Глава третья. Вместо укропа

Сметая мусор полипропиленовой метлой, уборщик бормотал:

– Лучше уже не будет, а хуже уже некуда.

Ему нравилось убирать в овощном павильоне, и он задерживался здесь дольше нужного, перед тем как отправиться в мясной, где бетонный пол грязнее, а вместо сухих листьев и шелухи попадаются потроха и кости.

– Лучше уже не будет. – Уборщик посмотрел на выцветший транспарант «Котлы остановят заразу» с изображением полностью экипированного землекопа рабочей бригады и такой же выцветший транспарант «Рыть котлы патриотично» с изображением мастера-взрывника взрывной бригады.

Уборщик задумался, почему на транспарантах изображают рядовых землекопов и мастеров-взрывников, иногда попадаются машинисты и механики-водители, а вот диспетчеров сектора или, например, раздатчиков складского отдела он ни разу не видел. Толкового объяснения не нашёл и, сметая подсолнуховую лузгу, двинулся дальше между торговыми рядами. Да, в овощном павильоне ему определённо нравилось больше, чем в мясном или, например, вещевом, где вроде бы из мусора попадались только одноразовые стаканчики, бумажки и целлофановые упаковки, но всегда воняло дешёвой резиной, и надо ещё прикинуть, что воняет хуже: дешёвая резина или гниющие потроха.

Года два назад в вещевом павильоне все торговали сапогами – даже те, кто держал на прилавке какие-нибудь сумки и сапогами обычно не промышлял. Однажды там появились латексные маски стариков, надев которые любой издалека начинал походить на пожилого человека, но с масками быстро расправилась полиция, и что-то такое сейчас удавалось купить только из-под полы, хотя, наверное, уже не удавалось вовсе.

На рынке вообще многое переменилось. Раньше в любом павильоне встречались мелкие, втиснутые между обычными прилавками лотки изобретательных кустарей. Они предлагали домашний робот-пылесос, переделанный в радиоуправляемый рыхлитель грунта, другую хитроумно переоснащённую бытовую технику или, например, какие-нибудь мешочки с пахучей химией, которые не вредят человеку при жизни, а после его смерти, разложенные по карманам, отпугивают лис и собак. Кустарей давно прогнали, и за всем подобным теперь ходили в специальные магазины, где на каждом товаре красовалась гостовская печать. Ну или почти на каждом. От того времени на рынке остались бэушные телевизоры, микроволновки, постельное бельё и прочее, бэушным совсем не казавшееся, иногда запакованное в свежую обёртку и перетянутое подарочной лентой.

Всё землекопное вроде защитного костюма «Землеройка» перекочевало в экипировочный павильон. На входе там повесили транспарант с машинистом обвальной бригады и прощально обнимающей его женой. Ну или просто женщиной. Но зачем на транспаранте изображать какую-то непонятную женщину? Уборщик для себя вывел, что машиниста всё-таки обнимает именно жена и машинист, судя по надписи, говорит: «Я сильный». Жена ему отвечает: «И бог с тобой».

Ещё уборщик гадал, правда ли, что бэушные защитные костюмы сняты с погибших под обвалами землекопов, и правда ли, что по ценнику бэушные, а с виду вполне новые телевизоры вывезены из расселённых частных секторов, но тут ничего однозначного для себя вывести не мог. В любом случае убирать в экипировочном павильоне ему тоже нравилось. Проходя под транспарантом с женой машиниста, он непременно шептал:

– Я сильный, и бог со мной.

У экипировочного наблюдался единственный минус. Там иногда для демонстрации жгли землекопные свечи. Коптили они нещадно. В городе поговаривали, что некоторые землекопы пропитываются чернотой как раз из-за свечей. Греются в забое и пропитываются. После командировки у них на лбу, шее, да и по всему телу проступает чёрный пот. Вот сама кожа здоровая, насколько бывает здоровой кожа у землекопа, а голова вдруг трещит, в ушах шумит – и, на тебе, выходит чёрный пот, текут чёрные слёзы, из ушей сочится жидкость, как сукровица, только чёрная. Уборщик не верил, что во всём виновата копоть, но, когда продавцы зажигали землекопные свечи, предпочитал в экипировочном павильоне не задерживаться.

– А хуже уже некуда, – прошептал он и, покончив с овощным павильоном, нехотя побрёл в мясной.

У прилавка, где мешками отпускали картошку, протиснулся между покупателями и услышал, как Малой с надеждой сказал брату:

– Может, в следующем году.

– Может быть, – ответил Андрей.

На уборщика они внимания не обратили. Картошкой тоже не заинтересовались. Остановились из-за плаката с рекламой детского лагеря «Юный землекоп», куда давно мечтал попасть Малой. Он жадно всмотрелся в изображение розовощёких, одетых в защитную «Землеройку» и экипированных лопатами детей. Шевеля губами, прочитал о «лучшем примере мужского воспитания», «погружении в мир землеройных машин» и «обучении, построенном в форме квеста с элементами компьютерных игр». Мать не хотела отправлять его в лагерь. Ни в подарок на Новый год, ни в подарок на день рождения. Ни в один общий подарок за Новые годы и дни рождения на три года вперёд. Больше трёх лет Малой не предлагал. Прикинул, что цена за двухнедельную поездку выйдет слишком высокой. Теперь лишь надеялся, что лагерь добавят в список льгот.

В новостях постоянно говорили, что семьям землекопов дают льготы по оплате детского сада, разрешают не платить за школьные обеды и продлёнку, позволяют бесплатно отправлять в котлы посылки до десяти килограммов, по чёрным праздникам выдают палку колбасы и спальный мешок, по красным праздникам отгружают кузов дров или целого барана, за особые успехи в забое ставят в очередь на бесплатное жильё, а про «Юного землекопа» ни разу не сказали.

– Может, в следующем году? – спросил Малой.

– Идём. – Андрею надоело уворачиваться от тележек с пыльными мешками картошки.

Малой ещё застрял перед рекламой назначенного на двадцать третье июля парада землеройных машин, но Андрей утянул брата дальше, и вскоре они добрались до овощника. Мать всегда набирала у него полные сумки и в подарок, сколько Андрей себя помнил, получала пучок укропа.

Ходить к овощнику Андрей не любил. Укроп он тоже не любил, но дело не в укропе. Андрей злился, что мать выдаёт для рынка старые плетёные сумки, с ними ощущал себя законченным уродом и нарочно возвращался домой так, чтобы не попасться на глаза друзьям, а сегодня утром добровольно вызвался за покупками, достал плетёную сумку из-под раковины и даже не покривился. Надпись «ВМЕСТО УКРОПА ТЕБЯ ЖДЁТ ДРУГОЕ» не оставила ему выбора. Андрей сразу понял, о чём тут речь, и позавчера всё разжевал брату. Малой поначалу не поверил и спать ложился какой-то кислый, потом вскочил с кровати, перечитал шифровку и с таким видом повторил слова Андрея, будто сам допетрил пойти к овощнику и на подарок вместо укропа попросить что-нибудь другое.

– Нехило мы продвинулись, – засыпая, произнёс тогда Малой.

Мать попросила набрать лука, помидоров, огурцов, заодно купить грунтовые баклажаны, чтобы порадовать отца. Отец любил запечённые в керамических горшочках баклажаны, и прежде мать часто их готовила. Затеянная возня с горшочками Андрею показалась глупой. Мать сама сказала, что отец после возвращения не чувствует вкуса. На днях, проголодавшись, разогрел в микроволновке и съел полуфабрикаты картофельных котлет, а те котлеты нужно минут пятнадцать жарить на сковороде. Мать пожаловалась на это дяде Саше. Он приезжал каждый день. Помогал что-то починить, передвинуть, потом сидел на кухне и говорил про забой. Вчера объяснил Малому, как в откосе выкопать нишу для укрытия, которую землекопы называют волчьей норой.

– Тесная она, как мразь, – усмехнулся дядя Саша, – зато сухо, и если снаружи завалит, то тебя откопают живого.

Малому понравилось. Он даже предложил Андрею обзавестись собственной волчьей норой и там заночевать.

Из кухни дядя Саша шёл в спальню. Пытался расшевелить отца, уводил его на улицу, и Андрей порой вообще забывал, что тот уже приехал из командировки. Вчера отец где-то пропадал и вдруг позвонил с мобильного на домашний, как раньше звонил из забоя. Предупредил, что у него минута, забросал Андрея вопросами о погоде, друзьях, школе. Андрей растерялся, но ответил. Ёмко и быстро. В забое всегда была очередь, говорить разрешалось не больше минуты, и отвечать приходилось только так – ёмко и быстро. Когда отец позвонил опять, к трубке подошла мать. Порадовалась его внятной речи и от волнения накрутила телефонный провод на палец, к третьему звонку подогнала Малого, а вечером отец вернулся и насилу выдавил лишь несколько слов. Вновь стал безмолвным, ничуть не напоминал себя прежнего, каким был до забоя, и смотрел пустыми выпученными глазами. Если бы не определитель номера, Андрей решил бы, что домой звонил не отец, а незнакомец, зачем-то подделавший его голос.

Дядя Саша твердил, что нужно дать ему время, и он очухается. Андрей верил и почти не переживал. Малой же отца явно побаивался. Точнее, побаивался его странностей. Отец украдкой таскал из вазы и складывал под кровать «Жачёвские» шоколадки, носил с собой запасные носки и перчатки. Выходя из квартиры, распихивал по карманам батарейки, зажигалки, брал несколько пачек сигарет. Когда вчера на кухне засвистел чайник, вдруг напрягся и дёрнулся так, словно хотел ударить стоявшего рядом Малого. Малой от неожиданности повалился на пол.

Дядя Саша свернул с чайника свисток, заодно выкрутил пищалки из всего, что пищало, и отец больше не дёргался, но мать заодно запретила Андрею включать колонки компьютера и попросила выковырять из радиоуправляемого экскаватора-погрузчика батарейки. Экскаватор был дурацкий, не мог толком проехать по ковру, но звуки издавал забавные, к тому же задорно мигал, поэтому Малой от досады набычился, а сегодня утром, когда отец натянул «Землеройку» – натянул полный комплект, даже сунул в нагрудный карман алюминиевую флягу, – Малой вовсе распсиховался, и Андрей повёл его на рынок. Истерить он перестал, но всю дорогу спрашивал:

– Папа уедет?

– Нет, – отвечал Андрей.

– А если уедет?

– Не уедет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Когда шли по мосту через Сугаклеевку, Малой увидел ярко-красную растяжку с героями фильма «З – значит забой» и опять спросил:

– Папа уедет?

На рынке Малой притих. Андрей вслух рассуждал о том, что они получат вместо укропа, а ближе к прилавку овощника засомневался, правильно ли понял зашифрованную подсказку из шкатулки. Ему стало неуютно от одной мысли попросить вместо укропа что-нибудь другое. Вот овощник отсчитает сдачу, привычно спрячет улыбку под густыми усами и бородой и протянет в подарок пучок укропа:

– Передавай маме привет.

На прощание добавит что-нибудь вроде:

– И скажи, что сейчас вкусные кабачки. Очень рекомендую.

Андрей качнёт головой и, к удивлению покупателей, ответит:

– Давайте лучше не укроп, а что-нибудь другое.

Тáк, что ли? Если Андрей ошибся, будет полный трындец. Полнее некуда. Но разве можно как-то иначе понять строку «ВМЕСТО УКРОПА ТЕБЯ ЖДЁТ ДРУГОЕ»? А если овощник забудет про подарок? Вот отсчитает сдачу, улыбнётся:

– Передавай маме, что сейчас вкусные кабачки. Очень рекомендую.

И всё. До свидания, и никакого укропа. Что тогда? А если достанет петрушку, потому что укроп закончился? Всё равно сказать: «Давайте лучше не укроп, а что-нибудь другое»?

Андрей слепо уставился на перфорированный ящик с помидорами. Малой тёрся рядом, но брата не поторапливал. Знал: когда брат волнуется, его лучше не трогать.

– Что берём? – овощник отпустил покупателя и обратился к Андрею.

– Помидоры, – выдавил Андрей.

– Помидоры, – подтвердил Малой.

– Ещё лук, огурцы и баклажаны.

– Баклажаны для папы!

– Вот как? – овощник нарвал несколько пакетов и протянул их Андрею. – Пока набирайте, а баклажаны я сам.

Андрей медлил. Как учила мать, принюхивался к плодоножкам помидоров. Разницы не улавливал, но нюхал и давал понюхать Малому. Нащупывал упругие огурцы, выбирал лук покрепче. Проследил, как овощник взвешивает набитые пакеты, стучит по кнопкам калькулятора. Задыхаясь от волнения, сунул пакеты в уродливую плетёную сумку, расплатился купюрами, на сдачу получил россыпь монет. Поймал знакомое движение овощника. Сейчас он достанет пучок укропа. Вот, достал. И протянул Андрею.

– Передавай родителям привет.

Андрей возьмёт пучок – и всё закончится.

Горло сузилось. С таким горлом ничего толком не скажешь.

– Спасибо, – выдавил Андрей. Услышав недовольное пыхтение Малого, отдёрнул руку и едва слышно произнёс: – Давайте не укроп. Что-нибудь другое.

Андрей покосился на женщину с набранными в пакет перцами.

– Вóт как? – усмехнулся овощник. – Укроп ты всё-таки возьми.

Андрей взял.

– Я уж думал, ты не попросишь. Сюда. – Овощник запустил Андрея и Малого к себе.

Пока он отпускал женщину с перцами, Андрей и Малой обменялись торжествующими взглядами. Они не ошиблись, верно поняли зашифрованное послание и минутой позже развязали бумажный свёрток. В свёртке лежала деревянная коробочка.

– Ещё одна головоломка! – восхитился Малой.

Овощник не помешал братьям спрятаться за пустыми ящиками и, опустившись на бетонный пол, заняться изучением головоломки.

Коробочка была меньше и легче шкатулки. Никаких кнопок, чёрных пятен или выдвижных стержней. Она состояла из причудливым образом соединённых половинок. На каждой из четырёх сторон одной половинки красовались трапециевидные вырезы, куда входили соразмерные выступы-трапеции другой половинки, но входили неплотно – половинки немного гуляли и открывали щель, впрочем, недостаточно широкую, чтобы разглядеть содержимое коробочки. Из вырезов и выступов получались надёжные замки. Они не позволяли раздвинуть половинки по горизонтали и, разумеется, мешали разнять их по вертикали.

– Как её вообще собрали? – удивился Андрей.

Малой тряхнул коробочку. Попробовал развести половинки силой. Пыжился, пыхтел. Ничего не добился. Отдал коробочку брату. Андрей заметил, что три угла гуляют чуть свободнее. В щели четвёртого, более тугого, различил серебристый блеск – там пряталось нечто вроде металлического штырька. Догадался, что нужно им воспользоваться, и выпросил у овощника скрепку. Постарался, просунув её в щель, надавить на штырёк.

Овощник к коробочке интереса не проявлял. Лишь изредка поворачивался к братьям, улыбался им едва уловимой под усами и бородой улыбкой. Увидев Светлану, вздохнул и о братьях позабыл. Покупатели, пропуская Светлану, расступились. Она жила неподалёку, её многие знали, вот и расступились, а те, кто не знал, безропотно последовали их примеру, ведь, в свою очередь, знали иных женщин, перед которыми все расступались.

– Одного за другим, – Светлана обратилась к овощнику. – Вначале старшего и младшего, потом мужа и среднего. Всех похоронила. Скоро похороню брата. Он каждый день звонит на минутку, но я понимаю, что похороню, даже венки купила. У них хорошие скидки, если покупаешь, а я покупаю, потому что всех похоронила. Вот и брата похороню. Он и сам понимает, поэтому звонит.

Покупатели смотрели на Светлану. Ждали, что она посмотрит в ответ, и готовились посочувствовать, но Светлана смотрела на овощника, и покупатели молчали. Пока она говорила, овощник складывал в пакеты морковь, перцы, помидоры. В Емцах на севере от города, Малиновке на востоке, Отрадном на юге, Ольховке на юго-западе, Головине на западе или каком-нибудь ещё посёлке большие семьи на три-четыре взрослых сына встречались чаще и подобные истории никого не удивляли. Туда приезжал школьный автобус, в него загоняли тех, кому в командировочном центре оформили путёвку, а таких набиралось с полпосёлка, потом почтальоны разносили по семьям гробовые карточки. Обычное дело.

– Я на выплаты закрыла ипотеку, да. У нас ещё автокредит. И кредит на стиральную машину. Младшему в кредит купили телефон. Мне его тело отдали без телефона. Кредит остался, а телефона нет. Я продала украшения, когда мужа собирали, и продать нечего. Если бы телефон нашёлся, я бы продала, но нет ни телефона, ни украшений. И сыновей нет. Я всех похоронила. Одного за другим. Старшего похоронила первым, хотя средний умер первее.

Светлана замолчала, и овощник перестал наполнять пакеты.

– Сейчас чеснок пошёл, только у меня закончился, – пожаловался он. – Вот завтра привезу.

– У меня ещё старый кредит на ремонт, но там уже мало.

Овощник подсунул в пакеты по большому огурцу и отдал пакеты Светлане. От денег отказался. Светлана всё равно положила на ящик с помидорами одну сложенную купюру. Когда она ушла, овощник призвал покупателей не стесняться и набирать овощи самостоятельно.

– Давай сломаем, – предложил Малой.

– Крепкая, не сломается. – Андрей опять подсунул скрепку к металлическому штырьку.

Они по-прежнему возились с коробочкой и на Светлану внимания не обратили.

– А молотком? – спросил Малой.

– Сломается.

– Давай молотком!

– Нет.

– Почему?

– А ты подумал, что внутри может быть так, что если сломать, то ничего не останется?

– Не подумал, – признался Малой. – А что там?

– Вот откроем и узнаем.

– А как открыть?

– Не молотком.

Андрей сильнее надавил на штырёк, и скрепка, соскочив, целиком проскользнула внутрь.

– Зашибись не встать, – выдохнул Андрей. Тряхнул коробочку и услышал, как в деревянных внутренностях глухо бьётся скрепка. – Ну хотя бы точно, что там пространство.

– А зачем оно?

– Откроем и узнаем.

Не справившись с головоломкой, Андрей подхватил набитую овощами сумку и вывел брата из-за прилавка. На прощание овощник сказал им:

– Не забудьте привет родителям. И скажите, что сейчас идёт чеснок. Очень рекомендую.