Глава 10

Римма

Громила просто приветственно кивает, открывает заднюю дверцу и ждет, пока оттуда выйдет… Исаков. Я испытываю облегчение и в то же время раздражение.

– Поехали, – кивает Захар на дверцу и подходит ближе ко мне. – Ром, садись в машину, – бросает амбалу, и тот устраивается на пассажирском сиденье, закрыв за собой дверь.

– Я же сказала, что никуда с тобой не поеду, – дрогнувшим от раздражения голосом отвечаю Исакову.

– Блядь, ты утомила, – вздыхает он.

А потом хватает меня за талию и под мой крик поднимает над землей. Тащит к машине, а я извиваюсь, пытаясь выбраться из его захвата. Но куда мне? Я не смогу тягаться с Исаковым, даже если сильно захочу.

– Пусти меня, животное! Ненавижу! Тебя и всю твою стаю! Вы больные придурки!

– Да-да, – спокойно отзывается Захар. – Ничего нового, Няшка.

Наклонившись, практически швыряет меня на сиденье и сразу ныряет следом. Я не успеваю даже подвинуться ко второй двери, чтобы открыть ее и выскочить с другой стороны, как дверца со стороны Захара захлопывается, а машина срывается с места.

– Заблокируй двери. С этой ненормальной станется выскочить на полном ходу.

Слышу щелчок на двери и впиваюсь взглядом в безмятежное лицо Исакова.

Откинувшись на сиденье, он стягивает свой галстук и накручивает его на кулак. Надо сказать, что даже в полумраке автомобиля в предрассветном свете выглядит это эффектно. Вены на тыльной стороне ладони вздуваются тем сильнее, чем плотнее он сжимает кулак и натягивает галстук. Длинные широкие пальцы, держащие конец галстука, ловко раскручивают свернутую ткань, а потом все начинается по новой.

Я пропускаю его слова про ненормальную мимо ушей. Для меня сейчас главное, что я еду домой и совсем скоро окажусь в своей постельке. Ради такого, как оказалось, я даже готова терпеть этого придурка рядом.

Устраиваюсь поудобнее и отвожу взгляд от как будто намагниченных для моих глаз широких кистей Захара.

Вот как так может быть, что меня притягивает к мудаку, который жутко меня раздражает? Он еще и несет вечно всякую ахинею. Как будто только вчера с пальмы слез. Разве нельзя нормально ухаживать за девушкой, если она нравится? Или его так воспитали, что, кроме как дергать за косички, другого способа показать девочке свою симпатию просто нет?

Хотя что можно ожидать от сына криминального авторитета? Мой папа говорит, что преступники не меняются. И даже когда человек – как отец Захара – отошел от криминальных дел и легализовал свой бизнес, он все равно будет в первую очередь решать все вопросы силовым путем.

А еще папа говорит, что дети преступников недалеко ушли от своих родителей. Типа от осинки не родятся апельсинки. Я склонна ему верить. Потому что вижу по Исакову, что ему все нипочем. Он как будто уверен в том, что все ему должны. А если они противятся выполнять его требования, берет силой то, что наметил. В общем, бесит.

Всю дорогу до моего дома мы молчим. Родители живут в пригороде, но с противоположной стороны от дома отца Плахова, так что нам приходится проехать половину города по объездной трассе. Я все еще живу у родителей, пока в моей новенькой квартире, подаренной ими, делают ремонт. Осталась пара недель, и я смогу наконец переехать и стать самостоятельной. А пока приходится терпеть мамины напоминания о питании и папины – о том, насколько страшен окружающий мир.

Наконец машина останавливается у ворот родительского дома, и я слышу, как папины доберманы заходятся лаем.

– Спасибо, что подвез, – произношу максимально сухо и уже хочу открыть дверь, как Исаков цедит:

– Сиди на месте.

Я отдергиваю пальцы от ручки двери, как будто она раскалена добела. В это время Захар выходит из машины и, обойдя ее сзади, распахивает мою дверцу. Протягивает мне ладонь с намотанным на нее галстуком, а я неверяще кошусь на Исакова. Это что еще за джентльменские замашки? Заболел, пока мы ехали?

Откровенно говоря, меня сильнее пугает вот такой Захар, чем придурок, который каждый день достает меня до печенок. Потому что я не знаю, чего ожидать от этой его версии.

И все же я вкладываю руку в его и выхожу из машины, потянув за собой свою огромную сумку. Встав на землю, вешаю шоппер на плечо и смотрю на Исакова. Пытаюсь взглядом выяснить, что ему нужно и что с ним не так.

– До встречи, Кудрявая, – произносит он, и на лице Захара опять появляется то самое бесячее выражение лица. Ирония, смешанная с собственным превосходством.

Я медленно выдыхаю. Слава богу. Эту версию Исакова мне воспринимать легче, потому что я уже привыкла его ненавидеть и раздражаться каждый раз, когда он оказывается в поле моего зрения.

– Надеюсь, только в следующем учебном году, – кривлю презрительно губы.

– Не надейся, – отвечает он и задумчиво накручивает прядь моих волос на палец. Дергаю головой, но он уже крепко вцепился в локон и не отпускает. – Я вот все думаю, сколько раз твоя грива обернется вокруг моего кулака. Представляю себе, что твои волосы будут намотаны на него, – тише говорит он, – пока я буду тебя трахать.

– Дрочишь с мыслями обо мне? – фыркаю и снова кривлюсь, потому что мне не нравится представлять это себе, но у меня слишком богатая фантазия.

– Конечно, – хмыкает Захар и, подавшись вперед, втягивает воздух возле моего виска. – Я уже мысленно трахнул тебя во всевозможных позах.

Я задыхаюсь от такой наглости. Но, пока подбираю слова для достойного ответа, слышу голос отца, и меня обдает холодом.

– Римма! Немедленно домой!

Глава 11

Римма

– Папа? – спрашивает Захар, кивая на дом.

– Да. Тебе пора, – произношу быстро. – Сваливай скорее. Он может и с двустволкой выйти.

– Грозный папа? – усмехается Исаков. – Не переживай, я защищу тебя от двустволки.

– Придурок, – бормочу, а потом отталкиваю Захара и мчусь к калитке под его смех.

Влетаю во двор и замираю, глядя на папу, стоящего на пороге дома.

– Ты почему не спишь? – спрашиваю и начинаю идти к нему.

– Тот же вопрос.

– Я на свадьбе была, помнишь? – стараюсь сделать голос максимально спокойным, но он все равно подрагивает.

– Я-то помню. Только ты обещала быть не позже часа ночи.

– Пап, ну я же не могла уйти с праздника раньше невесты. Как только они отправились в путешествие, я сразу уехала домой.

– С кем? – спрашивает, когда я поднимаюсь на низкое крыльцо.

– Так это… Папа Льва организовал своего водителя, и тот меня отвез.

– Да? – с подозрением спрашивает он. – Ну ладно. Топай спать.

– Мама спит?

– К твоему счастью, да, – кивает он и следует за мной в дом. – Иначе она бы устроила тебе уголок тихих игр.

Чмокнув папу в щеку и стараясь не смотреть ему в глаза, убегаю в свою комнату. Если бы только наши взгляды столкнулись, он сразу бы все понял по моему лицу. Не знаю, так ли быстро папа читает преступников на работе, но меня он расшифровывает за секунду. Так что лучше убраться подальше.

Сбрасываю в комнате свои вещи и иду в душ.

Во мне вибрирует адреналиновая энергия. От усталости, которую я ощущала еще полчаса назад, не осталось и следа. Сердце, как ненормальное, заходится от волнения и страха. Хотя бояться вроде уже больше нечего, а все равно как-то стремно.

Вместо душа решаю принять ванну, потому что только так смогу нормально расслабиться. Засыпав соль и налив ударную дозу пены, наполняю ванну и укладываюсь в нее.

Закрыв глаза, пытаюсь расслабиться, но, кажется, напрягаюсь еще сильнее. Потому что перед глазами пролетает вся свадьба. И нет, моя дурацкая фантазия занята совсем не красавицей невестой и очаровательным, трогательным женихом. В моей голове засранец Исаков.

Его горячий взгляд.

Его жадные, наглые руки.

Его слова.

Обрывки фраз.

Намеки.

Обещания.

Все это смешивается в какой-то адский коктейль в моей больной головушке, и я обнаруживаю свою руку у себя между ног.

– Черт, – выдыхаю и выдергиваю руку из воды.

Обе руки. Буквально поднимаю их над пеной и смотрю на них так, будто эти конечности принадлежат не мне. Моргаю, пялясь на свои пальцы, которые чуть не…

– Черт, черт, черт, – бормочу и погружаюсь в воду с головой.

Ну что за дура? Разве можно грезить о таком подонке, как Исаков?

Я просто устала, и мне надо поспать.

Моюсь так быстро, как только могу. Потом ополаскиваюсь в душе и делаю то, что для меня является жестким табу – ложусь спать с мокрой головой.

Просыпаюсь ближе к вечеру и ожидаемо с гнездом на голове.

Сажусь на кровати и пялюсь в напольное зеркало, стоящее недалеко от кровати. Мои кудрявые волосы сбились в какую-то мочалку, и пружинки теперь торчат во все стороны. Если мама увидит меня такой, она меня четвертует.

Примерно час трачу на то, чтобы снова помыть голову и сделать укладку. Вытягиваю свои локоны до состояния зеркальной гладкости, и только потом иду на кухню, чтобы съесть свой завтракоужин.

– Привет, – здороваюсь с младшим братом, который, как всегда, тупит в телефон.

– Ага, – отзывается Макс, не снимая наушники. – Мама сказала, чтобы ты показалась, как проснешься.

– О, нет, я пас, – смеюсь и открываю холодильник. Достав фаршированные мясом блинчики, ставлю их в микроволновку, а сама устраиваюсь  с телефоном за кухонным островком.

Полина прислала несколько их фоток с моря. На них счастливая новоиспеченная жена широко улыбается в окружении цветов, пальм и воды. Улыбнувшись, закрываю соцсети и вижу новое сообщение с незнакомого номера.

“Как двустволка? Ты там еще жива, Няшка?”

– Придурок, – бормочу.

– Римма, что за слова? – раздается голос мамы, и я вздыхаю, потому что нормально лопать блинчики со сметаной мне не дадут.

– Прости, мам. Вырвалось, – поднимаю голову и встречаю свою безупречную мать с елейной улыбкой, от которой сводит скулы.

Макс фыркает на диване, а я, опустив под стол руку, незаметно показываю брату средний палец.

– Ты поздно вернулась.

– Рано, – встревает мой брат. И, по идее, от моего испепеляющего взгляда он должен был сейчас расплавиться на диване, но, к сожалению, этого не происходит.

– Хорошо погуляли? – срашивает мама, внимательно провожая взглядом тарелку с блинчиками, которую я вытаскиваю из микроволновки и ставлю на стол. – Сегодня бы сделать разгрузочный день, – напоминает она под скрип моих зубов. – Наверняка ты на свадьбе не считала калории. Так что я бы рекомендовала овощные смузи. Я вот сегодня так и сделала. В теле такая легкость.

– У меня живот болит от голода. Я на свадьбе мало ела.

– Но ты пила алкоголь, а он калорийный.

– Почти не пила, мам, – вру я. – Не было времени. Я ж была подружкой невесты. Надо было постоянно следить за ней и помогать.

Поджав губы, мама кивает и наблюдает за тем, как я начинаю поглощать свою еду.

– Ладно, я на пилатес. Ты не хочешь со мной?

– Сегодня у меня выходной.

– Римма, ты же знаешь…

– Один пропуск ведет к тому, что я заброшу спорт, – цитирую ее же слова. – Знаю. Хорошо тебе позаниматься.

Вижу, что мама недовольна моим ответом, но стараюсь игнорировать чувство вины за то, что ем некошерные, с ее точки зрения, блинчики. А когда за ней закрывается входная дверь, я еще и тяну из холодильника сметану и апельсиновый сок.