Ксения влетела в салон, запоздало сообразив, что ей открыли до того, как она позвонила. И поняла: что-то случилось. Все сотрудники собрались в холле, и лица у них были мрачные и испуганные. За столом сидели люди, и, хотя они были в штатском, Ксения сразу поняла, что это, конечно, полиция. Первой мыслью, конечно, было, что это засада как раз на нее. Она попыталась поскорее выйти, пока ее не заметили, но было уже поздно, у двери ее перехватил какой-то тип и сказал: «Попрошу остаться».
– С какой стати ты меня тут о чем-то просишь? – на всякий случай возмутилась Ксения, но, понимая, что деваться некуда, отступила и решила вести себя потише.
Она подошла к маникюрше Ларисе:
– Чего тут у вас происходит?
– Иру убили.
– Да ты что! А почему меня впустили и не выпускают?
– Всех опрашивают – и сотрудников, и клиентов. Может, кто-то видел или слышал что-то. В общем, вдруг Ире угрожали, и все такое. Понимаете, такая глупость с нашей стороны. Ирочка с утра жаловалась на плохое самочувствие. И когда мы увидели, что она положила голову на руки и как будто задремала, мы старались близко не подходить, чтобы не разбудить. Сами встречали клиентов.
– Что за идиотизм? Когда это Ира на работе спала?
– Да в том-то и дело, что в последнее время не раз это бывало. Между нами, мне казалось, она в положении. Она обедала хлебом с малосольными огурцами. На сонливость жаловалась. И слегка поправилась. Но она ничего не рассказывала, никто к ней с вопросами не лез.
– Ты это рассказала полиции?
– Меня еще не опрашивали, но скажу, конечно. Не скрывать же. Тем более это все равно установят, если так и есть.
– Ну да. А у нее кто-то был?
– Не знаю, – сказала Лариса, но тут ее позвали к следователю, и она отошла.
Ксении тоже задавали много вопросов: что знает об Ире, кого рядом с ней видела, что слышала… Она отвечала односложно, а когда потребовали уточнений, Ксения решительно заявила волевым тоном:
– Извините, но вы хорошо понимаете, чем клиент отличается от обслуживающего его персонала? Тем, что он просто получает услугу, платит и уходит. Это все. Почему я должна знать какие-то подробности жизни администратора? А сейчас я потеряла много времени, поскольку сегодня, конечно, ждать своего мастера не буду, и скажите вашему человеку, который выход охраняет, чтобы меня выпустили. Я очень занята.
На нее посмотрели равнодушно и протянули ручку и бумагу, на которой она написала свои координаты и поставила подпись под фразой протокола «Ничего не знаю». Ксения пошла к выходу, немного медленнее, чем обычно. Обратила внимание на напряженное лицо Владимира, который что-то тихо говорил снежной бабе с красными щеками и кудряшками, Валентиной ее, кажется, зовут, она тут практически каждый день околачивается. Обычно довольная, добродушная, а сейчас на парикмахера вроде шипела. Надо потом узнать, в чем дело. И вообще интересно, что случилось. Только валить от таких проблем нужно побыстрее и подальше. Особенно ей.
Ксения вошла в квартиру под какую-то идиотскую песню из телевизора. Сбросила туфли, швырнула на тумбочку куртку и вошла в спальню. Телевизор гремел именно там. Нарцисс лежал на кровати, как будто модель на картине. Раскинулся всеми своими живописными частями тела. Как всегда, одетый только в маленькие плавки, хотя в квартире было прохладно. Но он считал, что тело должно дышать. Он много всего считал по поводу своего тела. И вытираться после душа, как обычному человеку, ему вредно: он промокал себя полотенцем. И спать нужно как можно больше, и ходить по квартире босиком, ради чего ему не лень было каждый день мыть пол. Но это опять же было связано и с тем, что тело должно дышать. В общем, нормальные такие тараканы для мужика, который зарабатывает внешностью. «Модель, ешкин кот», – добродушно подумала Ксения и выключила телевизор.
– Ты чего? Ты зачем выключила? – Нарик изо всех сил таращил сонные глаза, чтобы она не догадалась, что он крепко спал. Он очень боялся, что подруга будет считать его тупым: он не читал ничего, не любил театры и концерты, а под телевизор засыпал. Нарик не был тупым на самом деле. Просто уставал: много сил и времени отнимали тренировки, уход за собой, много нервов уходило на отношения с авторами проектов. Ему навязывали разные образы, если выходило не то, обижали, обращались, как с рабом. Иногда, выпив, под хорошее настроение Нарик любил поговорить, что его работа – это работа актера. И сам в это верил. И, наверное, так оно и было, только с ними не считались, как с актерами. Модели для фотографов, постановщиков, режиссеров, модельеров были все же куклами-манекенами. Но у Нарцисса был спокойный характер, без гонора. Он мог сказать себе: «Ну и что? Я от этого не стану хуже».
– Эти вопли драных кошек слышны на площадке. Не слышишь только ты. Ты можешь спать даже во время землетрясения.
– Ну, задремал, – добродушно зевнул он. – Ты опять какая-то взвинченная. Где была?
– В своем салоне красоты.
– О нет! Только не говори, что на твоих глазах опять кого-то задавили.
– Почти. В салоне убили девушку. Иру. Администратора.
– Кто убил?
– Умный вопрос. Откуда я знаю! Никто пока не знает. Я приехала, а там всех допрашивают. Ее уже увезли.
Ксения плюхнулась на кровать, крутой бок Нарика был для нее, как спинка дивана.
– Послушай, – рассудительно сказал Нарцисс. – Даже если бы в Москве был один салон, я бы тебе сказал, что он слишком странный. Убийство девушки прямо на рабочем месте – это вообще ни на что не похоже. Но я открою тебе тайну. В Москве полно салонов красоты. Только я хожу в три, к разным мастерам. Может, забудешь этот, и я завтра тебя отвезу туда, где никого не давят и не убивают.
– Странный ты. И все-таки тормознутый. Что случилось, то случилось. И могло такое случиться где угодно. В любом из твоих салонов тоже. Может, и случается. Только ты никогда не заметишь. На то ты и Нарцисс. А я хочу узнать, в чем дело. Например, девушка была вроде беременная.
– Хосподяяя! Ты-то здесь при чем? – фыркнул Нарик.
– Понимаешь, есть такое слово «интересно». И все. Надо узнать. А сейчас я есть хочу.
– Мне лень было сегодня заходить в магазин, пришел домой, а тут нет даже хлеба. Я сварил пшенную кашу.
– Фу, какая гадость.
– Нет, ты не в курсе. Меня бабушка научила делать не кашу, а восторг. Сварил, потом налил сливки, добавил соли, немного сахара, подержал в духовке. Еле себя оторвал. Тебе оставил.
– Да? Я, по правде, и не помню, что это такое. Но мне понравилось то, что ты рассказал. Пойду, доем.
– Давай. И быстрее ко мне возвращайся. Только включи телевизор. Я его смотрел. Прямо перед твоим приходом задремал. Кстати, слышал новость. Та женщина, которую сбили у твоего салона, ну, ты видела, – так она умерла в больнице. Ребенок жив.
– Да? – переспросила Ксения бесцветным голосом. И сразу ушла в кухню.
Она достала из духового шкафа, который, как считал Нарик, полезнее микроволновки, красивый котелок из синего кобальта. Там золотилась и действительно здорово пахла каша, запах как будто залетел в гости из далекого-далекого детства. Ксения сумела проглотить две ложки. Хотя это было реально вкусно, но аппетит пропал. Просто день плохой. Она открыла бар, налила себе стакан виски и выпила его залпом. Посидела немного в тишине, положив голову на руки, подождала, пока потеплеет все внутри. Потом резко поднялась, вошла в спальню. Опять выключила телевизор. Нарик демонстративно потянул носом. У него было хорошее обоняние, он почувствовал запах спиртного. Удивился. Странно. Могла бы ему предложить. Ксения стала слишком нервной. А она вдруг широко улыбнулась.
– У меня шикарная идея. Устроить вечеринку типа шабаш. Но позвать, конечно, не зануд из моего офиса и не твое модельное агентство, которое тонет в сплетнях и змеином яде. Давай пригласим простых людей: парикмахеров, маникюрш, педикюрш, знакомых из наших салонов. Или даже незнакомых. Чтобы оторваться, отвлечься, развлечься. Над кем-то пошутить. Я придумаю такой сценарий! Тебе понравится.
Нарцисс посмотрел на Ксению немного настороженно. Да, ей с ним скучно. Но в этом нет ничего страшного. И почему бы не устроить действительно шабаш с людьми, которых почти не знаешь, которых всегда можно поменять на других. Это ведь хорошая мысль: не приглашать никого из тех, с кем непременно потом придется встречаться. Развлечься легко. Посмотреть на ее сценарий. Что у нее в голове.
– А что, давай! Где? Здесь?
– Ты что! В моем загородном доме. Надо только кого-то нанять, чтобы там убрали. Ну, отопление включили, воду. Я полгода там не была.
Ксения никогда не говорила с Нарциссом о своих родителях. Когда они познакомились, она жила вдвоем с бабушкой в большом доме в дальнем Подмосковье. Это был небольшой, живописный, очень тихий поселок. Бабушка умерла больше полугода назад. Ксения вступила в права наследства. Но жила у Нарика и в дом не ездила.
– Слушай, я вообще забыл, что ты у меня домовладелица. Мне нравится то, что ты придумала. Если, конечно, ничего сумасшедшего…
– Только не надо. Постараюсь, чтобы все было именно сумасшедшим.
Вера себя не узнавала. Скромная, тугодумка, флегматичная, сейчас она просто смотрела как будто со стороны, как похожая на нее женщина – с голубыми глазами и красивой прической – не просто настойчиво, а неотвратимо навязчиво общается с незнакомыми, занятыми людьми – сотрудниками больницы. Они сначала просто ее прогоняли. Она кого-то уговаривала, кому-то что-то объясняла, немного подвирая, и сама удивлялась, как здорово у нее получается. Потом она требовала телефоны руководства, не очень грубо, но, по ее мнению, – скандалила, затем опять уговаривала. Заведующий отделением, который сначала был нервным и резким, даже угрожал вызвать полицию, если она не уйдет, через пару часов привык к ней. Старшая медицинская сестра, которая сначала была законченной истеричкой, со временем повелась на какой-то разговор и смотрела на Веру почти с симпатией. Медики стали охотнее и быстрее выходить на ее звонки в дверь отделения.
Наконец, когда Вера устроилась за дверью на подоконнике, давая понять, что она тут вообще поселилась, завотделением Егор Григорьевич вышел к ней вообще без звонка.
– Как вас зовут?
– Вера.
О проекте
О подписке