Глава 4. ПОДВАЛ

1. Очнувшись в полумраке, Андрюша пытался собрать себя в кучу. Болела ушибленная при падении и без того пострадавшая при взрыве голова. Казалось, что десятки больших бронзовых колоколов устраивают там жестокую и мрачную какофонию, разыгрывая какую-то чудовищно – бессмысленную и безобразную партию ржавыми и гулко-крикливыми голосами. Кое – как сфокусировав в полумраке взгляд на расплывчатом пятне перед лицом, Андрюша увидел склонившееся над ним привидение, отдалённо напоминавшее Петуха. В уши ворвались тяжёлые звуки крушения поезда, дополняя безумные вопли колокольной свистопляски. Разделив оркестр и поезд ладонями, Андрюша постепенно осознал, что Петух что-то ему говорит. Тёплая и прохладная липкая полоса протянулась по щеке и тут же напротив возникли грустные и преданные собачьи глаза.

– Лизнула значит, – какая-то пластилиновая мысль лениво продрейфовала по горячей кисельно – парафиновой вате, заполняющей голову. Привидение исчезло и появилось снова с железной кружкой, до краёв наполненной какой-то мутной жидкостью с терпким запахом.

– Пей.

– М-м-м-м-м-м-м…, – слабо заворочался Андрюша, пытаясь приподнять голову. Петух придвинулся, заслоняя пространство, осторожно помог присесть и опять сунул кружку, помогая удержать её в слабых пальцах.

– Пей.

На поверку горьковатое пойло оказалось холодным чаем, скорее даже слаборазведённой заваркой. Отпив половину, Андрюша бессильно откинулся навзничь, перевёл дух и треснувшим слабым голосом, не узнавая его, спросил:

– Где мы?

– Точно не знаю, где-то на Московском. Мы ездили по нему с папой. Какой-то подвал, похож на склад книг или библиотеку. Не уверен. Нашёл у тебя зажигалку в кармане и свой телефон. Подсвечивал тут.

Действительно, в спёртом воздухе подвала витал запах сгоревшей бумаги.

– Ты полежи пока, не вставай. Последние слова Андрюша услышал уже далеко – далеко, сквозь глубокий серый туман, погружавший его в тяжёлый и беспокойный сон, на несколько очень нужных организму часов.

2. За время Андрюшиного сна Петух и Лайза, совершенно освоившаяся с ребятами, не сидели без дела. Отдыхая после жестокой борьбы за выживание и подремав в темноте около часа, Петухов, всегда бывший мальчишкой деятельным, любознательным и пытливым, предпринял попытку осмотреться. Лайза в это время вылизывала рядом раненый бок, и когда Петух зашевелился, подняла в готовности уши, призывно глядя на него. Первым делом Петух ощупал свои и Андрюшины карманы. Обрадовался, найдя у товарища свой телефон и зажигалку. Подсвечивая телефоном, сохранившим остатки заряда, и ориентируясь по слабому свету, поступавшему из окна под приземистым серым потолком, Петухов обошёл комнату. Это оказалось подвальное помещение, набитое старыми книгами, с двумя выходами в противоположных стенах. Петух сделал из каких-то старых журналов импровизированный факел, поджёг его и в свете пламени попытался осмотреть и открыть двери. Обе не поддавались и видимо были заперты снаружи, как он решил. Огорчённый неудачей, Петух сел на ступеньки перед дальней дверью и увидел, что та просто заперта на щеколду с этой стороны. Рядом же, на ступеньках, покоилась явно не пустая хозяйственная сумка, какие обычно носят рабочие – слесаря или электрики. Порывшись в ней, Петух извлёк оттуда старенький термос, в котором оказался давно остывший и загустевший горьковатый чай без сахара. Там же лежала железная кружка и небольшой кусок черствого чёрного хлеба с прилипшим к нему кусочком белого сала.

– Хоть бы кусок сахарку оставили, – недовольно – мечтательно протянул воспрявший духом Петух. Сало, чай и остатки салата (вода осталась на улице) внушали некоторую уверенность и надежду не загнуться от голода в ближайшее время. Да и товарищ, за эти безумные и страшные часов ставший ближе чем за несколько лет, почти братом, уже долго без сознания, надо бы ему оставить что – то поесть и чаю. Немного попыхтев, чувствовавший себя значительно лучше после чудом спасённого при пируэте в подвал салата (падая на предплечье на книги, интуитивно прижал банку к груди, другой рукой прикрывая сверху её и защищая лицо) и чая Андрей Петухов, несколько раз ударив краем металлического термоса по щеколде, сдвинул её и открыл дверь, ведущую вглубь подвала. За дверью стояла темнота. Запалив новый факел, мальчик осторожно двинулся внутрь. Лайза юркнула следом.

В отблесках мерцающего в темноте пламени мало что удалось рассмотреть. По подвалу шли какие-то трубы. В двух местах пламя из темноты выхватило на трубах небольшие цифровые датчики давления и вкрученные в систему простые водопроводные краны с вентилями. Подвал занимал несколько последовательно соединённых комнат. На полу шелестел какой-то мелкий мусор и один раз, пройдя в третью по счёту комнату, Андрей наступил в небольшую лужицу. Темнота давила со всех сторон, пугая неизвестностью, заставляя мальчика нервничать и зачем-то постоянно оглядываться. – Вроде и нет никого, но как-то жутко, – думалось парнишке, совсем недавно ползавшему по развалинам и полуобгоревшим разлагающимся трупам под автоматическим огнём. Детская психика пластична и в этом было его спасение. Именно детские страхи, когда-то навеянные сказками и постепенно навязанные Андреем самому себе, нелепые и смешные в творящемся вокруг карнавале Сатаны, чьи жнецы вовсю собирали на улицах щедрый, кровавый, удобренный горьким дымом страданий, урожай, удержали мальчишку от бездонной пропасти окончательного безумства, на грань которой он стал почти сутки назад, открыв в развалинах школы присыпанные бетонной крошкой и кирпичной пылью глаза.

Тогда, обнаружив себя почти полностью погребённым в могиле бетонных обломков и мусора, до горлового спазма испугавшись своего непонятного положения, всей какой-то бессмысленной неправильности и дикости ситуации, в одно мгновение перевернувшей его восприятие, оглохший и утративший голос, Андрей пережил сильнейший приступ паники, подтолкнувший его к пропасти. Только судорога, вызванная паникой, помогла ему осознать, что он всё ещё жив, и немного свободной остаётся одна нога, и что она упирается во что-то, толкающее ногу обратно. Цепляясь за эту тонкую ниточку, Андрей несколько часов удерживал сознание, забитыми пылью ушами пытаясь уловить, издаёт ли толкаемое звук, может ли его кто-то слышать. Постепенно отчаяние всё сильнее и сильнее сжимало сознание своими тисками, тихо нашёптывая, что не стоит себя утруждать и надо поспать. И Андрей уже почти свалился в эту яму, но контуженый взрывом мозг на фоне панической вспышки уже записал и методично воспроизводил полученную команду, посылая импульс к сокращению мыщц ноги, послушно задевавшей носком полуоторванную дверь автомобиля, которую толкал обратно выпавший из салона резиновый детский мяч. В этот момент его и обнаружил Андрюша. Державшаяся на энергии коротких монотонных импульсов нервная система не вынесла перегрузки, какой мозг посчитал скачковое изменение однообразной деятельности, и отключилась. Сейчас это напряжение вытеснила боязнь темноты. Петухов рос мальчиком неглупым и любознательным, а родители, зная это, прилагали все усилия, чтобы его любознательность заполнить полезными ресурсами. Поэтому, заметив краны, мальчик правильно предположил, что они предназначены для спуска воды, которая обязательно должна оставаться в трубах. А значит можно её извлечь. Пить хотелось постоянно, – сказывались длительное обезвоживание и сотрясение. К тому же их было трое, и все ранены. Потрогав краны, Андрей убедился, что в одиночку их не открыть. Догорающий факел вынудил вернуться и ясно обозначил проблему с освещением. Пока его отсутствие было ребятам на руку, но так не могло продолжаться долго. Нужен был свет. Во весь рост встала и проблема обитания в подвале. Это фактически была импровизированная тюрьма – главный выход заперт или кем – то заблокирован снаружи. Имеются только два маленьких окна под потолком и через одно из них они сюда проникли. Второе было в соседней комнате.

Тут опять застонал и заворочался Андрюша и приятель решил снова напоить того остатками чая. 3. Подкрепившись и снова хлебнув горького чаю, Андрюша выслушал рассказ Петухова о его приключениях и подвале. Рассказывать тому было особенно нечего. Андрей почти ничего и не помнил, таким сильным был его испуг. В короткометражке, склеенной из чёрно-белых и местами (где хлестало пламя) цветных обрывков памяти, остались только выход за дверь школы с надеждой скоро попасть домой, где остались недоделанные на завтра алгебра и химия. Следующий кадр явил сплошную стену огня, несущийся из неё, словно из ада, огромный чёрный внедорожник с тряпичной куклой за рулём, брызнувший осколками и чем-то ещё, бетонную могилу, в которой с ним соседствовали чьи-то крики (недолго, а может и долго, как знать?), а также сводившие с ума жажда и шуршание оторванной двери.

Обсудив ситуацию, ребята решили какое-то время остаться в подвале, – перевести дух, – слишком уж плохи были все трое. Возникла и новая проблема – стали воспаляться царапины, в которые попала грязь. Это чувствовалось по нарастающим боли и зуду.

Оба понимали, что долго в подвале не удержаться, – или найдут, или голод и травмы вытолкнут наружу на поиск еды и лекарств. Вместе осмотрев трубу, мальчишки обнаружили подтекающий кран, который стали разогревать, поджигая вокруг бумагу. Кран проскрипел что-то недовольное и немного провернулся, подарив тонкую струйку воды, которую Андрюша стал собирать в предусмотрительно подготовленный термос. Тот наполнился, но вода продолжала поступать, давая возможность умыться и слить немного для животного в до блеска вылизанную голодной собакой салатную банку. Впервые за двое суток нормально умыв лицо и руки, насколько это позволяли обстановка и темнота, ребята сняли ботинки, по очереди подставляя ноги под прохладную струю. Нехитрые процедуры принесли невыразимое блаженство, позволили улучшить кровообращение в гудящих ногах и вскоре, загасив остатки факела и не забыв перекрыть подачу воды, оба спали, притулившись на импровизированной кровати из собранных в углу книг. Засыпая, Андрюша увидел прямо перед носом медицинский справочник 1957 года издания. Собака пристроилась в ногах, приятно их согревая. День, чей бордово-розовый закат не обещал назавтра ничего хорошего кроме тёплой – почти летней – погоды, клонился к вечеру. Ночь принесла ожидаемую неожиданность – в городе усилилось движение войск, то и дело по тёмным улицам группами разъезжали грузовики и бронемашины, подсвечивая фарами небо и чёрные провалы развалин, добавляя к смердящей пелене другие запахи войны – пота, пороха и сгоревшей солярки. 4. За эти долгие два дня Андрюша постепенно и как-то быстро свыкся с постоянным ощущением голода – верным спутником любого кризиса, и стараясь не обращать на него особого внимания, потянулся и хлебнул полкружки чуть затхлой воды. – Всё-таки сон – великая вещь! – думалось ему, поскольку голова побаливала лишь отчасти, и чувствовал он себя куда как лучше вчерашнего. Подсохли и уже не так беспокоили царапины, перед сном кое-как обмытые и осторожно вытертые насухо наиболее целым и более – менее чистым куском подкладки куртки (если такой можно было считать нацепленные сверху немыслимо грязные лохмотья с полуоторваным рукавом) и заклеенные сверху пожелтевшими от старости, но чистыми листами из какой-то книги. Петухов спал, по детски подтянув под грудь коленки и положив ладони под голову с противоположной разбитой брови стороны. В темноте оценить состояние его раны было трудно и Андрюша решил посмотреть, когда тот проснётся.

В случайно нырнувшем в темноту подвала лучике света блеснула внимательными глазами собака. Нацедив ей в банку немного воды, которую та с удовольствием вылакала, в благодарность помахав хвостом, Андрюша уселся на книги, машинально подтянув к себе на колени пыльный медицинский справочник. Относительная тишина подвала, изредка нарушаемая отдалёнными шумами снаружи, располагала к размышлениям. В голову лезли всякие мысли, но по складу характера Андрюша при всей своей подростково – детской рассеянности в мелочах, вырос прагматичным человеком и во всём предпочитал определённость и конкретику. Этому способствовало и получаемое музыкальное образование, – скрипка и ноты не терпят фальши и требуют точности. – Скрипка! Чёрт! Я же скрипку нёс! – зашипел себе под нос раздосадованный Андрюша, как будто не было других, гораздо более сложных проблем, чем потерянный и едва ли уже существующий в этом мире конкретный музыкальный инструмент. Не ходить же на его поиски в самом-то деле? За этими раздумьями время подошло к рассвету. Размышления привели Андрюшу к нескольким выводам. Он хорошо понимал, что вдвоём в условиях военного конфликта и фактической оккупации им долго не протянуть, а значит нужны союзники. И не просто какие-то случайные люди, а те, кто остался среди активной части населения и пока не попал под контроль оккупационной администрации. Возможно действующие или бывшие военные, сотрудники других силовых ведомств. Очень был нужен врач и тоже лучше военный. Из насущных проблем прежде всего необходимо было позаботиться о новой одежде и питании, и лучше если его источник будет постоянным. Оружие тоже бы не помешало. Местом его получения могли стать не только оружейные магазины, но и разбитые и пока не захваченные коалицией полицейские учреждения и посты или бывшие очаги сопротивления (автоматный магазин он обнаружил именно в таком месте). Взяв магазин, Андрюша осмотрел его, не найдя неисправностей, и выщелкнул в ладонь пять совершенно целых зеленоватых патронов с тонкими пулями и блестящими точками капсюлей в донце. Почему магазин не был полон или до конца пуст Андрюша не понял. Он так никогда и не узнал, что старший лейтенант полиции со смешной и мирной фамилией Пирожок, ползком из патрульной машины отступил под своды магазина ковров, имея «Макаров» и АКСУ, когда улицу зачищал 9 секшен англичан. В машине навсегда остался старший сержант Усатов, получивший два дополнительных отверстия в грудь из 12, 7 мм британского пулемёта. В том своём последнем бою Пирожок насмерть срезал из автомата какого-то придурка с экзотической на этих улицах автоматической винтовкой, недостаточно быстро прыгнувшего за перевёрнутый автобус. При стрельбе перекосило патрон и, теряя драгоценные секунды, магазин пришлось сменить, заранее преодолев утыкание ударами по затвору. Когда новый магазин опустел, Пирожок применил пистолет, выцеливая десантников, совавшихся внутрь. Один из них словил его 9 мм в бедро – он видел, как тот взвыл и покатился по дороге, зажимая вспухшее на ноге кровавое пятно и поднимая этим лейтенанту настроение. Потом очередь сбоку снесла полицейскому череп, и опустевший к этому моменту горячий пистолет полетел между камней.

– Негусто, – мрачно констатировал Андрюша и вернулся к своим мыслям, машинально вставляя патроны обратно. А мысли потекли дальше и тут он вспомнил поведение собаки, которая, когда он её заметил, кружила на одном месте, да ещё с куском мяса (!). Этот вопрос не давал ему покоя и Андрюша быстро сообразил, что и развалины и полуживые дома могут стать источниками необходимого. В Томске было полно охотников и все они из чего-то стреляли и где-то это что-то хранили. Тут же полыхнула мысль, что на оружие и ресурсы могут найтись конкуренты – такие же оборванцы и мародёры поневоле. И если вернуться к поведению собаки, а она явно охотничья, то там где она была и следовало искать. – Да что за место там такое проклятое! – пыхтел про себя Андрюша, – Уйти не успели, как опять туда затаскивает. Ну нет, не так быстро. Да и опасно – слишком близко к центральной улице, могут сцапать. Возможность по тихому «посетить» оружейный магазин тоже отпадала. Наверняка военные о них знают и постараются пресечь там грабёж. Да и жители ближних домов, кто уже очухался, тоже не оставят такие объекты без внимания. Минусом было, что магазины находились далеко от теперешней их стоянки и добраться туда незамеченным, а тем более уйти с места, маловероятно. Оставались развалины и малоприметные дома. Андрюша решил, что начать надо с домов, пусть там и велика вероятность кого-нибудь встретить. Этими соображениями он поделился с проснувшимся Петуховым. Наскоро умывшись, попив воды и дожевав на троих «подарок слесаря» – крошечный кусок сала и хлебную корку, к которой он прилип, ребята решили действовать. Петух припомнил, что когда вчера перебегал улицу, видел чуть ниже вывеску магазина одежды на первом этаже относительно целого жилого дома. Ещё раз осмотрев дверь, выводящую внутрь помещения, мальчишки решили не пробовать открывать её. Неизвестно что ждало бы их с другой стороны, да и в существующем положении вещей сохранялась какая-никакая безопасность временного убежища, – ну кто вдруг полезет в закрытый снаружи подвал? Разве что какой-нибудь очень ретивый мародёр, он же бомж, или оккупант. Но такое развитие событий представлялось ребятам маловероятным. Едва они засобирались, как заскулила и запросилась на улицу собака. Брать её было нельзя. Залает – выдаст укрытие. Вобщем, натаскав на трубы в соседней комнате книг, среди которых обнаружились не только приснопамятный медицинский справочник, но и прелюбопытная, хоть и старенькая брошюра «Устройство лагеря в лесу», которую Андрюша сунул под куртку, намереваясь изучить позже, парни устроили подобие платформы для подсадки в подвальное окно. На удивление, окно в этой комнате оказалось шире, и убрав загораживающий его изнутри лист фанеры, ребята прислушались и выпустили собаку. Затем полезли наружу, вооружившись стареньким хозяйственным ножом.