ГЛАВА XIII

Школьная неделя выдалась тяжелая – сплошные контрольные, самостоятельные и лабораторные. У меня физически не было возможности думать о чем-то, кроме учебы. Конец девятого класса, скоро получать аттестат, а тут пять троек выходит в году. Позор! Вот, скатилась со своими гулянками. Мне было невыносимо стыдно, что весь год я училась абы как. Постоянно приходилось переписывать двойки, пересдавать устные тексты. Пару раз мы с Соней вообще прогуляли первые уроки – тупо протусили на чердаке вдвоем. А когда я бесповоротно влюбилась в Егора, моя учеба окончательно покатилась под откос.

Вместо того чтобы делать домашку, я витала в облаках, продумывая наши возможные встречи и разговоры на выходные, когда предстояла поездка в лагерь. На уроках мы переписывались с Софией, делясь информацией о парнях и своими впечатлениями. Я носилась по школе в клетчатой рубашке Егора, той самой, которую он когда-то давал мне погреться.

Я же в итоге в ней уехала, постирала дома, любовно срезала папиной бритвой все катышки и привезла обратно. За бритву, конечно, «кое-кто» получил по первое число от папы, но меня это не беспокоило, потому что Егор позволил оставить на время рубашку, ЕГО ЛЮБИМУЮ рубашку. В тот вечер, вернувшись домой, я легла в ней спать… А потом именно это клетчатое чудо мама незаметно умыкнула у меня из под носа и отвезла Егору – она знала, что этот стратегический ход будет беспроигрышным.

София тоже взяла похожую рубашку у своего поклонника и ходила в ней по школе со мной за компанию.

И вот теперь, к концу учебного года пришла расплата. По английскому вообще светил неуд в четверти, поэтому пришлось срочно взяться за учебу.

Утро субботнего дня началось прекрасно и неожиданно – папа подарил мне цветочек и маленький подарок. Сперва я не поняла, к чему это, а потом до меня дошло: просто наступило 8 марта – Международный женский день. И Егор решил провести этот праздник не с кем-то, а именно со мной! Как же чудесно! Собираясь в прекрасном настроении, я тихонько напевала под нос песню нашего медленного танца «It must have been love».

К 11 утра все приготовления и прихорашивания были завершены – сегодня на мне красовались новые джинсы дымчатого цвета, обтягивающая голубая водолазка, белые кроссовки с розовыми вставками и белая мамина курточка, которая невероятно мне шла. Я решила напомнить Егору о дискотеке, сделав аккуратный хвостик, который так понравился ему в тот памятный вечер. Последними штрихами стали капелька моих любимых духов и блеск для губ с ароматом клубники.

С довольной улыбкой глянув на свое отражение в прихожей, крикнула в кухню:

– Мам, я пошла гулять!

– С кем? Я думала, мы вместе пообедаем.

– Конечно, пообедаем. Вернусь часам к трем – Егор с Пашкой сейчас приедут.

– Ах, вон оно как! Ну, хорошо, беги. Привет передавай.

– Какой такой Егор? – папина голова показалась в дверном проеме. – Это не тот ли говнюк, из-за которого ты плакала?

«Упс… – промелькнуло в моем мозгу – мы же с мамой не посвятили папу в подробности развития моей личной жизни, надо срочно бежать».

Отец семейства, конечно, был удивлен. Я быстро чмокнула маму и выбежала на лестницу. Пусть она сама папе аккуратно объяснит про Егора, я не смогу. Папа горячий у меня, вдруг увидит – может и уши накрутить.

К метро я не бежала, а летела, предвкушая встречу с любимым. О том, что с нами будет еще один человек, я совсем забыла.

Егора увидела сразу, и сердце снова забилось в бешеном темпе – не то от волнения, не то от быстрой ходьбы. Опоздала специально на семь минут – ведь это же почти свидание.

– Привет! Опаздываем, девушка. Это вам! – Егор протянул три пестрые гвоздики и коробку вишневых конфет, одарив меня безупречной улыбкой.

– Привет! С девчачьим днем! – Паша подарил мне три белых гвоздики и большую шоколадку.

Польщенная таким вниманием, я чмокнула в щеки обоих мальчишек.

– Эй, – возмутился Егор, – вообще-то, я не разрешал подставлять моей девушке свои толстые щеки! – с этими словами он дал шутливого щелбана Пашке.

Горыныч пихнул его в ответ:

– Вообще-то, она сама поцеловала, значит, можно.

А дальше мы отправились гулять по окрестностям, болтая о всякой ерунде. Егор постоянно обнимал меня за талию, Горыныч смешил без устали. Я провела ребят по своим прогулочным местам, показала нашу с Софой высотку, школу, дворец пионеров, куда мы с ней в детстве ходили на рисование. Время пролетело незаметно, и мы вернулись к дому. Тут я вспомнила про папу.

– Пупсик, ты, наверное, дальше не ходи, – попросила я Егора.

– Это еще почему?

– Ну, понимаешь, папа не очень рад будет, если увидит тебя.

– С чего вдруг такая неприязнь?

– Я как-то плакала, а он узнал, что из-за тебя. Вот с тех самых пор.

– Ты плакала из-за меня? Вот, я подонок! Иди сюда, сладкая. – Он прижал меня так крепко, что перехватило дыхание, и мне пришлось немного отстраниться. Мы стояли, обнявшись, несколько минут, пока куривший возле дерева Пашка не крикнул:

– Целуйтесь уже, и по домам.

Улыбнувшись, мы незамедлительно последовали его совету.

– Сладкая, – повторил Егор еще раз, – хочу целовать тебя снова и снова, но придется отпустить. И кстати, я все хотел сказать спасибо за подарок ко дню рождения – очень здорово получилось. Оригинально, ни у кого такого нет.

– Э-э-эммм… Какой подарок? – я решила прикинуться дурочкой.

– Да ладно, я знаю, что это ты! Больше некому. Тем более, я уже расколол твою маму, – Егор довольно улыбнулся.

– Ах, она! Секреты хранить совсем не умеет.

– Ага, не умеет. Поэтому я знаю еще про тетрадочку со стихами. Дашь почитать?

– Да, брось, там совсем детские стишки.

– Ну и что? Мне интересно. Пожа-а-алуйста! – Егор посмотрел такими глазами, что я не смогла отказать.

– Хорошо, отдам Горынычу.

– Слышь, огнедышащий, не вздумай читать! – Егор показал кулак. – Я буду ждать возле подъезда и считать минуты.

Все это время Егор держал меня в объятиях, но неожиданно кольцо его рук разжалось, и я оказалась на воле. Как же много мне ее было, как сильно я хотела не иметь столько свободы; хотела быть только его, находиться в этих сильных руках.

– Пока, Пупсик!

Я развернулась и направилась домой, Пашка побежал следом.

– Малыш! Даже не обернешься? – послышался голос любимого.

Терпеть не могу оглядываться, уходя, но для Егора пришлось сделать исключение. Он послал мне воздушный поцелуй, я ответила тем же, а любимый схватил это романтичное послание на лету и прижал к сердцу.

Паша проводил меня до подъезда и дождался, пока я вынесла стихи. Выглянув в окно, я улыбнулась – Егор вырвал у Горыныча заветную тетрадь и мгновенно спрятал за пазуху – ясно, не будет читать при друге.

Друзья… «Какие же мальчишки молодцы!» – подумалось мне. Когда я стала приезжать в лагерь, мы просто дружили вчетвером, а потом вдруг выяснилось, что они все имеют на меня виды. Многим позже я спросила Егора, почему Паша с Андреем так легко сдались и не стали бороться за меня. А он усмехнулся и ответил: «Потому что мне всегда достается самое лучшее, и они это знают. А вообще, они же поняли, кто тебе больше нравится. Поэтому предпочли быть тебе просто друзьями, да и со мной не ссориться. Хотя как-то Горыныч на полном серьёзе мне сказал: „Обидишь Маленькую – убью!“ Я даже удивился, как его зацепило».

Все это Егор говорил с удивлением, даже пренебрежением и излишней самоуверенностью. Но я не придавала значения таким мелочам, мне все нравилось в парне, которого я любила.

ГЛАВА XIV

После нашей встречи прошло больше трех недель, а от Егора ничего не было слышно. Он не звонил, а я сперва грустила, потом плакала, а в завершение безумно разозлилась. В конце концов, я не на помойке себя нашла, чтобы звонить и выпрашивать его любовь. Не теперь, хватит уже, навыпрашивалась! Мама как-то сказала, что он сделал шаг навстречу мне… Однако я их сделала столько, что можно сходить пешком от Петербурга до Владивостока и обратно. Не могу же, в самом деле, влюбить его в себя. А к его поведению, наверное, я уже привыкла. Такой уж он, Егор – то прижимает, то отталкивает. А может… Может, зря согласилась дать ему читать ему свои стихи? Вдруг он истолковал их по своему и сделал неправильные выводы? Хотя, какая уже теперь разница. Просто очередная насмешка судьбы, пора уже смириться.

Пролетел апрель, за ним май. Школьные занятия закончились, и наступил последний школьный звонок.

От Егора по-прежнему ничего не было слышно, прошла моя злость, и остались только хорошие воспоминания. Это такие волшебные картинки, которые хранятся у каждого в глубине подсознания. Иногда мы можем доставать эти картинки, пересматривать их, будто заново проживая прекрасные моменты, имевшие место быть в нашей жизни. Самые печальные из них запираются в огромный сундук на тысячу замков, чтобы не бередили сердце, заставляя плакать. Мое сознание услужливо запрятало все плохое, что успело произойти с момента нашего знакомства с Егором, оставив лишь светлые, волшебные воспоминания, согревающие юную душу.

На выпускной вечер я решила одеть мамино черное платье, в котором ездила на прощальную дискотеку в лагерь. Прохладный ветер вынуждал накинуть что-нибудь поверх платья, но обе мои теплые кофты куда-то запропастились. Ввиду отсутствия времени на поиски, я не придумала ничего лучше, как одеть знакомую клетчатую рубашку, чтобы добежать в ней до школы.

Одноклассники оторопели, увидев меня в платье, поскольку давно привыкли к неизменному свитеру с изображением кота, и джинсам. Даже принимая во внимание постоянные ухаживания в течение учебного года, этим вечером все рекорды были побиты. На медленные танцы меня приглашали без остановки, практически выстраиваясь в очередь. Несколько раз я даже выбирала из двух-трех предложенных рук. Но на душе было неспокойно, и я вскоре поняла причину – платье и рубашка Егора. Зачем я одела этот наряд? Чтобы помучить себя, причиняя боль воспоминаниями и невозможностью повторить ту сказочную ночь? Я не знаю. Только во мне переплелись обида и негодование, смешанные с безграничной любовью к Егору. Каждый из приглашавших считал обязательным в процессе танца скользнуть ладонью ниже моей талии, я же механическим движением убирала руки раз за разом, без слов. В конце концов, меня это достало, и внутренняя злоба начала поднимать свою змеиную голову, угрожая обрушиться на распоясавшихся поклонников.

– Эй, подруга, ты где? – голос Сони вырвал меня из задумчивости. – У нас выпускной, ты в курсе? Что с лицом? Хватит уже о нем думать! И нафига ты одела эту чертову рубашку?! Нравится ковыряться в свежей ране?

София, конечно, была права, я совершенно зря так поступила. Хотя в рубашке, увы, ничего уже не осталось от Егора, ведь я стирала ее десятки раз и постоянно носила в школе, так что она стала практически деталью моего гардероба.

В классе накрыли стол – мы договорились, что каждый что-нибудь принесет: фрукты, конфеты, пироги, не обошлось и без алкоголя. Но вот именно сегодня мне не хотелось пить. Едва пригубив коньяка, я засобиралась домой.

– Пикки, куда это ты? – удивленно спросил Кирилл, благодаря которому я обзавелась прозвищем «пекинес» за курносый нос и большие глаза.

– Ой, пора, дома куча дел.

Конечно, я лукавила. Просто не могла терпеть чужие прикосновения, слышать их слащавые комплименты, чувствовать горячее дыхание на своей шее.

Хотелось сбежать незаметно, но недалеко от школы меня догнала София.

– Нормальная? Чего без меня-то ушла? Че я там одна делать буду?

– Я думала, тебе там нравится.

– Ну да, все вкусно! – с этими словами Соня движением фокусника извлекала из пакета пирог с капустой. – Не могла оставить это чудо на растерзание голодающим.

– Соня, блин, ты как всегда!

Была у Софии чудная черта – отовсюду извлекать выгоду, будь то магнит с холодильника или бутерброд с колбасой. Моя любимая девочка! Мы с ней, как две карты – стоим, прислонившись друг к другу, но падаем, стоя по отдельности. Сколько слез пролито нами друг у друга на груди, сколько смеха раздается, едва мы оказываемся рядом. Как говорила мама Софии: «По одиночке – это милые девочки, но когда они вместе – это катастрофа!» Действительно, только с ней мне легко, спокойно, весело, я всегда знаю, что она меня поддержит, утешит, разделит мою боль, как и я ее. Мы можем полчаса угорать над самой глупой шуткой, вызывая недоумение окружающих, потому что только нам известен ее тайный смысл. Мы можем просто позвонить и засмеяться ни с чего, а потом окончательно и до слез расхохотаться от этой бессмыслицы. Без Софии моя жизнь не была бы такой полной и насыщенной.