Глава 4. Стерпится – слюбится

Родившись в промышленном городе, с подросткового возраста я была отдана во власть его пыльных (грязных, в зависимости от времени года) улиц и однотипных дворов. Не скажу, что мной никто не занимался. Но, когда мне исполнилось семь, моя мать решила заняться обустройством своей личной жизни. Я в эту жизнь встраивалась с трудом, поэтому меня переселили на жительство к ее родителям. Они души не чаяли в своей любимой внучке. Я всегда чувствовала себя с ними на много комфортней, чем с матерью, постоянно срывавшейся на мне. Так что переезд к бабушке с дедушкой тогда был для меня только в радость. Мой дед – бывший военный летчик уделял мне почти все свободное время. Я была избалована походами в кино, цирк, театр и зоопарк. По выходным мы вместе ходили на мотогонки. Моя бабушка – представительница дворянского рода, обедневшего еще до революции, преподавала в школе. Она была уже на пенсии, но не представляла свою жизнь без любимой работы. Именно благодаря ей, я научилась читать еще в пятилетнем возрасте, а впоследствии по-настоящему полюбила поэзию и литературу. Учеба в школе мне давалась легко – до седьмого класса была отличницей. Да и потом, напрочь забросив выполнение домашних заданий, умудрилась закончить обучение без троек. Мать тоже не забывала обо мне – приходила по субботам, всякий раз с пакетом, наполненным разными вкусностями и подарками. Так все шло своим чередом, но по мере взросления, мой неуемный, боевой характер все больше давал о себе знать. У стариков с годами сил не прибавлялось, а я только набиралась подросткового упрямства. Примерно, с седьмого класса все вечера напролет я пропадала на улице. Именно тогда я почувствовала себя своей в компании мальчишек, с которыми мне предстояло впоследствии многое испытать. Мне нравились эти задиристые ребята, нравилась их жизнь, насыщенная всевозможными приключениями.

Почему я была не такой как большинство девчонок? Наверное, немалую роль сыграла папина наследственность – он был на четверть цыган. Так что, можно сказать, – жажда странствий была у меня в крови. К тому же, среди мальчишеской компании я была единственным представителем слабого пола. И, несмотря на то, что они считали меня «своим парнем», конечно же, особое отношение со стороны ребят чувствовалось. Для маленького человека только родители являются теми незыблемыми гигантами, которые могут дать ему уверенность в своих силах. Уверенность, что он нужен, любим. К сожалению, от матери я всего этого не получала, а с отцом они расстались, когда мне было ещё три года. И, как бы меня не любили мамины родители, их чувства не могли полностью заполнить ту черную пропасть ненужности, что зияла у меня внутри. В этом плане для меня улица являлась эдаким эрзацем, позволяющим ощутить свою исключительность, необходимость. Здесь я была настоящей королевой, жадно впитывающей любовь своих подданных. Осознавала ли я, что нахожусь в «плохой компании», что наши поступки зачастую расходились с законом? Конечно, но тогда все это казалось детской шалостью – азартной игрой, преисполненной адреналина.

По окончании восьми классов, я решила, что дальнейшее обучение в школе – занятие только для отчаянных задротов. В этом вопросе со мной были солидарны большинство парней с улицы. На тот момент мои представления о том, чем я хочу заниматься в жизни, были радужными и расплывчатыми одновременно, как бензиновое пятно на асфальте. Хотелось быть автогонщиком или летчиком… Именно тогда у меня состоялся очередной серьезный разговор с дедом, запомнившийся на всю жизнь. Он настаивал, чтобы я доучилась, а потом пошла в институт. В заключение своей длинной речи, исчерпав все аргументы, и убедившись, что меня и обухом не перешибить, дед долго молчал, а потом выдал фразу, охарактеризовав свое видение моей дальнейшей жизни. Последними словами его монолога были: «…как подзаборная шлюха».

Потом еще был задушевный разговор с бабушкой и истеричная сцена с участием матери, наконец, решившей принять участие в моем воспитании. Некоторым компромиссом всех перипетий стало мое последующие обучение в Индустриальном техникуме по специальности: экономист.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я, как раз, перешла на последний курс. Будущее для меня все еще было туманно, но уже не так радужно… После того случая с Фитилем, я стала заметно меньше проводить времени с ребятами. Его поступок заставил меня серьезно задуматься, во многом изменив мои интересы – появились настоящие подруги, я стала больше читать. Но с личной жизнью все как-то не складывалось, и причиной тому был опять же Андрей. Я ждала его, все еще надеялась…

На дворе стоял 1992 год – период ожесточенного, шального вневременья, в который провалилась наша страна. Не скрою, несмотря на все мои внутренние изменения, в то время я еще продолжала пользоваться своими криминальными связями. Тяжело было отказаться от легкого заработка – мои товарищи всерьез занялась рэкетом. Я успокаивала себя тем, что моя работа не входила в жесткое противостояние с уголовным кодексом – передача налички, информации. Впрочем, не стоило себя обманывать – «замазана» я была прилично – нельзя быть «немножко беременной». Поэтому, несмотря на обезболивающие уколы в виде шальных денег, с каждым днем тяжёлые предчувствия все настойчивее терзали меня – я понимала, что это путь в никуда. Не просто в оптимистических тонах описать то, что дальше могло со мной произойти, если бы тогда не появился ОН. Знаю одно – дед сильно во мне ошибался – подзаборной шлюхой я бы не стала точно.

Мелькающие столбы, лес, заснеженная равнина, придорожные станции. Мерно покачивающийся вагон поезда. Перестук колес. А главное – движение! Цыганская часть моей души была безмятежна – перемещение поезда компенсировало собой ее постоянные внутренние метания.

Ощущая себя неподвластной волнениям и заботам, я лежала на нижней полке и читала «Три товарища» Ремарка. Своей неожиданной поездкой я была обязана отцу. Две недели назад от него пришло письмо, что он уезжает на заработки в Испанию. И хотя мне довелось быть у него этим летом (он жил на Украине), намеки в его послании предполагали, что он может остаться за границей очень надолго я не могла не приехать. «Завтра я буду дома» – подумала я, погружаясь в сладкую дрему.

– Салют, братьям славянам! Как там хохлы? Сало, небось, из ушей лезет! – при выходе из поезда Фитиль принял мою дорожную сумку и подал руку.

– Ще не вмерла Украина! – нараспев протянула я слова гимна незалежной. – Нормально живут, малость нищенствуют, но это – как у всех. Бандитов и ворья, правда, не в какие ворота – на вокзале чуть кошелек не отработали…

– Так, времена такие, без нас – никуда! Менты бездельничают, нам за них все решать приходится! – рассмеялся Андрей.

– Угу … – лишь пробурчала я в ответ.

В следующие минуты, делясь последними новостями, и дружески подшучивая друг над другом, мы обогнули здание вокзала и оказались на стоянке.

– Смотри – моя ласточка – бумер! Позавчера приобрел! – гордо произнес мой спутник, указывая на БМВ третьей модели.

– Купил или отжал? – ухмыльнувшись, я смерила собеседника недоверчивым взглядом.

– Понимаешь, там такая схема …коммерс один, он нам денег должен был…

– Понятно все, можешь не продолжать… – перебила я его, садясь в машину.

– Знаешь, Аня, а у тебя гости, – загадочно сказал Андрей, когда мы уже тронулись в путь.

– Какие такие гости? Чего ты гонишь! – возмутилась я.

– Такие, – Андрей провел пальцем по мочке своего уха. – Метр семьдесят – метр семьдесят пять ростом. Черные волосы. Одет по-лоховски.

– Что ты такое говоришь? – я ударила его локтем в живот, – ну-ка, рассказывай все ладом!

– Ладом, так ладом. Ты уехала, а через пару дней этот хмырь у вас дома и появился. Живет – не тужит. Вечером в магазин с бабушкой под ручку ходит. Днем снег убирает со двора, – в голосе Андрея звучала легкая издевка, но в целом я поняла, что он говорит правду. – Когда пацаны сказали, мне интересно стало, конечно, – приехал, посмотрел. Хотел потолковать с этим «оленем», да из уважения к тебе… вдруг ты хахаля себе завела?

– Какой хахаль! Поехали скорее, задолбал ты уже своими сказками!

Когда мы подъехали к дому, я, быстро попрощавшись с Андреем, устремилась к входной двери. Провозившись несколько секунд с замком – ключ никак не хотел попадать в скважину, я вошла внутрь.

– Как дорога, Анюта? Замерзла, небось? Проходи чай будем пить, – навстречу мне вышел дед и заботливо помог раздеться.

– Ну, давай, рассказывай, – сказала я, попивая душистый чай с клюквенным вареньем, когда мы уже расположились за столом. – Кто это такой? Где он?

Дед удивленно посмотрел на меня, подняв бровь.

– Как, кто такой? Ты внученька не темни! Жених твой нам очень понравился – интеллигентный, заботливый – выбор твой одобряем. Не то, что бандюганы эти …чтоб их нечистая побрала! Молодец, что за ум взялась! … Ты допевай чай, они скоро придут – с бабкой до рынка пошли.

– Жених?! – мой голос забрался на самые высокие ноты.

– Да, доченька, он и фотографии показывал, – я увидела, как дед, почувствовав, наконец, неладное, начал темнеть лицом. Мысленно проклиная себя, я решила умерить свои эмоции.

– Вот, Анюта, смотри, – дед дрожащими руками протянул мне черно-белое фото с моей летней поездки на Украину – я в обнимку стояла с невысоким черноволосым парнем. «Вот ведь, Валентин – сука, какая! Не, ну так-то четкий заход – надо отдать парню должное!»

– А, этот …. Ну, мне и не думалось, что у нас все так серьезно, – я начала играть роль. – Ты дедуля не волнуйся, он действительно хороший парень, просто… мы решили проверить свои чувства… не было у нас договоренности конкретной … но, видимо, он без меня не может.

– Правильно – не может. Мы старики многое в жизни повидали, нас не обманешь. Любит он тебя дочка, как за каменной стеной за ним будешь, – дед расслабился, на лице его появилась улыбка.

Вскоре в дверь позвонили. Я пошла открывать. На пороге стоял Валентин (парень с фотографии) и моя бабушка.

– Приехала! – Валентин, как ни в чём не бывало, кинулся ко мне.

Уклонившись от поцелуя в губы, я подставила ему свою щеку, а когда он разделся, произнесла:

– Нам с Валечкой очень многое обсудить нужно, мы вас оставим не на долго…– моя рука крепко схватила «жениха» за запястье, увлекая его в дальний конец дома.

Как только за нами закрылась дверь моей комнаты, я сильно толкнула самозванца в грудь обеими руками:

– А ты, парниша, не охренел ли?! Совсем рамсы попутал?! Чтоб завтра твоего духу здесь не было! У вас там что, все такие – с прибабахом?! Ты чего себе напридумывал?! Ну сходили пару раз общей компанией на вечеринки, сфотографировались в обнимку. Мы с тобой даже не целовались! Я перед собой честна – поводов тебе не давала! Ты совершенно не в моем вкусе. Знаешь, какие здесь за мной парни ухаживают? Мне сейчас только свистнуть… Уезжай, добром прошу.

Все время, пока я говорила, Валентин смотрел мне в глаза. В его взгляде не было наглости, не было страха – только нежность и какая-то внеземная уверенность. Выждав, когда мой запал начал сходить на нет, он произнес:

– Претензии принимаются. Угрожать мне не надо… Да, действительно, у нас ничего не было, но …как только я тебя увидел, сразу решил, что ты будешь моей женой. Да…все как-то… сумбурно вышло… Понимаешь, у меня другого шанса то и не предвиделось! Ты полюбишь меня…я для тебя все сделаю… я еще на Украине увидел … тебе это тоже нужно!

В процессе его монолога я уже заготовила было ответную тираду, но после его окончания, желание дальнейшего выяснения отношений прошло. Мне подумалось, что, если парень пошел на такой шаг, значит, одной женской истерикой так просто дело не поправить.

– Значит, не уедешь? – спросила я спокойным, даже безразличным тоном.

– Нет, Аня – только с тобой.

– Хорошо, ты подожди здесь, мне нужно с родными переговорить.

– Переговори, – сказал Валентин, глядя на меня, все с той же непробиваемой уверенностью.

Выйдя из комнаты, и закрыв за собой плотно дверь, я прошла на кухню, где старики продолжали чаёвничать.

– Значит, так, – я сразу взяла быка за рога. – Свадьбы не будет – мы не сошлись по ключевым жизнеполагающим вопросам. Я сейчас ухожу к подруге. Послезавтра вернусь. Надеюсь, Валентина здесь не будет. Он действительно хороший парень, но… мы слишком разные.

После моих слов повисла долгая пауза, а потом дед совершил то, чего я от него никак не ожидала – мощный удар кулака обрушился на стол, так что подпрыгнули чашки и зазвенела посуда в шкафу.

– Значит так, доченька! Вымётывайся, куда хочешь! Ты нас своими блядками скоро в могилу сведешь! Уже мимо соседей пройти просто так нельзя! Валентин будет жить здесь столько, сколько захочет! А ты можешь не возвращаться!

– Это … ты зря про меня так думаешь… зря так сказал… – еле сдерживая слезы, я метнулась в коридор. Затем запрыгнула в ботинки, схватила шубу и выбежала на улицу…

Плотные клубы выхлопных газов, превращаясь в пар, окутывали машину. На улице было минус двадцать пять. Я сидела в салоне автомобиля, стоявшего возле подъезда моей подруги. За рулем находился Андрей.

– Я замуж выхожу…

– Наверное, к лучшему… – Фитиль потянулся за сигаретой.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Да, Анюта, пожалуй, все…

– Козел, – меланхолично произнесла я.

– Дура, – с той же интонацией ответил он.

– Хорошо … Чтобы все от меня отстали – поставлю галочку, схожу в ЗАГС. Поживу пару месяцев, а потом скажу, что не сложилось. Стану разведенкой. Вот тогда, дорогой, ты от меня никуда уже не денешься! Нестрёмно будет потом со мной жить? Для тебя себя берегла…

– Нет, Аня, нестрёмно… странно, конечно, что так получается – думал, ты по любви выйдешь, а ты, один хрен, на мне залипла. Но, пусть так … а дальше… будет дальше…

Свадьба состоялась через месяц. Народу набралось больше ста человек. Существенную часть тусовки составляла веселая, беспокойная команда моих вновь приобретенных украинских родственников. Финальная часть спектакля прошла в одном из лучших ресторанов города – мои ребята не поскупились на подарок.

В этот день я с самого утра находилось в странном состоянии. Нет, внешне я вполне держала подобающую невесте маску – улыбалась, шутила, танцевала… Но внутри, мне казалось, что все это происходит с кем-то другим. Что на сцене дергается на ниточках почти не имеющая ко мне отношения кукла – марионетка в белом платье.

К 12 часам ночи праздничное событие, как положено, было разбавлено чередой пьяных драк. Только на это раз они приняли некоторый этнический оттенок – разрыв крепкой, славянской дружбы ознаменовался криками: «Кляти москали! Мочи хохлов!».

Впрочем, о подробностях окончания банкета я узнала потом – к этому времени мы с Валентином уже находились в постели, переходя к главной части свадебного ритуала. Запомнилась мысль, которая не покидала меня на всем протяжении утомительного брачного акта: «Чем я лучше Илоны? … Вот так, практически с первым встречным».