«Рыжуха»

— Вячеслав Георгиевич, Владивосток на связи, — раздался из селектора голос Маши.

Поляк нервно схватил трубку. После нескольких секунд треска, бульканья и жужжания в ней раздался голос Гиббона:

— Слушаю.

— Это я, — сказал Поляк.

— А-а, привет-привет, как поживаешь?

— Нормально… Ты лучше скажи, где «рыжуха».

— Ну-у, кто же такие вещи по телефону выясняет? Сам понимаешь…

«Что-то произошло», — подумал Поляк.

— Объясни в двух словах.

В трубке замолчали. Поляку показалось, что Гиббон с кем-то разговаривает.

— Ты знаешь, — наконец сказал он, — лучше бы нам встретиться.

— Ну прилетай.

— Не могу. Дела, знаешь…

— У нас с тобой одно дело! — чуть ли не выкрикнул в трубку Поляк.

— Ну не скажи. Пока ты там в Таллине роскошествуешь, у меня сплошные неурядицы. Вот недавно вертолет свалился…

— Как это — свалился? Ты что, с ума сошел? У меня уже все заряжено!

— Не знаю… Думаю, у тебя хлопот с твоим паромом по самое не могу…

— Ах ты старая сволочь! — не удержался Поляков. — Ты забыл, что…

Гиббон хмыкнул:

— Если ты чем-то недоволен, мы можем прервать наше взаимовыгодное сотрудничество.

Поляк сцепил зубы.

— Я не понял. Тебя что, гонорар не устраивает? Или ты на кого-то другого поработать решил?

— А вот это уже не твое дело, — жестко сказал Гиббон, — я повторяю — прилетай во Владивосток. Поговорим.

Поляк с силой бросил трубку на рычаг.

— Маша! — крикнул он изо всех сил.

Дверь тотчас же открылась.

— Вячеслав Георгиевич, как вы меня напугали. Селектор же есть.

— Ты меня еще учить будешь! — рассвирепел Поляк. — Соплячка!

Маша, привыкшая к нервным приступам своего шефа, стояла молча.

— Машину! Срочно!

— Сейчас, — она выбежала из кабинета.

Поляк вскочил со своего кресла и принялся ходить взад-вперед по кабинету, опрокидывая на ходу стулья и цепляясь за телефонные провода. «Ну, Гиббон, погоди, падла, я до тебя еще доберусь!»

— Маша! — снова заорал он.

Секретарша вновь возникла в дверном проеме.

— Скажи, чтобы самолет приготовили.

— Хорошо. Куда летим?

— Скажу в аэропорту.

— Машина у подъезда, Вячеслав Георгиевич.

Скоростной лифт мигом спустил Поляка на первый этаж. Выйдя из вестибюля, он обнаружил, что его дожидается оранжевый «ниссан». Пришлось снова возвращаться в офис.

Маша стойко перенесла поток ругательств, обрушенных на нее шефом. При этом она даже успела принять какой-то факс. Когда запас слов у Поляка иссяк, она сказала:

— Не было другой машины, Вячеслав Георгиевич.

— Где мои «мерседесы»?!!

— Один у главного бухгалтера — он уехал договариваться со шведами. Другой в ремонте. Третий поехал заправляться — вы же знаете, сейчас с бензином напряженка…

Поляк в бессилии опустился в кресло. Он был одним из самых крупных таллинских бизнесменов, с ним здоровался за руку сам премьер-министр, его состояние оценивалось восьмизначными цифрами в долларах… И ему же подчиненные подсовывают какую-то японскую гадость из-за того, видите ли, что «с бензином напряженка».

Пришлось ждать, пока шофер вернется из путешествия по бензоколонкам.

Пообещав уволить всех, Поляк погрузился наконец в «мерседес» и приказал везти в аэропорт.

Да, с Гиббоном надо было срочно что-то делать. Если он действительно нашел какие-то другие способы сбыта золота, это пробило бы существенную брешь в доходах Поляка.

Все дело в том, что грузопассажирские перевозки были только милым прикрытием настоящего бизнеса. Нелегальная переправка желтого металла за границу была основной сферой деятельности Поляка. Золото, добываемое на рудниках, сначала доставлялось Гиббону, который превращал песок и самородки в слитки. Потом небольшими партиями оно переправлялось в Москву, где на них ставились настоящие пробы, клейма и все такое. Там же подкупленными чиновниками оформлялись необходимые документы: лицензии, сертификаты и так далее. Конечно, легально через границу с ними соваться было нечего — во-первых, явно фуфловое происхождение этих бумаг было видно невооруженным глазом, а во-вторых, подкуп российских пограничников требовал дополнительных вложений, которые в конечном счете повышали себестоимость товара, и Поляк предпочитал действовать иначе. В тайниках, оборудованных в рефрижераторах, перевозящих для фирмы «Прибалтика» говядину, золото доставлялось в Таллин. Здесь все было гораздо проще. Чиновники сквозь пальцы смотрели на вывозимые из России ценности, в крайнем случае требуя небольших взяток. Но чаще Поляк обходился без них. На каждом рейсе его паромов в грузовом трюме перевозилось несколько «упакованных» машин, в шинах, под сиденьями и между обшивкой дверей которых были спрятаны слитки. Машины всякий раз были новые: расчетливый Поляк специально открыл в Стокгольме небольшую фирму, которая по дешевке продавала их шведским безработным и студентам. Дальше все шло как по маслу: в Швеции клиентов, желающих купить качественное русское золото, было полно. Именно для них и были нужны сертификаты и лицензии. Скандинавы очень боялись проблем, связанных с полицией, которая могла заинтересоваться происхождением золота. Деньги, вырученные от продажи, частично оседали в европейских банках, частично переправлялись обратно в Эстонию. Пятнадцать процентов переходили на счета Гиббона.

Кроме золота, Поляк занимался переправкой на Запад никеля, меди, палладия и даже редкоземельных металлов. Но все-таки главный доход ему давало именно золото. И теперь этот золотой ручеек вдруг как-то вмиг иссяк.

Главное, Поляк никак не мог понять: кто же поставил на пути ручейка преграду?

На полпути в аэропорт Поляк позвонил в Сочи. Для того чтобы приструнить Гиббона, нужны были люди. Однако нужный номер не отвечал, хотя Поляк знал, что «командир» никогда не расстается со своим телефоном. Мысленно выругавшись, Поляк набрал другой номер. Ответил женский голос:

— «Восход» слушает.

— Какой еще «Восход»? — возмутился Поляк. — Я звоню в «Свет».

— «Свет» переехал. Теперь здесь «Восход». — В трубке раздались отбойные гудки.

Поляк положил трубку, уставился невидящими глазами в окно. Как раз подъезжали к аэропорту, где его ждал личный самолет.

— Поворачивай, — сказал Поляк шоферу.

Через час он уже сидел в купе вагона люкс поезда «Таллин-Москва».

Живой труп

Быстро стемнело. Грязнов занялся мешком. Турецкий устало опустился на пенек, прислонившись спиной к столу.

«Только что Славка угробил человека, — подумал Турецкий. — И настроение у него замечательное. Выспался он, видите ли. С другой стороны, не угробил бы, очень может быть, что ничего такого сейчас я бы уже не думал».

— Что там в мешке? — спросил Турецкий.

— Да откуда я знаю, — пожал плечами Грязнов.

— Тогда почему бы тебе просто его не разрезать?

Предложение запоздало, потому что в этот момент Грязнов как раз открыл мешок. И отшатнулся.

Внутри лежало тело белокурой молодой женщины.

У Турецкого свело скулы.

На грязном лице женщины застыла маска страданий. Ее руки и ноги были стянуты клейкой лентой. Рот залеплен.

— Есть там кто живой? — крикнули из машины «скорой помощи».

— Куда там, — отмахнулись криминалисты.

Рыжий криминалист с ярко-фиолетовым галстуком на красной рубашке монотонно забубнил, время от времени щелкая фотоаппаратом в разных ракурсах. Его напарник записывал, приговаривая:

— Платье дорогое, черного цвета, разорвано во многих местах, нижнее белье отсутствует. Обуви тоже нет. Предположительно изнасилована… возможно, не один раз. На шее и груди — множество синяков и свежих кровоподтеков. М-м… на внутренней стороне правого бедра — свежая татуировка: большая буква «П» с завитушками. На груди же, в основном вокруг сосков, — множество мелких ожогов, похоже, от сигареты. Мочка правого уха разорвана, очевидно, вследствие выдергивания сережки…

— Все, что ли? — буркнул Грязнов.

— Остальное — вскрытие покажет. Вскрытие пока что — единственная область медицины, которая дает ответы на все вопросы. Ага, еще два касательных ранения, предположительно пулевых, на внешней стороне правого бедра… О черт, да они же свежие!

— Это что, во время нашей перестрелки? — подал голос Трофимов.

Ему утвердительно кивнули.

— Фу-ты, ну-ты! — воскликнул подошедший санитар «скорой помощи». — Да это же сама Климова! Вэлла Климова.

— Климова?! — воскликнул Трофимов, лежа на носилках, которые заносили в машину. Климова? Да подождите же! Александр Борисович!

— Андрей, вы не волнуйтесь, я сегодня вечером приеду — и мы обязательно обо всем поговорим, — Турецкий подошел к нему.

«Скорая» уехала.

— А вы знаете, кто это? — спросил Турецкий у рыжего криминалиста.

— А то! Миссис Побережье.

— Что это значит?

— Директор крупнейшего гостиничного комплекса — «Горизонт» называется. Куда ни глянь — всюду он, — усмехнулся криминалист. — Ее все знают. Ну а я недавно имел удовольствие, лично, так сказать… У нее муж пропал некоторое время назад.

— Насколько давно?

— Да, наверно, неделю, никак не меньше. А пять дней назад мне пришлось идентифицировать одно тело после пожара, с ее помощью. Но это был не он… Самое забавное, что она — Вэлла-то, вовсе никуда не заявляла. Говорила: ну мало ли где мужик шляется. Дескать, его личное мужеское дело. Но Климова все равно искали. Шуму было больно много, сейчас, правда, все поуспокоилось.

— После смерти Малахова?

Криминалист деликатно промолчал.

— Так и не нашли Климова? — все наседал Турецкий.

— Не-а.

— Кто ж он был такой, ее муженек? Что делал?

— Герат-то? А ничего он не делал, по-моему.

— Если она не заявляла, как же узнали, что он пропал? И почему искали?

— Да говорят, что Герат был другом Малахова.

«Вот те раз», — подумал Турецкий.

— Герат — это что, имя?

— Да шут его знает. Я знаю только, что Климов — афганский ветеран, офицер, награжден был этим, как его, орденом Красной Звезды, что ли, или даже — Знамени… А, один черт, какая теперь разница. Ну а мужик был крутой, даром что слепой на один глаз. А так — здоровенный лоб, под два метра ростом. Как в такого душманы не попали — уму непостижимо.

— Под два метра, — спохватился Турецкий. — А этого ты видел? — он показал на одного из убитых.

— Да нет, этот молокос еще. Или уже, — хохотнул криминалист. — Навеки зачислен, так сказать. А тот был мужчина в самом соку.

— Откуда все эти сведения, насчет Малахова и прочее?

— Так слухи же, — удивился криминалист. — В курортный сезон у нас сплетни разлетаются особенно быстро. Только ленивый этого не слышал. Или глухой.

Турецкий машинально посмотрел на труп «глухого».

Из дома вышел капитан. Вид у него по-прежнему был не слишком веселый.

— Никаких тайных подвалов, погребов, — вздохнул капитан. — Ничего в таком роде. Чтобы найти возможные подземные помещения, нужна специальная аппаратура, а она у нас в городе имеется только у «смежников».

— Ну беднота, — посочувствовал Грязнов. — У ФСБ, что ли?

Капитан грустно кивнул.

— Вообще нашли что-нибудь интересное?

— Да чушь всякую. В большой комнате наверху — целая куча зажигалок, и все — рабочие.

— Это вовсе не чушь, — тяжело вздохнул Турецкий. — Скорей всего, ее пытали этими зажигалками, причем совсем недавно. Вот что, капитан, на этот телефон, — он кивнул на дачу, — посадите «попугая». Только не здесь, конечно. Засекайте, откуда будут звонить, и всю прочую информацию. Словом, не мне вас учить. Перекиньте его к себе, в город, лады? Кстати, а документы на дом вы проверили?

— Как ни странно, все в порядке, к Климовым он никакого отношения не имеет. Братья Киряковы — коммерсанты из Адлера, действительно жили здесь в собственном доме, и, по моим данным, большую часть года.

— Что же тут можно было делать? — удивился Турецкий. — Вы говорите: коммерсанты? Чем же они занимались?

— Всем понемножку, — практически дословно повторил ответы младшего брата грустный капитан. — Последнее время, насколько мне известно, торговали радиоэлектроникой.

— Значит, муж пропал, — в раздумье произнес Турецкий. — Жена не заявляет, ее похищают и пытают. Как-то по идиотски все выглядит, разве нет?

— Ты что, считаешь, что она сама его сперла, прикончила, а потом его кореша решили отомстить? — поинтересовался Грязнов.

— Это ты сказал, — серьезно заметил Турецкий. Он повернулся к сотруднику милиции: — Капитан, мне нужно, чтобы в доме сняли все пальчики, обязательно. В туалете, возле телефона — особенно внимательно.

— Да там же работы на день, — застонали криминалисты.

— Это необходимо, здесь мог бывать кто угодно, вплоть до убийцы Малахова, — сказал Турецкий первое, что пришло в голову. — Да, чуть не забыл! При баллистической экспертизе первым делом надо проверить оружие и патроны этих орлов на убийство Малахова.

— Новый геморрой на нашу голову, — тихо, но так, чтобы все слышали, пробурчал рыжий эксперт-криминалист. Никто с этим не спорил.

Он осторожно снял скотч с женского рта и спрятал его в вакуумную упаковку. В эту секунду тело женщины дрогнуло, и она чуть слышно застонала.

— Жива! Жива эта стерва! — заорал эксперт-криминалист, отскакивая. — Фу, черт, давно так не пугался. Да разве ж можно так издеваться над людьми?!

Все моментально что-то закричали, заговорили, но лишь один Грязнов догадался без промедления броситься в погоню за отъехавшей «скорой помощью».

— Сделайте же что-нибудь! — заорал на рыжего эксперта-криминалиста Турецкий, забыв, что тот не врач, а эксперт криминалистики.

Но тот не решался даже приблизиться. Очевидно, для него Вэлла Климова выглядела пострашнее иного трупа.

— Не моя специфика! — отбивался криминалист. — Не мой профиль! Я не судмедэксперт, а криминалист.

Выручила все та же соседка — «вторая скрипка филармонического оркестра».

— Неплохо было бы убрать отсюда всех лишних, — неприязненно глядя на нее, высказался рыжий эксперт-криминалист.

— Убери лучше свой идиотский галстук, — посоветовал Турецкий.

Пока соседка промывала все ссадины и порезы, пока дезинфицировала два касательных ранения, Грязнов успел пригнать назад «скорую».

Они с Турецким присели за деревянным столом.

— В больнице — обязательно охрану, — предупредил Турецкий местного оперативника.

— Саня, ну ты их уже совсем за идиотов держишь, — заступился Грязнов за коллег.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Турецкий. — Чего я не пойму, Славутич, так это откуда здесь может быть угольная пыль?!

— Пыль?

— Ну да, помнишь, на кроссовках у парня — следы угольные на паркете оставались.

Грязнов внимательно осмотрел руки женщины. Они были исцарапаны, ногти — в большинстве обломаны. Под ногтями было черно.

— Действительно пыль. Видимо, оттуда, где ее держали.

— Попробуй найди, где держали, — усмехнулся Турецкий. — Эти, — он кивнул на местную милицию, — уже весь дом перерыли. Разве только в холодильнике она лежала?

Эксперты перевернули труп «глухого» Кирякова. У него из кармана выпал пульт с надписью «Сони». Грязнов уставился на него. Зачем нужно носить с собой пульт?

— Ч-черт, телевизор! Большой телевизор наверху! — Грязнов с Турецким побежали в дом.

Огромный телевизор по-прежнему работал. Как ни пытались они найти лазейку, ничто не говорило о наличии тайного хода или чего-то другого в таком же роде.

Турецкий выключил телевизор. А Грязнов машинально повторил его движение, нажав кнопку пульта. Раздался щелчок, телевизор немного отъехал вглубь, затем опустился, открывая небольшой люк.

Этот ход вел в подвал, в который иначе попасть было невозможно. Пол в нем был гаревый.

«Похоже, что сюда, не мудрствуя лукаво, сбрасывали золу из камина. Вот откуда черные следы кроссовок. Конечно же он не спал, этот парень со шрамом от аппендицита на лбу. (Бывают же такие загадки анатомии!) Ну ничего, все же лучшего хирурга, чем Грязнов, не придумаешь», — не удержался Турецкий.

Никакого намека на освещение тут не было. Грязнов сходил за фонариком.

На стене была нацарапана нелепая фраза: «Да будет „Свет“!» В углу стояло кресло с обрывками скотча на подлокотниках. Вот здесь и держали пленницу. Вторую половину подвала занимали два металлических стеллажа, забитые разнообразной аппаратурой. Какие-то усилители, антенны, проводки, кнопочки-лампочки, компьютер и прочие примочки и фенечки, как сказал про себя Турецкий…

— Натурально, неплохо устроились, — одобрил Грязнов.

— Жизнь прекрасна и удивительна, — пробормотал под нос Турецкий. — Такому мирному обывателю, как ты, Славик, не разобраться.

— А чего разбираться-то, — хмыкнул Грязнов. — Все ясно и ребенку. Это были рэкетиры, а аппаратура — для прослушки биснесменов. И бизнесвуменов.

— Ты полагаешь? — недоверчиво хмыкнул Турецкий. — Не слишком ли ребята были круто упакованы для мелкоты? И не слишком ли их много для одной несчастной девки?

— Может, и так, а только помяни мое слово, техника эта гроша ломаного не стоит, какой-то дедушкин аппарат.

— Технику оставьте здесь, — сказал Турецкий оперативнику, — я сюда вернусь в ближайшее время. Помещение, естественно, опечатайте. Сами — подальше отсюда, не следите. И немедленно пришлите сюда своих экспертов, пусть попробуют разобраться, что там за электроника наворочена.

— Да чего там опечатывать? — сказал Грязнов и просто положил к себе в карман пульт управления телевизором. — Если кому охота — пусть попробует влезть. Какие у нас еще дела сегодня?

— Вечером навестим Трофимова в больнице. Ты пока можешь поспать в гостинице, а я прошвырнусь по магазинам.

Грязнов недоверчиво посмотрел на приятеля.