Глава вторая Боссы бьются за бабосы

Когда Яня вошла в кабинет, Клавдия Михайловна обсуждала с административными дамами что-то насчёт списания средств, босс сидел, уткнувшись взглядом в стол, его жена и ещё одна тётка в жутком цветастом платье внимательно слушали про списание, а Михаил скучал. С приходом Яни обсуждение прекратилось, но не потому что она пришла, а потому что договорились. Михаил оживился и начал хаять их спектакль. Мол, пьеса примитивная, дети неподготовленные и вообще без талантов. Яня открыла рот, но босс поднял голову и сказал:

– Янина Ксавериевна, мы с женой разошлись, и по соглашению сторон по разделу совместно нажитого имущества бизнес переходит к ней. Михаила как специалиста она назначает директором.

– Прекрасно, – не дрогнула лицом Яня. – Значит, речь идёт о разрыве договора с администрацией города?

Босс поморщился, Клавдия Михайловна не сдержала ехидную ухмылку. Новая владелица вступила в разговор:

– Поясни.

– Детский самодеятельный театр «Солнышко» организован в рамках проекта по поддержке семей с детьми, имеющими проблемы со здоровьем, и получил грант от городской администрации. Если мы решили, что качество исполнения проекта не соответствует заявленному, значит, мы отказываемся от финансирования?

– Администрацию качество вашей работы более чем устраивает, – поспешно перебила её старшая из административных дам. – Я как педагог по первому образованию вижу, как изменились дети, почти все они у нас на учёте, и прогресс налицо. Михаил подходит с мерками профессионала, вы ведь режиссёр по образованию?

– Актёр, – процедил он.

– Ну, тем более. У нас нет задачи подготовить детей к поступлению в институт искусств, пусть даже местный, нам бы проблемы коммуникации решить и в услугах логопеда перестать нуждаться.

Ишь, как походя она охаяла их с Мишкой альма-матер, «пусть даже местный»! Но Яне не жалко, а вот Михаил давится злобой, надо же, намекнули, что профессионал он второсортный, провинциальный.

Договариваются, что предыдущий владелец отчитается за три квартала по исполнению проекта и расходованию средств, остальное будет за новым руководством. Яня уходит печатать справку, Клавдия Михайловна – сдавать бухгалтерию тётке в цветастом платье, подружке новой владелицы. Босс плетётся за Яней:

– Янь, я понимаю, что должен был тебе заранее сказать… но дело такое…

– Вы мне ничего не должны. Это я вам… двадцать тысяч.

– Забудь. Клава спишет на организационные расходы. Я понимаю, что должен тебе больше. Мы столько лет держались на плаву во многом благодаря твоим идеям. И я бы ещё поработал. Но… много лет назад я выбрал не ту. Столько лет я живу на крапивном поле! Всё дай, дай! Да ещё дурак я и пьяница. А с Клавой у нас полная гармония. А оставь я себе студию, пришлось бы отдавать дом, который я чуть-чуть не достроил, и деньги. Каково это в шестьдесят лет в Клавиной однушке ютиться? А так… мы в загородном доме и с почти всеми сбережениями, а кобра моя со змеёнышем бизнесом займутся. Развалят, конечно. Прости, Янечка.

– Бог простит, а я пока не могу. Со временем, безусловно, прощу. Если для меня всё обойдётся, тогда прощения сама попрошу. А пока, извините, я в шоке.

Яня хлопнула дверью кабинета и повернула ключ.

Включила компьютер, создала текстовый документ. Начала печатать отчёт по проекту, потом уткнулась лбом в стол. Встала, подошла к зеркалу, повернула голову, прислушалась. Под дверью кто-то топтался, у них тут в коридоре половицы под линолеумом скрипели. Вот, ни всхлипнуть, ни завыть. Начала беззвучный монолог.

«Я обаятельная и привлекательная. Не самая, но всё же!»

Ну, уж не страшненькая, это точно! Стройная, правда, ростом маловата, но с милым личиком, пышными пшеничными волосами, заплетёнными в причудливые косы. Раньше Петя не любил её кудряшки, она делала ассиметричную стрижку и выпрямляла волосы утюжком. Когда он ушёл, она стайлер сразу забросила, в парикмахерскую ходить перестала, отросшие волосы закалывала, а когда они достигли средней длины, научилась делать вычурные, но удобные причёски. А что, хорошая экономия! Жизненные невзгоды малость убавили её в объёме, но не состарили. Никто не давал ей её тридцати двух.

«Я человек творческий, но профессию выбрала неправильно».

Творчество присутствует в любом деле, а для актёрства ей не хватило самоуверенности. Нужно было идти в педагогику вслед за мамой и бабушкой. С детьми Яня умела и любила работать, но поворачивать поздно. Пожалуй, то, чем она занималась – её, но, похоже, с новым начальством не сработаться. Надо терпеть, пока терпится, но и место искать надо. И помнить, что главное – это семья!

Вернулась к столу, стиснув зубы, продолжила работу над отчётом. В дверь тихо постучали. Скорее всего, кто-то из девчонок, проигнорировала. Стук стал сильнее, подала голос Оля:

– Янина, открой!

– Ну? – приоткрыв дверь, рявкнула Яня.

Но более крупная Оля легко сдвинула её с порога и вошла в кабинет.

– Давай, рассказывай, что там? Что за красавчик, проверяющий какой-нибудь?

Яне не хотелось обсуждать новости с коллегами до того, как о смене руководства объявят сами владельцы. К счастью, прибежала Клавдия Михайловна, чтобы поторопить со справкой, выдворила Ольгу из кабинета, а потом отправила Яню в администрацию с подготовленными бумагами. Единственное, что она сказала на ходу двум музыкантшам, подкарауливавшим её у выхода:

– Теперь владелица жена, директором будет её сынок. Боссы бьются за бабосы.

Вроде бы, унизительно, что её курьером послали, но вышло всё удачно. Невнимательно пробежав по тексту и бухгалтерским таблицам, заведующая отделом администрации спросила, уживётся ли Яня с новым начальством. И интерес её не был праздным, поскольку они по работе неоднократно пересекались, ей предложили место в этом отделе. Не сейчас, но сразу после новогодних длинных выходных, не постоянно, но на время декретного отпуска основного работника. И с обещанием, если сработаются, то переведут на первую же появившуюся вакансию. Зарплата была чуть меньше, но с учётом дополнительных плюшек Яня доход почти не теряла. Ну, кажется, можно выдохнуть.

Последующая неделя прошла в притирании. Новый босс шлялся по учебным кабинетам и делал замечания. Новая главбух возмущалась, почему нагрузка между преподавателями столь неравномерно распределяется, почему учебные часы по-разному оплачиваются. Преподаватели шушукались, жаловаться по привычке ходили к Яне, она только руками разводила.

Теперь, когда она имела надежду на относительно благополучное трудоустройство, Яня понимала и принимала решение босса отойти от дел, она ведь и сама готовилась покинуть тонущий корабль. «Студия детства», открытая им много лет назад, была воплощением мечты босса об учебном заведении, не зависимом от начальственных дебильных циркуляров и не обременённом бумажной волокитой. Как-то ему удалось заключить арендное соглашение, которое владельцу, тогда ещё городской администрации, нельзя было расторгнуть, покуда студия являлась не коммерческим, а социально ориентированным учебным заведением дополнительного образования. Но на самом деле таковым уже не являлась, и Яня к этому руку не один раз приложила.

Она ведь сначала пришла сюда театральный кружок вести, занятия проходили три раза в неделю. Потом вросла в коллектив, увидела, что фирма едва держится на плаву, и предложила боссу расширить сферу деятельности. И каждый раз новое направление привлекало отнюдь не детей. Ну кто будет водить сюда ребёнка для обучения игре на музыкальных инструментах, если в каждом районе есть бесплатные музыкальные школы? А вот взрослый, возжелавший усвоить пресловутые три аккорда на гитаре без всякой нотной грамоты, общего фортепиано и прочего сольфеджио, согласен платить. Пожелали старушки заняться квилтом – нате вам. Давно все, кто пожелал, обучились, но ходят сюда по-прежнему, даже умудряются что-то зарабатывать на периодически проводимых городом ярмарках, получилось что-то вроде клуба, платят членские взносы, собес ещё малость отстёгивает, старушкам приятно, студии доходно. Когда появляются новички, преподавателя уже не приглашают, старушки учат.

Большим спросом пользовалась ударная установка. Стучали на барабанах, конечно, подростки, но и мужики в годах приходили, как ни странно. Наверное, своего рода психотерапия. В общем, учились тут живописи люди с кривыми ручками, музыке – с почти полным отсутствием музыкального слуха, восточным танцам толстухи, драматическому искусству – с дефектами речи, иностранным языкам те, кто в школе не тянул, а на нормального репетитора денег не хватало. Студия никого не отвергала, за что Оля как-то в сердцах назвала её «Школой для дураков».

Самая большая головная боль для Яни было разместить все группы. Иной раз у входа рядом с охранником урок гитары проходил, в кабинете директора фортепиано бренчало, а в коридоре её театралы репетировали.

В последние годы приличный доход приносила организация детских праздников, а позднее те, кто остался ими довольным, обращались по поводу юбилеев, корпоративов и прочих гулянок. Недавно повелась на уговоры (уж больно деньги предложили хорошие) и организовала розыгрыш с задействованием почти сотни участников.

В общем, Яня не удивилась, но долго хохотала, однажды услышав, как уборщица тётя Аня на невнятный вопрос посетительницы ответила:

– А ты, милая, зайди да у наших спроси. Они тут всё могут, только что собакам прививки не ставят!

Но самое денежное время – Новый год. Снегурочек в коллективе хватало, хотя штат постоянных работников был всего несколько человек. Дедами Морозами были сам босс, технарь Степан, охранник Валера, но не гнушались надеть шубы и почасовики, потому что за несколько вечеров вполне можно было заработать месячную зарплату. Так что Яне только дождаться последнего своего денежного праздника – и в новую жизнь!

Но продержалась она всего лишь три недели.

Михаил, откровенно заскучавший среди людей, занятых делом, ожидаемо запил. И однажды вечером, когда она задержалась, верстая изменения в расписании, внезапно зажал Яню в коридоре, выдыхая на неё пары спирта, когда она была уже на выходе. Она сначала растерялась, но потом, вспомнив институтские курсы самообороны, боднула головой ему по подбородку, а коленом по памятным местам. Он взвыл и согнулся, рухнув на четвереньки, а она перепрыгнула через его поверженное тело и побежала на выход. По дороге успокоилась и решила спустить это дело на тормозах, а не так, как прошлый раз. Чай не двадцать лет! Но не вышло.

Наутро Яня, уже пережившая эту историю, смеясь, рассказывала девчонкам о покушении нового босса на её мелкое тельце.

– А что, неплохой вариант, – засмеялась Тонечка. – Ты привлекательна, он… ну, не сказать, что чертовски привлекательный, но молодой и при деньгах, так чего время терять?

– А может, она его неправильно поняла, – почему-то Оле сегодняшний разговор не понравился, хотя обычно она на эту тему поговорить любила. – Может, просто на ногах не устоял. И нужна была бы, так догнал бы.

– Ситуация иного толкования не предполагает, – вздохнула Яня и по их с мамой семейной традиции поиграла словами. – Босс был наг, бос и нагл.

Обернулась и поймала злой взгляд новой бухгалтерши. Этой-то что не нравится? Впрочем, та сразу ушла.

А через пару часов явилась в студию новая владелица. Она с порога начала орать, что Яня не поставила вечером здание на сигнализацию, и дирекция рынка выдвигает им претензию. При этом бухгалтерша ей рьяно подтявкивала. Все двери распахнулись, все преподаватели высунули носы, но рта никто не раскрыл. Никаких резонов насчёт того, что не последней Яня уходила, мадам не принимала, грозилась провести инвентаризацию и удержать с неё всю недостачу. Тут стало понятно, что придётся увольняться, не хватало ещё, чтобы на неё кто-то голос повышал.

– Что под расписку принимала, за то и отвечу, – ответила спокойно. – И за сигнализацию кто отвечает, тоже подписи имеются. Давайте расчёт и трудовую, и я пошла.

Мадам растерялась. А чего она ожидала – скандала, коленопреклонений или оправданий? А тут ещё Гайк появился, представитель руководства рынка. Директором там дама, но чаще они решали вопросы с ним, с прежним боссом он часто за рюмочкой посиживал. Тонечка звала его «Гайк-повелитель гайки». Вот как у этого грузного мужика получается ходить по их скрипучим полам бесшумно? Немного послушал, как орёт на Яню опомнившаяся после шока хозяйка, потом сказал:

– Слушай меня, красавица-джан, некогда мне. Посмотрел я на камерах, после шести уходила эта твоя подруга, – ткнул пальцем в бухгалтершу, потом перевёл указующий перст на Яню. – Через шесть минут вышла эта малышка, в руках только маленькая сумочка. Больше никто не выходил. В восемь приехала на такси эта ваша с хвостом, – палец в сторону Оли. – Оставалась почти до двенадцати, уехала на такси, на спине рюкзак. Твой директор не выходил. Потом с утра, как пришли, никто не выходил, кроме твоей подруги. Вот она с большущей сумкой была. Так что если что пропало, то этих двух тряси. Директору своему скажи, ещё раз такой непорядок – будут другие меры. От вас ведь выход в кафе, там недостача будет такая, что и бизнес отдашь, и квартиру продашь, и сынка на консервы пустят, и сама на трассу пойдёшь.

– Да как вы смеете меня в воровстве обвинять, – взвилась бухгалтерша, пока её хозяйка давилась негодованием.

– А её можно? – на этот раз пальцем показывать не стал, кивнул на Яню. – Извиняться будешь? А когда докажешь, что ничего чужого отсюда не выносила, и я извинюсь.

Первой сориентировалась хозяйка.

– Прости, Янина, я обвинила тебя сгоряча. Всем собраться в холле первого этажа, пока я гостя провожу.

Гайк хмыкнул, мадам явно не то сказанула, не гость он, а хозяин, но ушёл.

Мадам раскланялась с Гайком, закрыла входную дверь на задвижку и продолжила разнос.

– Где Степанова?!

– Вещи собирает, – пискнул кто-то из толпы почасовиков.

– Янина! – гаркнула она.

Яня с верхней площадки сказала:

– Я всё собрала, проверяйте, чтобы не говорить потом, что ваше унесла.

– Я же извинилась! Но и ты неправа, надо было мне позвонить, что Миша не в форме. Поэтому кружки остаются за тобой, а должность методиста я с тебя снимаю.

То есть основную ставку она у неё отнимает, оставляя её почасовиком. Ни фига себе извинение!

– Нет уж, нет уж, померла – так померла. Давайте расчёт.

Степан, который всё это время балансировал на стремянке, меняя перегоревшие лампочки, спустился и сказал:

– Ну, и меня рассчитывайте. А вы все что молчите? Если она на Янечку орёт, которая здесь главная организаторша и сочинительница, заступница и утешительница, то вас она потом пинками гонять будет. И к кому вы за помощью побежите? Лично я стыжусь, что при мне такого человека обидели, а я даже растерялся и ничего не сказал. Да в гробу я видал такую работу!

– Ишь, раздухарился, главный компьютерщик школы для дураков! Можно подумать, без тебя тут всё встанет. Да без проблем! Ань, рассчитывай!

Яня взяла под руку Степана и, понимая, что после сказанного для него назад пути тоже нет, спросила:

– Ты на машине сегодня? Довезешь, а то у меня коробка и пакет?

До стоянки шли молча. Какая же она дура, считала, что они тут все друзья. А оправдывалась при гробовом молчании коллег, и эта «Школа для дураков» в устах соломенной вдовы бывшего босса означает, что Оля ей наушничала. Да ещё интимная встреча поздним вечером с пьяным Мишкой на рабочем месте – фу! Но главное, было стыдно перед Степаном, который остался без работы в пятьдесят лет. Он у них на все руки мастер был, и половицы укреплял, и кран-буксы менял, и охранника подменял, и компьютеры чинил. Но по большому счёту в компьютерном деле не самый крупный спец. И куда ему теперь?

Погрузив вещи в багажник, она сказала:

– Давай в «Ультраноут» зайдём!

Он кивнул понуро. От входа она сразу потянула его в кабинет Нины Григорьевны, но она уже спешила им навстречу:

– Как же так, Янина, Степан?

– И откуда вы всё узнаёте?

– Есть у меня агентура…

– Нина Григорьевна, а для Степана место у вас найдётся?

Нина Григорьевна зависла, но выглянувший из-за стойки молодой человек с беджом «Геннадий» сказал:

– Дядя Стёпа, в сервисный отдел пойдёшь? Диагностика, ремонт, заправка картриджей?

– По железу я могу, а что посерьёзней…

– У тебя заведующий есть серьёзней. Только они, паршивцы, все на больничных. Будешь пока делать, что сумеешь. А зарплата… вот смотри, устраивает? Это оклад, а ещё с выработки проценты.

– Ну, это примерно столько же, как на прежней работе.

– Извини, а сегодня не сможешь остаться?

Степан оглянулся на Яню. Она уверила его, что доберётся на автобусе, а вещи можно завезти ей, когда время будет. Здоровенный булыжник с души свалился, что хорошему человеку не метаться в поисках работы по её вине.

Прошлась по торговым рядам, внесла через банкомат платёж по кредиту, померила короткие резиновые сапоги на тёплой подкладке. Так себе опорочки, но лёгкие и тёплые. Это холодный конец сентября вынуждает потратиться. Старые сапоги нещадно протекают, а на приличную обувь она теперь нескоро заработает. Вздохнула и отсчитала деньги.