Глава III. Встреча

Тегель встретил нерадостно. Порывистый ветер, дождь, слякоть обрамили белые туфли серой каймой, превращая их в грязные калоши, ноги замёрзли, и нос предательски был готов поддержать непогоду, желая воссоединиться со всеобщей болезненной сыростью. Спасала и отвлекала беседа с Карлом, водителем, встречавшим Эльзу. Он оказался доброжелательным человеком, знающим русский язык. Было приятно сразу на чужбине почувствовать отголоски Родины.

– Карл, а что это за место? Там, где Гретхен?

– О, фрау! Ходит много слухов, больше наговоры. Сейчас это вполне милое местечко с добросердечными сёстрами и практикующими врачами, имеющими научную степень. Рай для пациентов. Вам там понравится!

Что-то в голосе Карла и его последней фразе насторожило пассажирку. Виду Эльза не подала, но вжалась поглубже в кресло и занялась разглядывать пейзаж за окном, благо дождь унимался и природа проскальзывала своими чарующими рисунками сквозь непогоду. Машина плавно выписывала круги по Восточной Германии.

– Поразительные вещи создаёт природа. Посмотрите, Карл!

– Фрау Эльза, вы о деревьях?

– Да, они посажены как на подбор, словно художник их выстрогал идеальными своим карандашом и разместил на лоне природы.

– Нет, это дело рук человеческих. Немцы педантичный народ, не удивлюсь, если разница между посадкой двух деревьев не имеет погрешности. Их будто под линейку сажали.

– Впечатляет.

Наконец-то ворота. Да, поскромничали владельцы при описании клиники. Здесь не особняк, а гектары посадок, усаженные разнообразными творениями архитекторов. Теперь и отзывы об этом месте были более понятны, потеряться в этих «заповедных» дебрях мог бы и частый посетитель. Что уж говорить о новичке. Только при въезде глаз охватил несколько зданий. Любезный Карл прокомментировал увиденное:

– Это старые постройки, фрау. Вот справа кегельбан, чуть дальше фитнес-зал, сауна, котельная. У нас даже кирха есть на территории, и не одна. Да, это грандиозный замысел, превращённый в реальность. Вам пора выходить.

Скрип ворот позади ржавым голосом оповещал своё главенствующее положение над каждым, кто смел пересечь границу современности, отправляясь в прошлое. Эльза вышла из машины и направилась на ресепшен. «Прям как в гостинице», – промелькнула мысль и исчезла при виде бело-чёрных теней сестёр милосердия, шныряющих повсеместно и придающих особый эффект этому пространству. Вдруг ей ужасно захотелось услышать своё имя на русском языке, именно здесь и сейчас, в этих стенах, заболоченных могильной немецкой тишиной, пробиваемой только эхом ударов каблуков загубленных туфель. Эльзу посетило необъяснимое желание стать Лизаветой, привнести хоть частицу родного и русского в этот строгий непонятный мир.

Встреча с Гретхен проходила на удивление отлично. Что-то не вмещалось в рамки понимания. Грета была совершенно нормальной, аномально нормальной! Да, лечение пошло на пользу, но куда делась сама Гретхен? От её нервозности и агрессии не осталось и следа. Она заключила Эльзу в объятия, несмотря на косые взглядов санитаров у входа.

– Ach, meine suBe kleine Puppe!³ Как я скучала по тебе! Право, я и не помню многого. Эта болезнь изъяла почти всё, что осталось мне от прошлого.

Такая открытая любезность противоречила всему, что знала о Гретхен Эльза.

– Как ты здесь очутилась? Почему именно Германия?

– Дорогая, это неуместно! Не я выбирала место пребывания! Do diaqbla, on jest w niebie, to pieklo!⁴ – Это высказывание было произнесено быстро и на польском языке, с выражением ироничной улыбки на уставшем лице Гретхен.

Стало ясно, что она не посвящала персонал заведения в некоторые особенности своих знаний других языков, ибо санитары переглянулись, но промолчали. Теперь Эльза узнавала её. Издалека, за складками приятных реверансов из слов, жила та, её Гретхен – гроза округи, едкая и неугомонная, как буря, Гретхен. Теперь первое чувство радости сменилось подозрением.

– Эльза, давай выпьем сока в честь твоего приезда, мне выдали это лакомство. Обычно здесь не балуют подобными ответвлениями от норм.

Девушки уселись на кровать Гретхен и продолжили разговор, попивая свежевыжатый апельсиновый сок.

– Ты чувствуешь себя лучше? Мне сказали, что, возможно, тебя выпишут. Я приехала на пару дней и остановилась во флигеле для посетителей. Оказывается, он бесплатный. Буду навещать тебя по три раза в день, – улыбнулась Эльза.

– Да, здесь всё бесплатно!

– Я только не поняла, почему Антон тебя не навестил? Он же брат твой, да и отношения у вас были замечательные.

– Я не хотела тебе рассказывать, дорогая. Моя семья погибла. Это ужасно, но я пережила это в той стадии, когда меня не интересовала собственная личность, так что потери для моего внутреннего мира минимальные. Я столько времени провела в одиночестве, что не помню лиц близких и родных. Ты первая и единственная, кого я вспомнила. Давай не будем об этом.

– Гретхен, извини, мне не сообщили.

– Пустяк, это я попросила. Вся жизнь – театр! И какая следующая сцена – знает только Бог! Ты завтра навести меня, я сегодня устала, да и ты с дороги, не лёгкий путь был.

– Конечно, Гретхен, моя Гретхен! Я привезла твои любимые конфеты. Помнишь, с орешками?

– Конечно, помню. Мы с тобой делали «секретики» и прятали их по всему саду, а потом находили и жутко радовались! Помню, что злилась на тебя, так злилась. Мне всегда казалось, что тебе достаётся лучшее, всегда поболе, чем мне. Ich habe mich geirrt. Verzeih mir. Es ist aiieseine Krankheit⁵.

Санитар указал на время и кивнул. Встреча была окончена.

Глава IV. Ад

Эльза отправилась отдыхать, размышляя над словами Гретхен: «Ад, он и в небесах ад». Что же она имела в виду? Наверное, всё не так радужно, как видится, но состояние её явно лучше, положительный прогноз налицо.

Выпив перед сном глоток коньяка с чаем и лимоном, Эльза успокоилась. Тепло окутало всё тело. Печали, радости, эмоции от встречи рассеялись в облаке дрёмы.

Ночью тяжёлый стон разбудил Эльзу. Где-то невдалеке нарастали звуки: визги, стоны, крики, всхлипы. Вначале они гулко отдавались в стене, но понемногу переросли в какофонию, заползающую в мозг со всех сторон. Терпеть было невозможно, желание выйти и посмотреть, что же там творится, пересилило страх. Эльза открыла дверь и вышла на патио второго этажа. Босая, она спустилась в нижний двор и стала прислушиваться, откуда возникают эти звуки. Холодный каменный пол поторапливал двигаться быстрее, дабы не застудить ноги.

Впереди движение десятков голосов разнообразной тональности образовывало дорожку из децибелов, ведущую вниз и направо к соседнему зданию с внутренним двором. Это было самое громоздкое строение. При въезде Эльза спрашивала, что это. Карл сказал: «Нечто наподобие торговой площади, где раньше собирались торговцы и жители деревни, снабжавшие пациентов, персонал и их посетителей свежими продуктами». Сейчас там явно происходило именно НЕЧТО. Отблески ярких вспышек озаряли внутренний двор. Эльза открыла дверь и вошла внутрь.

Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.

Первое, что пришло в голову, – чистилище. По периметру, вместо знакомых всем ламп накаливания, стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах. Те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины: с проницательным взглядом, статные, накачанные, спортивного телосложения, с плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки, где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали надсмотрщики, периодически охаживая ту или иную жертву кнутом. Вся эта картина напоминала что-то среднее между «Гибелью Помпеи» и «Содомом и Гоморрой».

Странно, что Эльзу никто не замечал. Она вроде стороннего наблюдателя возвышалась одной-единственной «свободной» фигурой женского пола над этим варевом тел. Вдруг она заметила Гретхен. Со сгорбленной спиной, покрытой кровоточащими шрамами, её подруга на четвереньках подползла в изнеможении к мужчине и подала кофе. Поднос накренился, чаша упала, и визг кнута, опустившегося на руки Гретхен, сопровождал крик Эльзы:

– Не сметь!

Она даже не заметила, как пролетела десятки метров, попирая голыми ногами головы и туловища других особ. Возле надсмотрщика Эльза остановилась. Он был красив той демонической красотой, которая завораживает на полотнищах Врубеля. «Демон», по-другому не объяснить. Всё существо Эльзы протестовало этому средневековому смрадно-стадному рынку унижения, в котором участвовала её подруга. Мужчина смотрел на Эльзу с жалостью.

– Как вы можете, как?! Отпустите! Немедленно отпустите Гретхен! Я требую!

Улыбка озарила лицо «хозяина» Гретхен, и он произнёс совершенно стальным голосом:

– Пусть идёт.

Запал прошёл, и ярость Эльзы сменилась непониманием. Она посмотрела на подругу и жестом позвала за собой. Гретхен не шевелилась.

– Пойдём, дорогая, он тебя не обидит, пойдём!

Гретхен, стоя на коленях, как дикая кошка от огня, отпрянула от подруги и вцепилась руками в сапог мужчины. Блаженная улыбка озарила всё её существо.

– Зачем? Я от него никуда не уйду! Я люблю его. Он моя жизнь. И он любит меня.

Большего шока Эльза не могла испытать, она уговаривала, увещевала, заманивала подругу, но все её попытки были тщетны.

Гретхен намертво сцепилась с ногой «хозяина». Силы покидали Эльзу. Она чувствовала, что ещё секунда – и скатится в эту свору живых женских тел, больше её оттуда никто не спасёт. Крик погряз в стонах сотен других, и Эльза потеряла сознание.

Глава V. Рейс в будущее

В себя она пришла в своей комнате. «Боже мой, какой страшный, дикий, несуразный сон. Безумие, полное безумие!» Холодная вода освежала и придавала сил, возвращая к реальности, точно стены здесь обладают мощью поглощать положительные эмоции, перерабатывая их в плевки из видений и снов непорочного ума. Одевшись, Эльза вышла в холл и обратилась к сестре:

– Извините, я проспала завтрак, хотела пообедать с Гретой Зданьской, могу я её увидеть?

– Извините, дорогая, но Грете стало хуже. О, вы не пугайтесь, не настолько, насколько вам рисует воображение, но лишние эмоциональные всплески ей ни к чему. Ей запретили свидания. И как ни прискорбно, вам придётся покинуть наше заведение.

Чувство вины захлестнуло, как в детстве: «Наверно, я виной произошедшему, мой приезд её вывел из равновесия. Как горько, что из-за меня Гретхен стало хуже. Ещё мои расспросы о семье. Что уж теперь делать? Надо собираться домой».

Собрав скромные пожитки, Эльза навестила директора Шульца, желая узнать, можно ли будет навестить подругу позже и требуется её участие или помощь в лечении? Господин Шульц был очень любезен, что-то сродни Гретхен, когда она её увидела впервые в этом заведении. Он успокаивал и просил не придавать значения временному ухудшению здоровья Гретхен. «Какие они тут все любезные – без границ, аж скулы свело». Выслушав его тираду, девушка проделала обратный путь до аэропорта в полном молчании. Тяжесть внутри не отпускала, давила на грудину, разливаясь болью по позвоночнику и отдаваясь в руках. Карл тоже не произнёс ни слова в пути. Уже в Москве, на стойке регистрации, Эльза выдохнула. Россия. Родина. Покой. Девушка за стойкой была та же, что и оформляла документы в Германию.

– Здравствуйте. Я вас помню. Так переживали, так переживали! Как вы долетели, как ваша подруга?

– Всё лучше, чем я предполагала. Она скоро поправится, и всё вернётся на круги своя. Мы ещё встретимся.

В голове же пронеслась мысль о том, что ни за какие коврижки её не заставят вернуться в Белиц и вряд ли её ждёт ещё встреча с Гретой, она больше не увидит подругу.

Откуда-то издалека проявился чёткий мужской голос:

– Конечно, не увидишь, она умерла.

Эльза вздрогнула и спросила:

– Вы что-то сказали?

– Да, я пожелала вам счастливо добраться до дома.

– А-а-а, благодарю.

В какой-то прострации Эльза дошла до своего «железного коня» и погрузилась в тепло салона. Приятная джазовая мелодия возвращала к жизни здесь и сейчас, навеяла воспоминания о муже: «Как он там? Дома? Ждёт?»

В квартире было тихо и прохладно. Муж ещё не вернулся с работы, и Эльза могла без суеты упасть в одежде на кровать и отдохнуть. Теперь она Лизавета. Добрая, милая и возвратившаяся из прошлого в настоящее. Дверь балкона хлопала навязчиво о подоконник, но закрывать её совсем не было желания. На улице моросил дождь, приятный бриз проносился по спальне, погружая в сон. Из сна вырвала боль, да такая, что слёзы навернулись на глаза. Яркий свет резал по живому.

– Фрау Грета, вам пора проснуться, фрау Грета! Вы должны пройти процедуры.

– Какие процедуры? Какая я вам Грета? – Эльза пыталась произнести слова, но во рту каша какая-то.

Глаза ещё не привыкли, и всё, что она могла видеть, – белые стены и силуэты халатов. Движения не давались, только сейчас она поняла – это палата Гретхен, она на кровати, на ней смирительная рубашка. Вопросы окружили ум: «Сколько я здесь? Где Гретхен? Почему на мне рубашка? Какой день недели, месяц, год?» Они, как огромная воронка, засасывали в ужас создавшегося положения. Какие-то звуки выбивались из её рта, превращаясь в крик. Очередной укол завёл в длительное неосознание реальности.

Следующую попытку заговорить она получила через две недели терапии. Как человеку адекватному, ей было понятно – надо сменить тактику. Теперь она разговаривала спокойно, тщательно подбирая слова, без намёка агрессивности. Вопросы свои она оправдывала действием лекарств и провалами в памяти.

– Мэри, я что, себя плохо вела? Почему я в рубашке?

– Фрау Грета, вы буянили две недели. Наверно, на вас повлиял приезд подруги. Новости она вам, конечно, сообщила не из ряда приятных.

– Да, да, припоминаю. Что-то о моей семье.

– Нет, вы путаете, фрау. О вашей семье мы сообщили чуть раньше. Она же мужа потеряла в автокатастрофе.

– Кого?

Лицо Эльзы покрылось пятнами, и слёзы ручьями потекли по щекам.

– Вы так не волнуйтесь, фрау, а то меня наругают. Зато она подписала все необходимые документы.

– Какие документы?

– Ну бумаги! Как желали ваши родители, теперь она владеет всем вашим состоянием и будет заботиться о вас всю жизнь.

«Да, видимо, успокоительные здесь хорошие, – подумала Эльза, – даже смерть мужа меня расстроила на пару минут».

– А если с ней что-то произойдёт?

– Тогда вы станете полноправной хозяйкой состояния. Но что может случиться? Фрау Эльза молода, правда, внешностью обижена. Вообще удивлена, как это она замуж выскочила при таком росте? Обещала вас навестить через год-два. Так и сказала: «Передайте моей куколке, я о ней не забуду».

– А вы раньше меня знали, Мэри?

– Нет, дорогая, смена сменилась. Я понимаю, вам ближе сиделки и сёстры знакомые, но поверьте – я ничуть не хуже. Директор открыл филиал и перевёл весь старый персонал в другой город. Мы с вами ещё познакомимся. Ухаживать за вами – счастье, вы и вправду куколка.

Эльза ощутила всю нелепость и безысходность ситуации. Где, когда, в какой момент она потеряла нить реальности? И как? На этот счёт подсознание и нервные связи предательски молчали, ни единого намёка на случившееся, ни единого. Единственный выход пока спать, соглашаться и не пререкаться с персоналом, иначе её просто заколют здесь психотропными и седативными.