Для слишком ревностных блюстителей поста.

Глава четырнадцатая

Цветочки из Голландии

«Шестое чувство» женщинам возможно:

Зарплату изымают до рубля.

Пока супруг, не спрячет их надёжно

В заначку для ответственного дня!

Вот и Степан – едва пришел с деньгами,

Как тут же вихрь карманы обобрал.

Не выразить приличными словами,

Той бури чувств, что разом испытал.

И тёща шанс ничуть, не упустила.

Лишь почтальон шагнул чрез порог,

За тестя пенсию с надбавкой получила,

И всю до мелочи запрятала в «чулок».

Совсем недаром женщины старались:

Ко Дню защитника Отечества одна –

Взяла кастрюлю из отличной стали,

Другая средство – чистить ордена.

Тем порошком надраена ж посуда.

И Степа с тестем в праздничный момент.

Уж думали: – Отыщется ли ссуда?

Чтоб взять ответный, женушкам, презент?!

Про фронтовую вспомнил тесть смекалку,

Как из разведки вражеских тылов

Пригнал фургон обозный из-под палки

С коробками невиданных цветов.

Эсэсовцы с намёком: «Брали ж страны!»

К кресту подарком, к двум его мечам,

Везли для фюрера голландские тюльпаны.

А вышло – нашим санитаркам и врачам.

Степан вздохнул над тестевым рассказом:

– Теперь Европа – нам цветы везёт.

Купить вот только могут всяким разом

Лишь те, кому в коммерции везет!

И все ж сходил Пахомов до киоска,

Набрал коробок из-под тех цветов.

Сколоченных не так чтоб, прям из досок,

Но «материал» для многого готов.

Разбив с чужбины чудо-упаковку

Степан из плашек за ночь сколотил.

Такую славную, удобную обновку,

Что, вряд ли, женам кто ещё дарил…

Хозяйки ахнули, лишь глянув на подарки.

О том мечтать и думать не могли

Ведь даже их соседки и товарки

Подобное не купят за рубли.

Тесть со Степаном скромно улыбались,

А что им было, лишку говорить.

Вручить торжественнее женам постарались

С землёю ящики, рассаду посадить.

Глава пятнадцатая

Детская ловушка

Кто соки пьет – других покрепче будет!

Степан Пахомов – тоже их числа.

Всего же больше – сок березы любит

Приносит что, ведь, каждая весна

Туда опять отправился с канистрой,

Где от берез кругом белым-бело.

А так как шел не так уж, чтобы быстро.

Вдруг необычное – вниманье привлекло.

В глубокой яме, вырытой в лесочке,

Сидит и плачет снежный человек.

– Попал в ловушку, – понял Степа. – Точно!

И я прославлюсь от того навек.

Мальчишки же, что яму ту отрыли,

Сюда опять с лопатами идут:

– Как комнаты для школьников закрыли.

Мы, – говорят. – Землянку роем тут.

Велел Степан им лестницу построить:

– Не то в их яме – чудище простыл.

Нельзя нам заболеть ему позволить.

Не он, ведь, ваши комнаты закрыл!

Избавлен пленник от былого рабства,

Так рад спасателем, пером не опишу.

Зовет их жестами: – Теперь меж нами братство.

Пойдемте в гости. Очень вас прошу.

В его пещере места всем хватало,

Но клятвенные дали там слова:

– Не проболтаться. Власть чтоб не узнала

И помещенье вновь не забрала.

Глава шестнадцатая

Перевозчик

Такой зимы ни разу не бывало:

Полил вдруг дождь на белизну снегов!

И лужу у крыльца образовало

Не видно, у неё и берегов.

Но у Пахомова на всё найдется тема,

Нашёл болотные в кладовке сапоги!

В них даже море будет по колено,

А что уж «просто лужу» перейти…

Да только задержался с переправой:

Старик о помощи соседский попросил.

И Стёпа не увидел, что чуть справа

Домком в блокнотик запись заносил.

Закончен рейс. Старик доволен очень:

Хотел за труд Степану заплатить.

Когда же отказался перевозчик,

То просто дал цигарку покурить.

И вот уже «домком» «снимает стружку»,

Не трудовой увидев в том доход.

– Ты, – говорит. – Тут не валяй петрушку,

Плати «процент» за целый год вперед.

А сам – и проездные изготовил,

И стал среди жильцов распространять:

Кто выгоду в езде такой усвоил

Чем просто в луже сырость собирать.

Пахомов стал как лошадь ломовая:

Покупки доставляет «на заказ».

В душе «болотную» он обувь проклинает,

За то, что кличку дали: – Водолаз!

И слышит раз: Динамик сводкой ропщет.

На то, мороз, что скоро впереди.

Да только Стёпа – опытный извозчик,

Свои подальше спрятал он … коньки.

Ушел «домком». Степан момент сей выждал,

За проездной тому, зачем платить?

Песком, где скользко, он посыпал трижды.

Пешком соседи, чтоб могли ходить.

Глава семнадцатая

Шабашка

Под череду валютных споров,

Где доллар бьют и в пух, и в прах.

Законный свой аванс Пахомов

Привычно получил в рублях.

Вот только прежняя зарплата

(В связи ль с победным шагом евро?)

Вдруг оказалась маловатой,

Что там колбасы? На – консервы!

Тут без калыма не покушать,

Шабашка, лишь, вернёт былое…

Но домуправ не стал и слушать –

Мол, дворники свои – в простое!

Что делать? Степа взял лопату

И в ранний час, под скрип мороза

Пошел за верной доп. зарплатой

Туда, снуют, где тепловозы.

Однако, не сбылись надежды.

Где разгружал юнцом вагоны:

– Нам не нужны теперь невежды!

Сказал путеец при погонах.

И кирпзавод забыл про жалость:

– Нам есть кому – кирпич садить!

Степан тут понял, что осталось:

– На полку зубы положить.

Других вакансий не открылось,

И «меди» не услышал звон.

А тут само все разрешилось:

Пришел с «Повесткой» почтальон.

Служить Отчизне – дело чести.

По-быстрому – собрался в путь.

И выслушал наказ от тестя:

– Куда «налево» не свернуть!

Проходят дни. Затем – недели.

И вдруг, к родимому крыльцу,

Пришел, шагая еле-еле,

Солдат, уставший на плацу.

– Служилось как? Где был? Что делал?

Вон как сошел совсем с лица…

В ответ доподлинно поведал

Он все – с начала, до конца…

Как утро – гнали их спросонку

На вновь прибывший эшелон.

Угля, в котором и щебенки

Имелось не один вагон.

К обеду в печи кирпзавода

Сырца катили сотни «штук»,

А к вечеру счищали взводом

Снег в гарнизоне и вокруг.

Но главное усвоил все же,

Чтоб не искал шабашку он,

Шинель напомнит вдруг в прихожей.

Да с сумкой писем – почтальон.

Глава восемнадцатая

Приработок

Узнав про то, что сахар дорожает,

Тем летом Степа прикупил мешок.

Запас, ведь, никогда не помешает,

Хоть и займет собою уголок.

А там поспели ягоды на даче,

До самой осени варил Пахомов джем,

Чтоб с ломтиком «пшеничного», в придачу,

Перекусить с водицей было чем.

Ушел весь сахар на сиропы в зиму.

Но, видно, маловато добавлял.

Варенье в банках (будто с магазину)

В кладовке вирус порчи обуял.

В бачок железный перелив десерты,

Решил Степан на холод их снести.

Где сохраняются не только лишь консервы,

Все что замерзнет – можно тем спасти.

Дом с крышей у Пахомова – бетонной,

Там бак оставил, крепко привязав,

К антенне личной – телевизионной,

Как подтверждение своих хозяйских прав.

Но, забрались бомжи на верхотуру,

Бачок стащили в сдачу на металл,

Варенье вывалив – на кровлю прямо (с дуру),

Ручей откуда сладкий побежал.

Чтоб сахаристых не было сосулек,

Соскреб Степан по ведрам наледь всю

Не то б – шрапнелью и со свистом пулек

Мог их принять на голову ж свою.

А тут к начальству строго пригласили:

Он был единственным, кто крышу очищал.

Мешок за это сахара вручили

И награжденным «Грамотой» он стал.

Глава девятнадцатая

Место притяжения

Встаёт Степан всегда под утро,

В душе смирив «засони» спесь,

Когда вещает репродуктор

В тиши торжественную песнь.

К работе путь, чтоб не был скучен

Газету свежую берет,

Узнать – вчера, чем день отмечен,

И ожидать что наперед.

Сегодня это буквоедство

Вмиг выверило Стёпин сон:

Мол, пассажирам руководство

Построит новый павильон

И не вдали, а там где служит,

Стоит где «Зооуголок».

Начальник дал проект и тут же –

Назначил сдачи точный срок.

Строгал, пилил Степан вагонку,

Стараясь точно соблюсти

Архитектурную задумку:

Культуру массам донести.

И вот объект готов к работе.

Настал заветной сдачи миг.

При всем своем честном народе

Начальник ленточку простриг.

Идиллия не долго длилась…

Стремительно, в кратчайший срок

Вдруг рядом с павильоном вырос

Пивной приветливый киоск.

Где пиво – долго ли до драки?

Пропив последний медный грош,

Сцепились будто две собаки

Любители коктейля «Ёрш».

Пока одни дрались без толку,

Теряя злость, азарт и пыл.

Какой-то типчик втихомолку

Афишу смачно прилепил.

Ему вослед (как всем прохожим)

Торговка источила крик:

– Жевать резинку-то негоже,

Ты лузгай семечки, мужик!

Кругом – народ. Кто делом занят:

Играют в карты без конца,

Кто краской след по стенке тянет

Про рэп, чтоб помнила попса.

Начальник глянул – умилился,

Пришел в неистовый задор.

Сказал и даже прослезился:

– Ну, дарования! Ну, фольклор!

Раз так, не подкачала свита:

– Отточим мы талантов спектр!

Про остановку – позабыто!

Стал «Культпросветзатейный центр»!

Всем – хорошо! Беда – Степану…

Он – день за днем, забыв про сон.

Копает по приказу яму,

Под новый «Метропавильон».

Глава двадцатая

Искусствовед

Своим животным в «Зооуголке»

Степан Пахомов сам еду готовит.

А чтоб хрустело что-то на зубке

Мослы и кости лично им находит.

Тут, вдруг – «Отказ в наборе суповом»!

Не стал торговец возносить осанну:

Мол, в бизнесе теперь сплошной облом,

Ему и то – мясцо не по карману.

Кредит поехал, дескать, выбивать

И попросил Степана по старинке:

– За холодильным цехом доглядать,

Пока сам в хлопотах – не изорвет ботинки.

Степан в холодном цехе не скучал,

Подмел всю изморозь и вылепил из снега

Он изваяния, всего, что не видал

В меню «вегетарианского» обеда.

Когда же летний зной всех одолел,

Пахомов в холодильник – охладиться,

Всех пригласил, кто сытно с ним не ел:

– На ветчину из снега подивиться!

Что ж на диковинки задаром не смотреть?

Пошел народ, как будто к мавзолею.

Не позабыв ушанку лишь надеть

Да теплый шарфик повязать на шею.

Хозяин появился без деньжат:

– На просьбы в банках отвечали грубо!

И удивился, как теперь спешат.

Все в холодильник посмотреть на чудо.

А вскоре снова он разбогател,

Купил себе «Диплом искусствоведа»!

Сам продавать билеты лично сел

На «Выставку копчёностей» из снега.

Глава двадцать первая

Растяжимая сажень

К весне Степан берется за работу:

Скворечник сбить – ему сейчас с руки,

Но на душе тревожно от чего-то

Как будто кошка точит коготки.

Ну, так и есть – зашел старик соседский,

О «юности тревожной» рассказать

И стал трындеть, как парень деревенский

Вдруг землемеру выдался под стать!

То комиссар, ему вручил бумагу:

Мол, вся земля «Декретом» – для крестьян!

И даже ты, неграмотный бродяга,

Теперь богаче, разных там дворян…

Как же такому счастью не поверить?

Сажень осталось только заказать.

Чтоб все по своему в округе перемерить,

И чтоб никто не смог потом отнять.

Не отступился плотник от заказа,

Добавил к инструменту он вершков.

Подумав, что не грех с такого раза,

Иметь в меже чуть более шагов.

Резон к воспоминаниям найдется:

Была верста – стал вдвое дольше путь.

Не ведая: потом чем обернётся,

Желание чуть более хапнуть.

– Исправь, Степан, как было, сделай милый!

Старик Пахомова стал жалобно просить:

– А то в ногах былой, уж нету силы.

Меж остановками – на согнутых ходить.

Степан отправился к начальству с предложеньем:

– Исправьте в расстояниях «сыр-бор»!

На что сказали, мы, де, к сожаленью,

И без того использует прибор.

Пахомов убедился в этом лично.

Но только, не какой-то дальномер,

Бутылочку обычную «Столичной»

Приладил на треногу инженер.

Её доставили таксисты с магазина,

Им выгодна «сверхдлинность» сей дуги.

Меж остановками поменьше чтоб бензина

Маршрутки двигатель расходовал в пути.

Но и сосед – не найден под забором!

Степан ему подарок преподнес:

Обычный глобус, лично на котором

Он все их остановки сам разнес.

Глава двадцать вторая

Колючая преграда

–Набраться знаний – вовсе не излишек! –

Решил начальник «зооуголка». –

Мы больше пригласим к себе детишек!

О чем сказал Степану свысока.

Что ж не понять! На ниве просвещенья

Плакаты вывесить Пахомову не лень,

Что будет зрелище, а с ним и – угощенье,

Для всех, кто явится в «экскурсионный день»

А в срок назначенный, сам вышел с «хлебом-солью».

Приветствовать почетнейших гостей.

И оттого заныло сердце болью,

Ни одного не встретив у дверей.

Все прояснилось только у дороги:

Сплошной поток машин по ней катил.

Чтоб перейти, помочь могли не ноги,

А шар воздушный или «пара крыл».

– Знать, переход здесь строить пешеходный! –

Степан летит к начальству напрямки.

– Иначе шансы «явки всенародной»

К нам на экскурсии не очень велики…

Вошел руководитель в «положенье».

Вернувшись, выдал текстов целый свод:

Вот, дескать, «Правила дорожного движенья».

По ним сам делай «пешеходный переход!»

Поток машин отхлынул только к ночи.

Воспользовавшись этим на «все сто»

Степан в поту трудился, что есть мочи,

К рассвету дело, завершив зато.

А утром драться кинулись шофёры:

– Как тут проехать, сам же ты пойми,

Баллоны наши все проткнули «шпоры»,

В горшках растущей, колкой кактусни.

Кому положено, не стал теперь морочить,

Раскрашен «зеброй» путь им для детей.

К его приемке Степа приурочил

Повторный «День распахнутых дверей».

Глава двадцать третья

Защита от осадков

В неволе даже крысы обитают:

Как экспонаты «Зооуголка».

И вдруг Степан картину наблюдает:

Питомцев стало больше – не слегка!

Он присмотрелся, сам себе не веря,

И разглядел полосок не одну:

– Видать, сбежали с корабля на берег,

Почуяв, что уходит тот ко дну.

Начальнику, «нахлебники», ни в радость.

Велел Пахомову отправиться во Флот,

Обратно чтоб, забрали свою гадость,

Другим, не подставляя «лишний рот».

Но чтоб уехать, час в огромной луже

Он простоял под ветром и дождем.

Из-за того, что остановки нужной

Здесь так и не построили ладом.

И опоздал, хоть торопился знатно.

Корабль утоп, волну начерпав в щель.

А потому и крыс своих обратно

Забрать матросам некуда теперь.

Но не таков Пахомов, чтобы сдаться:

Забрался в водолазный он скафандр,

Чтоб с судовым подъемом постараться,

Как самый настоящий Ихтиандр.

За подвиг этот убедил он «флотских»,

Скафандр ему защитный подарить.

На остановке, чтоб своей сиротской

Себя, как прежде, в дождик не мочить.

И сей пример был оценен как надо:

Теперь, к билетикам, в придачу, проездным,

Всем водолазные положены наряды:

В них даже в дождь останешься сухим.

Глава двадцать четвёртая

Поздравление

Всё праздновать теперь не по карману.

За будничной, житейской суетой.

Но численник напомнил, вдруг, Степану:

Что День рожденья у супруги дорогой.

Чтоб женушка порадовалась точно,

За мужа, коль, поздравить не забыл,

Пошел Пахомов прямиком на Почту

Откуда телеграмму ей отбил.

Все ближе долгожданное застолье.

Велела именинница сходить

Торгуют где, не только «хлебом-солью».

По списку – остальное всё купить.

А по дороге встретил письмоношу:

– Что поздравленье долго не несешь?

Тот отвечает: – Адрес нехороший!

Без провожатого – ни сыщешь, ни найдешь!

Трудился – день, табличку очищая,

И обмер от того, что увидал.

С угла глядела цифра роковая:

Их дом тринадцатым по улице стоял!

На счастье, детство вспомнил золотое:

Как на кабинке в группе малышей,

На доме – яблочко, с картинки, наливное

Теперь жилище выделяет без затей.

Да, тут наведались «стрелковые ребята».

С мишенью спутав, в «яблочко» палить.

Пришлось Пахомову все повернуть обратно,

И снова цифру на углу прибить.

Но, вместо «дюжины там чертовой» отныне –

Шестерка, а уж к ней прибавить семь!

Чтоб телеграммы, письма заказные,

Без опозданий появлялись всем.

Отпраздновали с блеском День рожденья.

Оставив память даже для внучат:

Своей Степан супруге поздравленье

Прислал по Интернету через «Чат».

Глава двадцать пятая

Нужда в озеленении

Как был в командировках много лет он,

Воспоминания Пахомова свежи.

И вновь запас бумаги туалетной

Он прихватил, чтоб не терпеть нужды.

Но град столичный покорил Степана:

Провинциал был просто поражён,

Что платный туалет (прям у вокзала)

Красивее Дворца, сооружён.

Вернувшись, разницу почувствовал он сразу:

Ведь, даже псы их «Зооуголка»

Единственную – чистую березу,

Бежали, чтоб найти, издалека.

Пахомов и пришел к ним «на подмогу»,

Собачий сколотил он туалет,

Чтоб приучались «псины» понемногу,

Вести себя, как будто человек.

Да приключилась тут же «заковыка»,

К собачьей новостройке – стар и мал,

Создали очередь. Поскольку туалета,

В столице как, никто не открывал.

Пошел Степан к начальству с предложеньем:

– Постройте сеть таких отхожих мест!

Но был наказан. Так как сим введеньем

Он на бюджете ставил жирный крест.

За надобность на улице, какую

Всех штрафовали. А следы их «дел»

Заставили Пахомова вручную

Собрать, пока, в «кутузке» он сидел.

Освободившись, не из благородства,

Решил деревьями вокруг все засадить:

Чтоб было псам полнейшее удобство,

Да и прохожий в чащу мог сходить.

Глава двадцать шестая

По следу

С напитками не счесть флаконов,

И с консервантами, и без.

Но их не пьет Степан Пахомов,

Иной, имея интерес

Сойдет с сугробами морока,

Он в бор спешит, чтоб в ранний срок

Попить березового сока

И запасти немного впрок.

Но в этот раз, ждала другая

Его картина. Вот – беда!

Березок нет. Лишь пни без краю

От браконьерского труда.

Заветным соком только пахли

Машин уехавших следы

Степан по ним пошел. И капли

До лесопилки довели.

Осталось следствию представить

Коварный этот адресок.

Чтоб мозг тому серьезно вправить,

Кто лес ворует для досок.

И на суде Пахомов бился,

Вещал: – Ворам пощады нет!

И, своего таки, добился:

Не скоро выйдет тот на свет.

Сам Степа тоже не скучает:

Ему, начальство лесников,

Вручило вместо сока – к чаю

Кулек «полетных» леденцов

И на деревьях в каждой чаще

Развесили тот сорт – «Полет».

Так что едва их кто-то стащит,

Пахомов сразу же найдет!

Глава двадцать седьмая

Письмо из прошлого

Желанный гость бывает у Степана,

С почтарской сумкой, всходит на крыльцо.

Всегда в ней «Теле» свежая программа,

А вот сегодня есть и письмецо.

Конверт раскрыл, а там – письмо солдата.

Зовут – Степан и пишет словно стих.

Мол, всей казармой садят парк, ребята,

Но маловато саженцев у них.

Пахомов сам служил когда-то в части,

И выручить солдатика готов.

В своем саду деревьев «разной масти»,

Он накопал мичуринских сортов.

И сам повез, ведь рядом та казарма.

В другом конце их городской черты.

Когда-то сам Пахомов там с азартом

Вынашивал о дембеле мечты.

Уже на месте был обескуражен:

Нет часовых у брошенных ворот.

И парк за ними, так давно посажен

Что кроны застилают небосвод.

Да что там кроны. Заросли бурьяном

Аллеи у казармы под окном.

А если есть, какие, где и ямы,

Лишь оттого, что брали чернозем.

И тут увидел бывшего комбата.

По парку, брошенному, с внуком он гулял.

– А где теперь все здешние солдаты?

Спросил Степан и чуть не зарыдал.

Старик ответил: – Полк рубеж оставил,