Глава вторая
(1897–1906)
Юность

Хронологическая канва

1897, май – А. Н. Толстой неудачно сдает вступительные экзамены в Самарское реальное училище.

1897–1898 – учеба А. Н. Толстого в Сызранском реальном училище.

1898, август – семья А. Н. Толстого переезжает в Самару.

1898–1901 – А. Н. Толстой учится в Самарском реальном училище, участвует в работе любительского театрального кружка, знакомится с Ю. В. Рожанской.

1899, лето – в доме № 55 на Николаевской улице, где жил А. Н. Толстой с матерью, произошел пожар. Толстые переехали на Почтовую улицу, в дом Ароновой.

Декабрь – А. А. Бостром продает Сосновку и покупает дом в Самаре на Саратовской улице, где поселяется семья будущего писателя.

1900, 9 февраля – в Ницце умирает отец А. Н. Толстого граф Н. А. Толстой.

1901 – А. Н. Толстой получает официальные документы о причислении к роду Толстых.

Август – А. Н. Толстой поступает в Технологический институт.

1902, 3 июня – венчание А. Н. Толстого и Ю. А. Рожанской в церкви села Тургенево Ставропольского уезда Самарской губернии.

1903, 19 января – в Петербурге родился сын А. Н. Толстого Юрий.

1904, весна – А. Н. Толстой работает практикантом на Балтийском судостроительном пушечно-литейном заводе.

1905, 9 января – Кровавое воскресенье, начало Первой русской революции.

Осень – в связи с революционными волнениями в Петербурге закрываются высшие учебные заведения.

1906, февраль – А. Н. Толстой уезжает в Дрезден, где учится на механическом отделении Саксонской высшей технической школы, знакомится с Л. И. Дымшицем и его сестрой Софьей.

Лето – А. Н. Толстой возвращается в Россию.

25 июля – в Самаре умирает А. Л. Толстая.

Осень – А. Н. Толстой приезжает в Петербург, возобновляет знакомство с С. И. Дымшиц.

Первый приезд в Cамару

Вот как описывал Самару Г. П. Демьянов в своем «Иллюстрированном путеводителе по Волге», выдержавшем в конце ХIХ века несколько изданий: «По внешности Самара довольно чистенький городок, хотя одно зло, заключающееся в классической пыли, немало отравляет существование. Затем грязная, занавоженная набережная остается в таком виде, в каком она была, вероятно, и при основании города. Но в общем Самара, как сравнительно юный город⁵, носит на себе отпечаток этой юности: в нем всё еще свежо, не затаскано. Окруженная степью, богатой растительностью, и Волгой, Самара, кроме красоты местности, пользуется прекрасным климатом. Нужно заметить, что желающему осмотреть Самару сделать это легко, так как центр города в 5 минутах езды от пристани. Особенно живописный вид представляет берег Волги выше Самары; этот берег весь усеян дачами, окруженными рощами и садами, близко к центру самого города на берегу Волги раскинулся Струковский сад, в котором помещаются летний театр и клуб. Главная торговая площадь города – Алексеевская, где сгруппированы губернаторский дом, здание окружного суда и т. д.».

В первый раз в Самару мать привезла будущего писателя осенью 1891 года для обучения в частной школе А. Ю. Масловской. Оказавшись в большом губернском городе, мальчик, привыкший к сельской жизни, вел себя скованно. Е. П. Пешкова вспоминала:

«Я тогда училась в Самарской гимназии. С компанией подруг мы любили убегать после уроков погулять в Струковский сад. Гулять без взрослых нам не разрешалось, и мы зорко глядели по сторонам, чтобы не попасться на глаза нашей классной даме.

В один из таких дней, пройдя по главной аллее сада, мы присели на лавочку, которая окружала могучее развесистое дерево. Хорошо было сидеть и наблюдать за гуляющими.

Е. П. Пешкова

Около нас села мать с прехорошеньким мальчиком, не похожим на других детей. Мальчик был одет в темный бархатный костюм, курточку с большим кружевным воротником и короткие штанишки. На ногах – носочки и туфли с бантами. Мальчик нам понравился, и мы окрестили его “маленький лорд Фаунтлерой”. Он производил впечатление вялого ребенка, с несколько сонным выражением лица, со светлыми локонами на голове. Мы пытались с ним заговорить, он дичился и жался к матери.

Его мать – пышная блондинка – показалась нам дамой строгой и важной. Она объяснила нам, что мальчик растет один и стесняется. Предложили ему поиграть в прятки. Он отнесся к делу серьезно и чуть не плакал, когда его находили. Доводилось встречать его и на Дворянской улице (теперь улица Куйбышева) – главной улице в Самаре. Он чинно шел со своей матерью, иногда она вела его за руку».

В декабре 1891 года Александра Леонтьевна вместе с сыном вынуждена была уехать из Самары к тяжело больной матери. Обучение в частной школе А. Ю. Масловской Алексей смог продолжить только в начале 1893 года. Но оно продолжалось недолго – с января по май.

Двор усадьбы на ул. Саратовской. Сейчас – ул. Фрунзе

В Самаре произошло первое приобщение А. Н. Толстого к театральному искусству. Случилось это в феврале 1894 года. Александра Леонтьевна вместе с сыном приехала в город для ведения переговоров с местной интеллигенцией о приобретении совместного права (каждый участник сделки должен был внести определенный пай) на издание «Самарской газеты», в которой она нередко печатала свои произведения. Переговоры не увенчались успехом, но зато она вместе с сыном побывала на спектакле «Убийство Коверлей»⁶.

Самарское реальное училище

Вновь в Самаре А. Н. Толстой оказался в августе 1898 года, после того как ему удалось из Сызрани перевестись в 5-й класс Самарского реального училища. Оно находилось в доме на углу Успенской и Казанской улиц. Евгений Юльевич Ган, учившийся с А. Н. Толстым в одном классе, вспоминал:

«Здание это в мое время еще не подвергалось достройке (вдоль Казанской улицы), фасад его был проще, не было теперешнего большого купола…

Помню, что, придя в первый раз после каникул в свой класс, я увидел высокого для своих лет, стройного мальчика, с красным лицом, в серой куртке с высоким воротником, с ременным широким поясом – наша будничная форма (в торжественных случаях полагался темно-зеленый мундир с желтыми кантами).

В классе было среди учеников, как обычно, большое разнообразие калибров: была совсем мелкота – очень моложавые мальчики, были и почти совсем уже сформировавшиеся крупные юноши. Это деление на мелких и крупных в младших классах имело существенное значение: большой – значит сильный, лицо значительное, на которого малыши смотрят снизу вверх. Уже позже, в самых старших классах (6-й и 7-й), выступает другой критерий значительности – ум, развитие и др. На границе – 5-й класс; еще держится обаяние силы, но к ее носителям уже относятся критически, начинают ценить и менее осязательные преимущества. Но все-таки “крупные” еще представляют аристократию класса и держатся обособленно от мелкоты. Тут еще присоединилось то обстоятельство, что была налицо разница вкусов – одни были менее детьми, чем другие.

Леша Толстой, поступив в 5-й класс, автоматически оказался в группе крупных – этим определялись его связи с товарищами в первый год пребывания в Самаре.

Кроме ”калибра“ подбор приятелей определялся в первый год еще степенью материальной состоятельности ученика и отсюда степенью “светскости” его. В нашем классе и в этом отношении было большое разнообразие: были дети из самых бедных мещанских семей, дети, которые ни к себе не водили товарищей, ни сами никуда не ходили; они мало бывали в общественных местах, вроде катка, ни на каких-нибудь вечерах, в театре. Были ученики, жившие в общежитии училища.

Наконец, были дети из состоятельных семей, интеллигентных и неинтеллигентных, – их связывало общее общество; они бывали друг у друга дома, встречались на катке, в театре и т. д. <…>

Так было и с Толстым; в первый год выбор друзей определялся малосодержательными факторами: он был “большой” в классе и его друзья – также, он был из состоятельной семьи – те или другие из товарищей – также. Кроме того, связывала некоторая уже зрелость вкусов: юноша перерос классную мелкоту, с еще не изжитыми интересами и нравами младших классов, с ее не изжитыми еще драками, слезами, крикливостью и т. п. У “больших” же вместо этого появилось более сложное, менее доступное маленьким, вместо беготни по соседним улицам и дворам и примитивного спорта (игры в чушки, лапту и т. д.) – катанье на общественном катке, танцы и уже заметный интерес к зданию против реального училища, где помещалась первая женская гимназия. Итак, ближайшее товарищеское окружение А. Толстого в первый год определялось двумя обстоятельствами: “большой” и состоятельный…

Толстой 5, 6 и 7-го классов вспоминается мне как жизнерадостный, дружелюбно настроенный ко всем товарищам юноша, еще тогда проявивший ту склонность и способность к юмору, которые в развитой уже форме сказались впоследствии в его произведениях. Юношеские проявления этой юмористической жилки носили, конечно, более или менее примитивный характер: Лешка Толстой любил “отмочить” какую-нибудь шутку, огорошить кого-нибудь (включая и учителей) неожиданной выходкой».

Какие преподаватели были у Алексея в Самарском реальном училище? Е. Ю. Ган вспоминал:

«Когда я поступил в Самарское реальное училище, директором его был А. П. Херувимов, очень добрый человек, который, кажется, не столько интересовался своей чиновничьей карьерой, сколько вечерним отдыхом в коммерческом клубе за картами среди приятелей – самарских “отцов города”. В конце концов он и бросил директорство, поступив при помощи своих приятелей на спокойное место члена правления Купеческого банка. Директором сделался бывший при Херувимове инспектором М. П. Хижняков – фигура весьма старомодная: высокий, худой, с длинной узкой бородой старик. В сущности, тоже добрый человек. Хижняков проявил себя по отношению к ученикам как неумолимо строгое начальство…

Инспектором после Хижнякова стал В. Н. Волков, учитель истории и географии…<…>

Это был еще молодой и довольно франтоватый человек, всегда являвшийся в чистеньком форменном вицмундире. Он имел претензии на роль учителя, пробуждающего в молодежи высшие интересы. Он старался держаться с учениками дружеского тона, часто улыбался, но все же это носило какой-то пресный характер. Такими же пресными казались ученикам и пробуждаемые им в нас “высшие” интересы – конечно, исключительно в смысле приобщения нас к высотам поэзии и художественной прозы.

Тут все сводилось больше к мечтательности Жуковского и сентиментальности Карамзина, хотя “Бедную Лизу” он читал нам с насмешливо-снисходительной улыбкой.

Суждения о Пушкине, Лермонтове, Гоголе ничем не отличались от того, что мы могли найти в учебниках по литературе (главным образом Незеленова), одобренных начальством. Гоголем, собственно, и кончалась наша литература.

Стараясь казаться учителем независимым, Виноградов все-таки заметно пугался, когда у нас выскакивали имена Писарева и Добролюбова; тут он старался замять разговор, избегая необходимости выступать в роли слуги реакционного начальства.

Таким образом, кроме отвлеченных рассуждений о высоком и прекрасном, мы ничего от Виноградова не получали. Писали мы по его заданиям сочинения на темы вроде: “Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!” (из “Б. Годунова” Пушкина), “Счастье не вне, а в нас самих” и т. д.

Тут интересно отметить, что, несмотря на то что не мог же литературный талант Толстого не сказаться в этих самых ранних его произведениях, ни учитель, ни мы ничего не замечали. Учитель ставил Толстому четверки; помню, только один раз стал хвалить одно из сочинений Толстого, отметив в нем образность языка, и поставил ему пятерку».

Сначала мать и сын Толстые жили в меблированных комнатах на Предтеченской улице, в доме № 34, но через месяц переехали на квартиру в доме № 55 по Николаевской улице. Бывавшая здесь у них в гостях М. Л. Тургенева вспоминала:

«Помню, как поступал Алеша в реальное училище… Алексей Аполлонович и Саша решили снять в Самаре квартиру. Саша чтобы жила с Алексеем в Самаре, а Алексей Аполлонович чтобы только наезжал, не бросал хозяйство.

Как сейчас помню, небольшой домик с подъездом со двора и светлую детскую комнату Алеши: кровать, стол с книгами и тетрадями, верстак, столярные инструменты, пол покрыт стружками, опилками. Алеша часто пилил, строгал и дрова колол. Алеша толстенький и жизнерадостный. Саша довольная, что он уже поступил в училище, занятая письменной работой, и стряпней, и шитьем. Было очень уютно и душевно у них».

Комната Алеши

Летом 1899 года в доме № 55 на Николаевской улице произошел пожар. Толстые вынуждены были сменить квартиру. Они переехали на Почтовую улицу, в дом Ароновой. А в конце того же года А. А. Бостром продал Сосновку и вскоре купил дом на Саратовской улице, куда и перебралась семья. Е. Ю. Ган вспоминал:

«Потом семья Толстого жила на Саратовской (сейчас улица Фрунзе) во дворе каменного дома рядом с костелом; там имеется и теперь деревянный двухэтажный дом; Толстой жил во втором этаже его…