Будучи у себя, Лиони достала переданный Марией свёрнутый обрывок листочка, где было что-то мелко написано, однако текст совершенно незнакомый, видимо, на местном языке, с необычными узорными буквами. Разобрать пока было невозможно. Сейчас девушку осенили до этого непонятные слова служанки о тексте, который нужно показать кому-то из доверенных местных для перевода. Судя по всему, Мария не умела писать и читать на языке чужеземцев – только говорить, запоминая слова на слух. Возник вопрос, кого выбрать и кто не выдаст, ведь работающие у Бена наверняка побоятся. Позже её посетила внезапная идея…

Вскоре состоялись похороны отца Рональда. Сын велел слугам выкопать могилу и сделать гроб, а также крест, то бишь по своим традициям вместо дикого сжигания, как делали здешние. Проводить в последний путь собрались некоторые знакомые. Помимо семейств Гамильтон и Куинн, прибыла ненавистная Френсис, некая мадам и заслуженный в своём городе учитель, проживающий неподалёку и занимавшийся обучением местных детей. Каково же было удивление Лиони, когда она увидела этого педагога в окружении местных возле себя. Со своей зрелой супругой он развёлся и якобы женился на молодой здешней с ребёнком, девочкой лет восьми-девяти. В доброте души и чистых помыслах учителя осчастливить дикарочек, давая им лучшую жизнь, никто не сомневался, ну или делал вид. Рональд пожал руку почти пожилому другу своего отца и печально поделился историей. Сей джентльмен вёл себя довольно жеманно, при взгляде или беседе с супругой и падчерицей на лице его мелькала озабоченная улыбочка, некий энтузиазм, зрительно увеличивающий и без того похожий на картошку нос. Его кривые брови с намеком на форму домика бодро приподнимались и озорно шевелились, удлинённые седоватые, выцветшие волосы с залысиной небрежно валялись на яйцевидной голове. Карие маленькие и скользкие глазки прятались за очками. Да и в целом взор отдавал то ли бесстыдством, то ли вовсе сластолюбием, однако прикрывалось это особенностью профессии, которая должна была нести в себе много любви и нежности, ведь это мир детишек.

В небольшом, но уютном доме учителя, носившего имя Густав Бременгем, была устроена целая школа: ребятишки до четырнадцати лет приходили на занятия в зал, где имелись доска, мел, тетради, карандаши и даже ручки. Сидели детки на полу на подушках, привыкшие к отсутствию столов и стульев. Пока педагог, оживленно и при этом манерно жестикулируя кистями рук, рассказывал мистеру Куинну о своих методах обучения, где использовалось очень много практики и примеров из жизни вместо скучной теории, возле появилась миссис Браун – та самая ненавистная многим мадам. Показав сомневающийся вид, она громко спросила:

– А почему до стольки?

Мистер Бременгем сначала не спеша, вынужденно отвлекся на внезапное, бестактное вмешательство в диалог, следом улыбочка сползла с его лица. Он повернул голову к даме и, приподняв брови в показной милости, сдержанно переспросил. Непосредственная и даже слегка грубоватая женщина не изменила своей напористости в получении ответа и вновь повторила, только ещё громче, чем обратила на себя внимание других присутствующих.

– Я говорю, почему дети только до четырнадцати лет? Потом они уже что, не нуждаются в знаниях или перестают быть детьми?

Мистер Бременгем опешил, он также был наслышан про сию неотесанную, по словам уважаемых господ, мадам и ее неподобающее поведение. Поэтому не сразу сообразил, а возможно, просто не знал, как лучше ответить, дабы выглядело добродетельно.

– Потом они, миссис Браун, становятся взрослыми и у них начинается другая жизнь, вы правы. Дети очень быстро развиваются, – насколько можно сдержанно изрек Густав, чуть потрясывая головой в лёгком негодовании.

– Ну конечно! Они же учатся у тебя… – смело и неоднозначно заявила дама во всеуслышание, следом издала звук усмешки и прошла дальше с выражением пренебрежительности на лице.

Тактичный мистер Куинн не занимал чью-либо сторону, не вступая в быстро законченную беседу. А вот учитель резко поправлял очки и про себя крайне негодовал. Увидев приближение мадам Браун, миссис Гамильтон сразу взяла под руку Изабель и, нашептывая ей нелестные вещи о сей женщине, увела дальше. А вот Лиони не спешила идти на поводу у неприятной ей Френсис и стояла на месте, встречая идущую. Та, заметив новое лицо, остановилась и завела разговор.

– Появление ещё одной молодой красавицы… Это точно во всем виноваты изумительные закаты и местная романтическая природа, – вымолвила на шутливой нотке миссис Браун, многозначительно закатив глаза.

Весьма упитанная дама была невысокого роста, с бодрым, здоровым цветом гладкого лица, розовыми пухлыми щеками и накрашенными бордовым оттенком губами; кажущиеся узковатыми светлые глаза ещё больше уменьшались в разрезе, когда их хозяйка широко улыбалась, будь то искренне или иронично; верхние веки немного нависали, выказывая зрелый возраст; брови были тёмные и сами по себе невыразительные, но свойственное приподнимание одной или обеих уже заставляло обратить внимание; нос ровный и чуть островатый, смотрелся хорошо. Вообще, можно было подумать, что в молодости дама была вполне красивой девушкой, сейчас же она определенно обладала пусть не изящностью или тем более миловидностью, однако точно выразительной, обращающей на себя внимание, яркой харизмой. Твердость и вольность характера также были видны с первой минуты, притом с отсутствием высокомерия, что сразу подметила Лиони. На миссис Браун была большая чёрная шляпа с пушистыми перьями и красной розой, непышное, также чёрное блестящее за счёт прикрепленных бусинок платье и шёлковая узорная мантилья, которую, оказывается, ей подарила Катарина, на которой сегодня была похожая. Обе дамы вполне нашли общий язык и завели дружеские отношения.

– О да, вы совершенно правы, – улыбнувшись в ответ, сказала Лиони.

Та тоже не без радости на лице посмотрела и приветливо представилась как миссис Кэтлин Герберт-Браун, но тут же поправила, что вообще-то она просто Кэти и называть её лучше так. В свою очередь девушка сообщила свое полное имя и сокращенный его вариант, который она предпочитает. Кэти похвалила выбор отца Лиони в пользу столь красивого имени.

– Не удержусь, дабы не разузнать в силу своего любопытного и надоедливого характера, что же всё-таки привело вас в далекие края, помимо, конечно, чудного климата? – поинтересовалась дама.

Лиони улыбнулась, но от не самых приятных воспоминаний замешкалась с ответом, что уловила проницательная Кэти, чуть прищурившись на мгновение. Девушка поделилась короткой историей о том, как брата пригласили сюда на работу. Дама кивнула головой на Джима, стоявшего неподалеку, и уточнила:

– Это вон тот голубоглазый красавец?

Лиони подтвердила. Кэти посмеялась, как свойственно ей, без стеснения, и добавила:

– Поняла. Наверняка у него отбоя нет от местных смуглянок, они-то все черноглазые.

Громкая речь миссис Браун дошла до слуха Изабель, отчего та тихо вознегодовала. Супругу Джима сию секунду поспешила поддержать миссис Гамильтон.

– Какое бесстыдство! Мало того, пришла во вздорном наряде с этой нелепой шляпой, так ещё и разносит невесть что, притом со смехом! Посмотри, какие наела щёки на деньги покойного мужа, даже второй подбородок повис, – с крайне презрительным лицом и надменным взглядом произнесла она.

Вдобавок дама поделилась про обедневшую семью Кэти, что ей невероятно повезло с богатым мистером Брауном, который был намного старше. Своих детей у пары не было, якобы она не хотела, и понятно почему. Ведь любви с её стороны точно быть не могло, по мнению окружения. Поэтому, когда он умер, то всё наследство, безусловно, перешло жене, а эта самая жена, недолго горюя, завела себе молодого любовника. Поговаривали, даже привезла его сюда, благо притащить на похороны не посмела.

Весьма приятно поговорив с Кэти, Лиони получила от неё приглашение в свой дом. Также приглашены были Катарина с Джуди, если второй, конечно, позволит суровый жгучий супруг, как выразилась откровенная дама, чем повергла девушку в задумчивость. Она вновь взглянула на печальную, будто опустошённую Джуди в чёрном скромном платьице. А вот когда поделилась с братом о беседе, тот уже был науськан Изабель, которая советовала избегать бесцеремонную и вызывающую мадам, он посоветовал того же и сестре, правда, спокойным тоном и с добрым настроем. Лиони же тотчас опровергла наговоры и защитила Кэти, в которой увидела много хорошего: и юмор, и простоту, и вовсе не бесцеремонность, а лишь прямолинейность без притворства, что как раз не свойственно большинству окружающих. Скорее тот же скользкий, как слизняк, учитель, непонятно каким образом ставший заслуженным, вызывал гораздо больше негатива. Лиони вдруг заметила, как при разговоре с падчерицей в светлом милом платьице на высокой талии он ненавязчиво прикоснулся к её спине ладонью, а следом провёл рукой до ягодиц и похлопал. Девушка даже сморщила лицо, уж так неприятно это выглядело, совсем не по-отечески.

По окончании похорон близкие мистера Клиффорда были приглашены в дом на обед, но так как на всех за столом мест не хватало, то Бен разрешил жене и Лиони отправиться домой, а точнее, остановиться на время у Катарины, чьё жилище было ближе к семье Клиффорд, дабы не гонять туда-сюда кучера. На самом деле на это повлиял мистер Куинн после просьбы любимой супруги, сославшейся на нехорошее самочувствие от сего мрачного мероприятия. В итоге три девушки уехали; Кэти также последовала их примеру и покинула общество.