшихся здесь навеки фашистских оккупантов, которые догнивали где-то в глубине местных эпических хлябей) и сортовых, отборных комаров, они рисовали что-то жизнерадостное пальцами на растянутых листах ватмана. Один человек окунал пальцы в краску, а второй водил рукой коллеги по бумаге, создавая рисунок – все это называлось «Программой арт-терапии для бизнеса» и, по задумке Сциллы-Эллы, должно было служить укреплению связей в коллективе и раскрытию творческих чакр сотрудников. Раздавленные прямо на ватмане пинские комары гибли не даром, а для искусства, и выдавленная из их брюшка кровь скрепляла связи и чакры намертво.

То их собирали в офисе, прямо в большом конференц-зале, откуда предварительно выносили всю мебель, и, завязав половине сотрудников глаза глухими темными повязками, заставляли их падать назад, в руки второй, не ослепленной половине. Излишне, наверное, говорить, что это тоже был важный инновационный метод развития межличностной коммуникации, направленный на увеличение доверия между коллегами. Эта история, кстати, закончилась травмированным копчиком у их финансового директора: его, мужчину с весом в районе полутора центнеров, не смогла поймать Кира, их офис-менеджер, девушка маленькая и хрупкая, поставленная с ним в пару. Он рухнул плашмя и очень неудачно приземлился, так как был вынужден еще и придержать в полете не удержавшуюся на ногах Киру. Они живописно легли на пол бутербродом, Кира, к ее счастью, сверху. Потом Кира смущенно вскочила на ноги, боясь помять юбку и репутацию, а финдира подняли уже сотрудники «скорой помощи», примчавшиеся на вызов, строго уложившись в принятый 20-минутный норматив, – тоже, наверное, дрессируют их там.

В этот раз внедряемая Сциллой методика была не такой опасной для жизни и здоровья. После посещения каких-то курсов у японского бизнес-тренера в Варшаве, Сцилла приехала окрыленная свежей идеей. Согласно этой методике, теперь офисы должны были поочередного руководить работой друг друга на протяжении квартала, что, по задумке авторов методики, должно было служить укреплению горизонтальных связей в компании. Окончанием этого периода должен был послужить отчет, где текущему руководителю следовало сравнить цифры на входе в период и на выходе из него. Естественно, предполагался шумный успех, ура-ура и кривая продаж движется стремительно вверх.

Сейчас заканчивался квартал, когда таким руководителем был Михайлов. Кстати, звали его Эдуардом, но имя Наташе не нравилось, как и его обладатель, и она избегала произносить его, стараясь либо обращаться к Михайлову как-то безлично, либо не обращаться вообще. До ухода в отпуск Наташе надо было подготовить отчет по работе московского офиса и отдать его Михайлову. А тот уже сводил цифры по макро-региону и отчитывался перед Делакруа и старшими коллегами из Европы.

Вот тут и крылась многообещающая для Наташи возможность подгадить мажору-конкуренту. Придуманная схема была некрасивой, откровенно мошеннической, но, в понимании Наташи, должна была послужить доброму делу аж два раза: во-первых, помочь ей занять вожделенное место регионального бренд-директора, что, несомненно, принесет пользу компании, во-вторых, уничтожить карьеру Михайлова, что тоже есть несомненное благо, как ни крути. А, значит, моральным аспектом можно и пренебречь, цель оправдывает средства. И хватит на эту тему думать, как говорил Николай Михайлович, розовые сопли по столу тонким слоем мазать. Чего-то в жизни можно добиться только если ты как баллистическая ракета «вижу цель – не вижу препятствий», это Наташа давно уже поняла.

Единственная закавыка крылась в том, что для воплощения этой идеи требовались некоторые особые компьютерные навыки и умения, за пределами компетенций обычного пользователя. Не сказать, что прямо уж какие-то чрезмерные, но у Наташи таковых не было. А, значит, надо найти человека, который поможет дело обстряпать. И такой человек у нее есть, ее бывший одноклассник Кирилл, давно и безнадежно в нее влюблённый. Больше, пожалуй, она никому довериться не сможет. Просто за деньги кого-то нанять – это опасно. Мало ли как потом человек этими знаниями распорядится, а ну как шантажировать начнет? А Кирюхе довериться можно. Другое дело, что он за это захочет… Ну, по ходу дела разберемся. Ему, конечно, тоже придется заплатить, тут Наташа не обольщалась. Это важный момент в схеме. Кирилл не должен считать, что помогает Наташе – нет, он исполняет оплаченную работу.

Будильник, наконец-то прозвонил. Наташа встала, аккуратно собрала разбросанную в порыве страсти с вечера одежду и вышла из комнаты. Руслан спал, будильник его не потревожил. В отличие от «офисного планктона» Наташи, он вел богемный образ жизни и его рабочий день обычно стартовал уже после обеда. Интересно, может, Оля тогда была права и у них странноватые отношения? Наташе иногда казалось, что она заинтересована в Руслане куда больше, чем он в ней. И держится их роман, как мама говорила, «на живульку», то есть, еле-еле, до первого рывка.

Более того, его поведение будило в ней ревность, что очень ее раздражало. Но ничего с собой поделать она не могла. Чёткое такое ощущение внутри, что Руслану уже недостаточно ее одной. И тут она снова поморщилась, вспомнив недавнее мероприятие бренд-группы, на котором работали и Оля, и Руслан.

Это был спортивный евент, заканчивающийся, по задумке организаторов, небольшим афтер-пати для избранных участников. Наташа подсуетилась и помогла Руслану получить место ведущего вечеринки. И для кошелька его хорошо, трудно парню жить с нестабильными заработками. И для портфолио: бренд серьезный, раскрученный, событие, вместе с его ведущим, обязательно попадет на страницы СМИ, широко и громко прозвучит.

Поначалу все было вполне прилично. Но под конец мероприятия у Наташи разболелась голова и она, вежливо попрощавшись с присутствующими, направилась к выходу. Она уже вышла на веранду, отгороженную от общего зала, где шла вечеринка, полупрозрачными шторками из длинных нитей крупных деревянных бусин, как наткнулась там на свою коллегу Анну, которая кинулась к ней с какими-то служебными и необязательными в это время суток разговорами.

По-хорошему, Аню эту надо было послать подальше, но у Наташи в компании был имидж трудоголика и крутого профессионала, и она со вздохом состроила внимательное лицо. Наверное, не менее получаса она утомленно слушала Анин щебет на вдохе и на выдохе и откровенно томилась этой задержкой и ломящими в предчувствии непогоды висками. Наконец, беседа была окончена, Наташа попрощалась с коллегой и собралась, было, спуститься по ступеням к припаркованному рядом со входом в здание автомобилю. И тут, оглянувшись, через полупрозрачные шторки входа она увидела знакомое, белое в ярких красных маках, Олино платье.

Оля танцевала с Русланом. Танец этот был полон такой эротики, такого сдержанного вожделения партнеров, что бил в Наташу электричеством даже на расстоянии. Платье то обнимало закованную в легкие льняные штаны (220$ на распродаже в Benetton на Пресне, вместе покупали!) ногу партнера, струясь и будто мелко целуя все ее выпуклости, то отшатывалось и манило за собой. Полупрозрачная ткань не скрывала длинные загорелые ноги хозяйки, заканчивающиеся вверху чем-то маленьким и кружевным. Изображение то и дело перекрывалось другими танцующими, что заставляло Наташу нервничать еще больше. Непонятно было, обиднее: то, что она видит, или, наоборот, то, чего она не видит, когда пара скрывается от ее глаз.

Она заставила себя уйти. И даже ничего не сказать, ни о чем не спросить Руслана, когда они встретились через пару дней у нее дома и привычно, будто старые супруги, занялись быстрым сексом, а потом поехали в кинотеатр на премьеру. И Олю при встрече она ни о чем спрашивать не стала. Стыдно, противно и не за чем. Но и забыть эту картину, стереть ее из памяти и жить дальше, будто и не было ничего, она тоже не могла.

Нет между ней и Русланом уже тех страстей и волнений, что были раньше, в начале романа. То есть, вроде, как и развиваются отношения, меняются, но в не очень приятную сторону…

Ладно, хватит киснуть! Вперед, Наташа, нас ждут великие дела! А с личной жизнью потом разберемся, когда с карьерой задачи порешаем. Кого надо – наградим, кого надо – победим или расстреляем. А остальное оставим на десерт.

Кириллу она смогла дозвониться лишь после обеда – не богема он, конечно, но тоже странный образ жизни у парня. Всю ночь напролет он светится онлайн, зато с утра спит как сурок. В другой бы момент Наташе было пофиг на его образ жизни, но не сегодня, когда ее так и подмывало начать поскорее реализацию задуманного.

Договорились пересечься на Патриках, на Патриарших прудах, после Наташиной работы. Там масса маленьких кафе, где можно посидеть в укромном уголке и поговорить. И вообще – место для Наташи любимое, приятное. Кирилл явно был рад Наташиному звонку и согласен на любое удобное для нее место и время встречи. Может, скучно ему было, а может просто «школьная любовь не ржавеет», как гласит народная молва.

– Ну-с, излагай, – доев цезарь с креветками, Кирилл откинулся на спинку стула.

– Что-то ты так диетически питаться стал? Помню, в прошлую нашу встречу и белков, и углеводов ты употребил куда больше, – тянула время Наташа, собираясь с мыслями.

Кирилл ухмыльнулся и похлопал себя по явственно выпирающему из-под просторной футболки пузцу:

– Этот комок нервов видишь? Сидячая работа, стрессы, нерегулярное питание. Надо что-то предпринимать.

Наташа усмехнулась:

– А ты женись, Кирюх! Жена за тобой следить будет, на диету посадит.

– Ну, ты ж за меня не хочешь выходить? А лучше тебя я пока не нашел.

– Да куда мне! Где я, офисный планктон, а где ты – монстр IT-индустрии!

Этот обмен полушутками–полукомплиментами у них происходил при каждой встрече. Кому-то стороннему эта беседа могла показаться флиртом, каковым на самом деле не являлась: вопросы межполовой заинтересованности они для себя еще в позднем школьном возрасте разрешили. Ну, по крайней мере, Наташа точно все для себя решила в отношении Кирилла. Но игра «Кирилл безответно любит Наташу, жестокосердая Наташа не отвечает на душевные порывы Кирилла» давно уже устоялась и не было причин её менять.

Преамбула явно себя истощила, слишком уж долго они не переходили к основному вопросу. Наташа посмотрела испытующе на Кирилла, еще раз задала себе вопрос «мне точно это надо? я точно решила?», уверенно кивнула своему внутреннему собеседнику и начала вводить школьного товарища в курс дела.