В поисках Лидии я принялся бродить по коридорам, снисходительно косясь на студентов и преподавателей по скульптуре, танцам, живописи, фотографии, дизайну и прочим хипстерским глупостям. Сам я забросил мольберт и сбрил свои крохотные, загнутые к верху усишки уже месяца четыре с половиной как – и поэтому ощущал себя старым, мудрым учителем Дзена, без особого интереса, но с легчайшим оттенком благожелательности наблюдающего за резвящимися в луже воробьями.

Но вскоре я был вынужден предаться размышлениям более грустного свойства: «Кем станут эти сорванцы-зуммеры, когда подрастут? Достойны ли они принять это гордое знамя – символ отменного вкуса и безукоризненных манер – из слабеющих рук представителей моего поколения? Или же они с позором примкнут к тем, кто в своих произведениях лишь безыскусно констатирует разные неприглядные факты?

Ну, как, например, в том фильме, в котором героиня приезжает в какую-то богом проклятую дыру, где хлебную корзинку не выпросишь ни за какие деньги – что-то типа Нэшвилла – и открывает магазин постельных принадлежностей. Но поскольку местные привыкли спать прямо на кучах лошадиного навоза, главарь навозного синдиката подговаривает их высечь героиню и обгадить постельные принадлежности – что те и проделывают с подкупающим деревенским простодушием. Конец фильма.

А как же быть с просветительской, созидательной ролью, присущей подлинному искусству? Что насчет высокой духовной миссии истинного творца? Может, ей лучше было не волочь в Нэшвилл свои дурацкие постельные принадлежности, а помочь разобраться этим недотепам с налоговыми декларациями, выполоть их кабачковые грядки, подарить каждому по щенку сенбернара, прочесть со сцены сельского клуба проникновенные стихи о доверии и взаимовыручке, подсыпать в пунш снотворного, при помощи экскаватора превратить Нэшвилл в огромную компостную яму, вернуться в клуб и поубивать всех спящих циркулярной пилой, помочиться на трупы, разрезать на куски, облить бензином, сжечь, раздеться, вымазаться пеплом и бегать вокруг „Тако Белл“?»

Тем временем начались занятия, о чем возвестил куплет из «Пожалуйста, пожалуйста» Джеймса Брауна – прихотливой альтернативы обычному звонку. Студенты, честя ретрограда-директора, разбрелись по классам. Дождавшись, когда коридор опустеет, я стал ходить от двери к двери, заглядывая в аудитории.

Все было напрасно. Тогда я поднялся этажом выше, где располагались два танцевальных зала с застекленными стенами. Около одного из них собралась непонятно откуда здесь взявшаяся толпа взрослых. Я подошел, заглянул внутрь – и отпрянул с судорогой отвращения! Одетая в белоснежное обтягивающее трико, Лидия проводила ознакомительный урок по классическому балету для группы детей пяти-семи лет.

«Страх мы получим на завтрак, а на обед – неописуемый ужас…» – ошарашенно подумал я, наблюдая за тем, как Лидия, высоко подпрыгивала и легко кружилась на пуантах, с какой-то особенной игривостью и лукавством глядя на малышей своими темными сияющими глазами. Те пытались повторить ее движения – и падали, падали, падали! Иногда они возбужденно оглядывались на взрослых, желая убедиться, что те наблюдают за всем этим – и хохотали, хохотали, хохотали! Словом, вели себя, как самые обычные дети!

Увиденное едва не поставило крест на моей миссии. Выражаясь сухим языком официоза, еще до обеда на стол комиссара должен был лечь рапорт об окончании расследования, а заодно и мои ствол и значок. Я уже был готов немедленно развернуться и отправится восвояси – то есть жениться в Нью-Йорк. Остановило меня только то, что Лидия показалась мне какой-то уж слишком красивой.

Я постоял, невольно любуясь ее потрясающей точеной фигуркой и гипнотически-плавными движениями; потом постоял еще немного, уже не в силах отвести от нее взгляда – и так и остался стоять в восхищенном оцепенении, успев лишь подумать: «Не лишком ли часто я стал цепенеть в последнее время?» Родители рядом со мной, правда, находились в таком же ступоре, и тоже не могли оторвать глаз от Лидии и своих детей.

Вот этот самый морок всеобщего обожания и заставил меня очнуться. Я вспомнил, что точно так же цепенел, когда она смотрела на меня. Это было странно, и это было неправильно. Я решил действовать. Сорвав с себя дурацкий картуз, шарф и очки, я бросил все это на пол и обратился к пожилой чернокожей женщине рядом со мной, державшей в руках детский рюкзак.

– Мэм, я детектив Розетти из полицейского управления Ричмонда. Могу я задать вам пару вопросов?

Женщина вздрогнула:

– Как?

Я повторил сказанное, ткнув ей в лицо свой открытый бумажник. Без неуместной сейчас придирчивости ознакомившись с моей скидочной картой в «Краун таун», старая леди рассеянно спросила:

– Да, офицер… И чем же я могу вам помочь?

Я отвел ее в сторону, придерживая за рукав. Она ощутимо упиралась.

– Мэм, мы изучаем случаи вовлечения детей в различные религиозные секты. Проверке подлежат все организации в Ричмонде, связанные с обучением детей… Вы можете что-либо нам сообщить об этой учительнице танцев, мисс… э-э… Грант? Вам ничего не показалось подозрительным? Мэм?

– Что вы имеете в виду?

– Может быть, вы совершенно случайно заметили ее на полночном шабаше «Сатанинского причастия», где она исполняла для беснующихся под трэш-метал сектантов разнузданный стриптиз?

Женщина наконец отвлеклась от шоу и ошалело посмотрела на меня:

– Господи… что?

– Это просто пример, мэм. Мы в полиции часто пользуемся такими, чтобы избирательно воздействовать на центры ассоциативной памяти допрашиваемых.

– Да бог с вами, офицер… м-м…

– Детектив. Детектив первого класса Розетти.

– Бог с вами, мистер Розетти! Как можно подозревать в чем-то подобном эту девушку? Она ангел!

– Я вижу, мэм, вы не понимаете, насколько это все серьезно. Известно ли вам, что только в Цинциннати и только за прошлый год в различные секты было вовлечено свыше девяноста тысяч детей, где их заставляли принимать участие в факельных шествиях, осквернении могил и даже – даже – человеческих жертвоприношениях?

– Простите… я не… каких жертвоприношениях?

– Увы, мэм, вы все расслышали верно. Человеческих, – твердо ответил я.

У свидетельницы отвисла челюсть, обнажив ряд белоснежных вставных зубов. «Как печально! В какой только бред готовы верить люди, стоит помахать у них перед носом несуществующим удостоверением полицейского?» – с грустью подумал я. В голове немедленно родилась парочка отличных сюжетов для рекламных роликов.

– О господи, детектив, да что вы такое говорите?! Я немедленно заберу отсюда внучку!

– Мэм, мэ-э-эм… Прошу вас, не стоит торопиться. Пока что для этого нет оснований. Наблюдайте, анализируйте. Тщательно обдумывайте каждый следующий шаг, маскируйте следы… Безжалостность!!! Дерзость!!! Напор!!! Вероломство!!! Заметите что-нибудь необычное, немедленно сообщите мне. Вот номер моего телефона.

Я вытащил блокнот, нашел страницу, свободную от набросков для моего мюзикла «Дерьмовый фейерверк» о Мишель Обаме, которую выкрадывает группа дошкольников и начиняет ее внутренности взрывчаткой, записал свой номер и протянул ей листок.

– А пока прошу вас держать эту информацию в строжайшей тайне. Не далее, как сегодня утром мэр лично шепнул мне на ухо: «Запомни, Фрэнк: паника среди населения будет наихудшим сценарием из всех возможных. Именно этого они и добиваются! Сделаешь все тихо, без шума, и может быть, еще сможешь спасти мою шкуру. Угловой кабинет тогда твой!» Короче: мы с губернатором очень рассчитываем на вас. Вам все понятно?

– Да, понятно, детектив! Я немедленно вам позвоню, как только что-нибудь узнаю!

– Всего вам доброго, мэм…

«Любимые „Рей Бен“ Розетти снова заняли привычное место на его носу. „Эта старая леди будет моими глазами и ушами“, – подумал он, и…»

Развернувшись, я больно уткнулся в дверной торец.

«Очередная западня подлой детоубийцы Чечеточницы Мейв едва не лишила Розетти головы, но жажда отмщения и острый нюх ищейки опять спасли его от верной гибели!»

И я величественно удалился, потирая ушибленный нос.

Спустившись вниз, я сел в машину и стал ждать. «Вскоре Розетти потерял всякий счет времени, а его палец онемел от постоянного переключения убогих местных радиоканалов. И отнюдь не из стремления к беспристрастности, но лишь потворствуя низменным инстинктам толпы, автор вынужден упомянуть, что всю область между спиной и бедрами он уже не чувствовал сове…»

Ой, да полно вам, не петушитесь! На самом деле, я никогда и не думал о вас плохо – однако уверен, что не видать вам ни сна, ни покоя, пока однажды какой-нибудь смельчак не найдет ответ на загадку, над которой тщетно бились слишком многие пытливые умы: если незаметно подкрасться к подлинному корифею сыска, сколько раз вы успеете пнуть его в зад прежде, чем он заподозрит неладное?

Короче, вот так мне и пришлось провести следующие полчаса. Наконец, почувствовав, что проголодался – если не считать приснившегося мне пирога, со вчерашнего вечера во рту у меня не было ни крошки – я уже собирался сбегать куда-нибудь за хот-догами, но тут увидел ту приятную пожилую леди, ведущую за руку глазастую семилетнюю девчушку. Та что-то радостно ей щебетала. Я дружески помахал им рукой, но женщина, бросив неодобрительный взгляд на мой пыльный «Мустанг», прошла мимо, прикрыв от меня ребенка. Это была моя первая неудача на новом поприще, но я был слишком окрылен надеждой на скорое появление Лидии, чтобы расстраиваться.

Прошло еще минут десять, и внезапно рядом с самым моим ухом прозвучал одиночный сигнал полицейской сирены.

– Сэр, могу я посмотреть ваше водительское удостоверение? – проговорил полицейский, выйдя из машины и нависнув надо мной своим несносно-синим для моего чувствительного глаза брюхом.

– Конечно. В чем проблема, офицер? – ответил я и протянул ему права и страховку.

– Так вы из Нью-Йорка, сэр? – спросил он, брезгливо разглядывая мое удостоверение.

– Ага. Из города, где больше не жарят некоторые разновидности еды.

– Сэр, выйдите, пожалуйста, из машины.

– А в чем…

– Сэр, выйдите из машины и положите руки на капот! – Голос копа стал угрожающим.

Я подчинился приказу. Полицейский ощупал мои карманы и объявил:

– Сэр, вам придется проехать с нами в участок.

– Да что происходит?

– Поступило сообщение, что вы выдаете себя за офицера полиции. Насколько я понимаю, вы им не являетесь.

«Старая грымза донесла», – подумал я.

– О, я легко это могу объяснить! Дело в том, что…

– Вы-имеете-право-на-бесплатного-адвоката-пропойцу-и-по-совместительству-охранника-в-Уолмарте-с-которым-следователь-взяточник-пьянствует-по-выходным-на-рыбалке-в-городишке-в-котором-вы-все-равно-больше-не-знаете-ни-одной-живой-души-и-поверьте-вообще-ничего-не-потеряли, – уже нудел полисмен, выкручивая мне руки и надевая наручники…