Тоня полулежала на диване и задумчиво смотрела на дверь. Повернулся ключ в замке, и Вера почти вбежала в гостиную. Она была красная. Гладкий лоб прорезала гневная морщина. Гнев – редчайшее состояние для Веры.
– Что-то случилось? – спросила Тоня.
– Идиоты какие-то там сидят! Просто дубины бесчувственные.
– Ты звонила в справочную «Скорой», – не спросила, а утвердительно сказала Тоня.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, мы вроде договаривались, что ты в салоне что-то узнаешь.
– Да, мне все написали на бумажке. То, что девушка-администратор нашла в интернете. Имя, фамилию женщины и ребенка. И живут в нашем районе. Я звоню, прошу сказать, в какую больницу отвезли, а мне говорят: посторонним таких справок не дают.
– В этом есть смысл… Многие, наверное, звонили из любопытства.
– Но я не из любопытства. Я объяснила, что хочу помочь. Может, у них нет родственников. Я бы подъехала, поддержала. Еду бы нормальную приготовила. Ребенку пять лет! Слышала я, как в больницах кормят. У сослуживицы ребенок в Морозовской больнице лежал. Там кусок какой-то серой грязи манной кашей называется…
– Да-да-да, – ровно сказала Тоня. – Ты, конечно, так бы и поступила. И не оставила бы их. Просто операторам на телефоне не под силу вникать в такие, достаточно редкие благородные стремления. У них инструкция. А родственников у Яны и Костика Ветровых действительно не оказалось… Пока. Может, найдут биологического отца мальчика. Женщина не замужем.
– Откуда ты все это знаешь? – опешила Вера.
– Выяснила таким же образом, как в твоем салоне. Имена по интернету в новостях. Дальше своего хирурга попросила узнать. Мы так долго сотрудничаем по поводу моего колена, что почти подружились.
– О как! И все так тихо, исподтишка, и мне ничего не говорила. Но вообще, конечно, ты большая умница. Я бы в жизни с такой задачей не справилась.
Вера в волнении села на журнальный стол перед Тоней, что в нормальном состоянии никогда бы себе не позволила. И уставилась на подругу. Ее глаза казались огромными и посветлевшими на фоне пылающего лица.
– Ну! Говори! Что? Как? Куда ехать?
– А мне казалось, люди очерствели, не слышат, не видят чужого горя. Отупели… Но не ты.
– Тоня, ты шутишь, что ли?! Я тупая с рождения. Но почему ты мне ничего не рассказываешь? У меня мало времени.
– Яна Ветрова умерла сегодня ночью. Ее сын Костя пока остается в реанимации. Сотрясение мозга, переломы, шоковое состояние. Завтра операция. Одна из нескольких. Тебя не пустят к нему. Вера, не вздумай плакать! Каждый день тысячи детей оказываются в таком положении. Это чужой ребенок. И именно по этой причине будут большие препятствия с помощью ему.
– Почему? – подбородок Веры дрожал.
– Я знаю такие истории. Появятся тетки из опеки и прочие распорядители… Понимаешь, там ведь квартира. И пока нет никаких родственников.
– У малыша отнимут квартиру?
– Собственно, он же сам не сможет в ней жить. Его отправят в детдом. Квартиру, конечно, постараются отобрать. Так я думаю. И посторонних посвящать во все это никто не станет. Я уже сталкивалась с подобным, пытаясь помочь ребенку, мать которого умерла во время родов. Я в том же роддоме тогда Катьку рожала. Мы с той женщиной успели познакомиться, у нее не было родных. Я хотела ее девочку вместе с Катькой забрать. Удочерить. Тогда с мужем была не разведена, семья полная, и он не возражал. Я уже звонила знакомым, чтобы помогли начать оформление к выписке… А главврач меня вызвала и так обломала, что все стало ясно. Она по дури сразу стала орать, что я на квартиру позарилась. Ночью девочку перевезли из палаты отказников, где она лежала после смерти матери, куда-то в другое место. Нас с Катюшей поскорее выписали на третий день. И потом я ничего не могла узнать.
– Страшно как. Но я же только покормить… Тоня, пусть твой врач мне поможет, чтобы с передачами пускали, когда мальчика переведут из реанимации. Раз переломы, оперировать будут, сразу в детдом не потащат. А ему питаться нужно.
– Смешная ты, – серьезно сказала Тоня. – Распоряжения даешь моему врачу. Но я попробую, может, он кого-то там знает. Наверняка. Больницы одного района, и он тоже по переломам специалист. Только прошу: не дави на меня. Думаешь, мне удобно чужого, в принципе, человека дергать? Сама трясешься, красная, и меня в тоску загнала. Я вспомнила ту историю…
– Красная? – сразу переключилась Вера. – Ужас, да? Это я у косметолога была. Она по моему лицу просто утюгом водила. Я попросила, чтобы она не говорила название процедуры и аппарата, а то я от страха там помру. А так – мне понравилось. И женщина приятная. Света. Красивая очень. Она мне сказала, что краснота пройдет. Но это нужно делать регулярно! Наверное, подумала, что я миллионерша.
– Так дорого? – улыбнулась Тоня.
– Не очень. Но регулярно – влетит в копеечку. Пока этот, тонус… Ну, не важно. Что ж мне такой красной и жить?
– Да ты красная от волнения и слез. Ты всегда от этого краснеешь. Умоешься холодной водой, и все пройдет. Я только вот что тебе скажу. Ты нервничаешь, лоб сморщила, глаза покраснели, кожа явно подверглась непривычному для нее воздействию, но сказать, что ты изменилась к лучшему, – это ничего не сказать.
– Как?
– Ну, во‑первых, прическа. Это легкое золотисто-русое облако вокруг твоего лица показывает, что лицо очень правильной формы. Идеальный овал. Первый раз заметила. А кожа… Видны, конечно, твои расчесы, краснота сейчас неровная, понять, от чего точно, невозможно. Но местами кожа как будто атласная, как будто, наконец, за ней нормально ухаживают. Что сказали твои мужики?
– Посмотрели и тупо замолчали. Мне показалось, они не поняли, хорошо это или плохо, но на всякий случай обиделись.
– Подумали, что ты можешь перестать борщ варить и каждый день рубашки стирать.
– Точно. Вчера как раз борща и не было. Все остальное – второе, салаты – было. А Витя мне перед сном сказал, что у него желудок заболел.
– А если в шкафу не окажется чистых рубашки, трусов и носков – станет инвалидом?
– Нет, – спокойно ответила Вера. – Уйдет к другой.
– Ой, не могу… – простонала Тоня. – У Вити уже есть «другая». То есть «другой». Он от телевизора не оторвется, даже если все «мисс мира» станут под вашей дверью в очередь за ним. Ему будет лень порог переступить. Да и он не сильно кому-то сдался со своей любовью к борщам и ма-а-а-аленькой по нынешней инфляции зарплатой.
– Не знаю, – пожала плечами Вера. – Клеются к нему. При мне даже. А вот и Катя пришла.
– Ты при ней не говори ничего об этом мальчике, хорошо? Она тоже впечатлительная.
– Да ты что! Уж это как-нибудь сама бы сообразила.
Владимир проснулся от того, что ему было жарко и не хватало воздуха. Он сразу понял, в чем дело. Кот, который всегда укладывался на его подушку выше головы, сейчас сполз на лицо. Некогда маленький жалкий котик, которого дочка подобрала на улице, быстро вымахал в небольшого полосатого тигренка, довольно тяжелого. Еще быстрее обнаглел. Владимир не сомневался в том, что Васька приходит к нему на голову каждую ночь именно потому, что в первый раз он его прогнал. Тем утром Владимир завтракал, а обиженный кот сидел на подоконнике кухонного окна и смотрел в упор немигающими янтарными глазами. Не мурлыкал, как обычно, не терся об ногу. Даже не будучи психологом или котологом, можно было понять: Васька строит наполеоновский план, и Владимир является в нем объектом укрощения и порабощения. Так и случилось. И продолжает случаться каждую ночь. Кот терпеливо дожидается, пока Владимир уснет, после чего укладывается на его подушку над головой.
Через какое-то время Владимир к этому привык, а потом, скрывая от членов семейства, чтобы не засмеяли, стал Ваську ждать. В голове столько тревожных, часто тяжелых мыслей, а кот как будто все оттягивает. Действует, как снотворное. И Васька, паршивец, все прекрасно понял. Перестал особенно стремиться на подушку. Мог улечься поперек тела жены Инны, упираясь в бок Владимира задними лапами. Инна засыпала быстро, и сон у нее крепкий, даже вес кота, которого она кормит будто на убой, ее не беспокоит. А Владимир – никому он не расскажет про такой позор, – едва жена заснет, перетаскивает Ваську к себе на подушку. И ему кажется, что Васька улыбается довольно. Скорее всего, так и есть. Он теперь свободно разваливается на подушке, как его кошачьей душе угодно, иногда почти столкнув Владимира. И то кошачий хвост окажется практически во рту, то в бурном Васькином сне, когда коту приходится сражаться с противником, он вонзает когти Владимиру в лоб. Сейчас Васька полностью сполз на лицо. Владимир на ощупь нажал кнопку ночника, взял двумя руками сонного кота, поднял над собою. Васька удивленно и недовольно открыл глаза.
– Совесть есть? – шепотом спросил Владимир.
– Нет. А надо? – нагло сощурился кот.
Владимир положил Ваську к себе на грудь и погладил. Тот замурлыкал так громко, будто давал концерт. А что: действительно музыка. Теперь еще бы жену повернуть на бок, чтобы не храпела. И вообще, надо бы как-то деликатно разъехаться с ней по разным комнатам. Владимир очень устает: его приглашают в разные проекты, а он никому не может отказать, потому что деньги нужны. Он – единственный кормилец в большой семье – трое детей и жена-домохозяйка. Отношения с Инной – так себе. Были бы, наверное, совсем плохими, если бы не дети и если бы было время на выяснение отношений.
Когда-то, Владимир тогда работал на телевидении, а она была главным редактором одной редакции, он – мечта очень многих девушек – просто сознательно не отказал ей как начальнице, от которой зависели его заказы. Потом Инна захотела, чтобы они поженились, и Владимир не видел повода не сделать этого. Он был свободен, он не любил другую, и быть женатым казалось даже удобно, потому что женщины всегда страшно приставали к нему, мешали работе, отнимали время. А он всегда много работал – и визажистом, и костюмером, и фотографом звезд, и даже оператором.
Природа щедро наградила его: потрясающая внешность, отличный вкус, и талант вложила в глаза и руки. Владимиру хотелось делать других людей лучше, ярче, красивее, и это у него получалось. Женщин только по работе всегда было столько… И каждая, или ему просто казалось, что каждая, хотела им завладеть. И не было сомнений в том, что всем им наплевать, какой он человек. Дело просто во внешности. У него были женщины-коллеги, женщины-друзья. В чем-то ему с ними было легче, чем с друзьями-мужчинами. Но он скрывал от всех, пытался даже от себя скрывать презрение к женской половине человечества. Именно в сфере отношений полов. Возраст Владимира приближался к сорока, но любви он не знал. Точнее, узнал только любовь к детям. Не ждал, не думал, но она просто схватила его за горло, закабалила, и все остальное теперь было во имя ее. А сначала Владимиру было просто удобно быть мужем дамы при какой-никакой власти, отцом многодетной семьи. Но после рождения третьего ребенка Инна ушла с работы. Владимир тоже с телевидения ушел, устроился в салон красоты, платили здесь гораздо лучше. Он никогда не делился с женой ни рабочими проблемами, ни внезапно охватывающим страхом, что он не справится. Не сумеет всем детям обеспечить достойное будущее. В последнее время он сомневался и в достойном настоящем.
– И еще ты, – шепнул он на ухо вновь задремавшему Ваське. – Осетрину он любит! Ты украл вчера со стола весь кусок, который я принес. Для всех! А ты сожрал. Жадный человек тебя бы выгнал из дома.
Васькины глаза слегка приоткрылись.
– Как непорядочно говорить такие вещи, – прочитал в этих глазах Владимир. – У меня было тяжелое детство. Ты забыл, что меня уже выбрасывали на помойку?
– Не забыл. Спи. Ты не украл. Ты взял со своего стола.
Владимир уже засыпал под теплой тяжестью Васькиного тела, как вдруг вспомнил странную фразу клиентки из салона «Шоколад». Это была Валентина, которая постоянно просит сделать крутые кудряшки из очень редких волос, которые и не растут нормально. Зачем их стричь, непонятно. Но что-то она такое странное сказала, что он сначала постарался забыть, как все неприятное, что говорят клиентки, которые приносят с собой весь свой негатив с целью разделить с ним, повесить на него, а самой избавиться. Она сказала – он четко вдруг вспомнил:
– Представляете, Володя, я однажды была свидетелем убийства. Вижу, к вам уже пришла следующая клиентка, поэтому не стану рассказывать подробности. Просто я очень удивилась, когда увидела убийцу у вас. Мне показалось, он у вас работает.
Владимир не относился серьезно к тому, что говорила Валентина, к нему действительно уже пришла очередная клиентка, актриса, работа предстояла сложная. И он отмахнулся от этой фразы, хотя понимающе кивнул Валентине:
О проекте
О подписке