Отзывы на книги автора «Эрнест Хемингуэй»

Перед вами рецензия на малоизвестный, но очень хороший роман Эрнеста Хемингуэя.
Главный герой Гарри Морган – рыбак из Флориды, честный мужчина, кто зарабатывает себе на жизнь рыбным промыслом и сдачей в аренду своей моторной лодки богатым приезжим. Морган старался не нарушать закон, не связываться с контрабандой, но однажды ему пришлось нарушить свои жизненные принципы.
Этот роман заставил меня взглянуть на психологию преступника и причины преступления другими глазами. Все знают, что нарушать закон плохо, но мы не знаем, что завтра будет с нами и часто бывают ситуации, когда человека опускают в глубокую яму обстоятельства, подлые поступки людей.
Даже если я захочу, я не смогу осудить Гарри Моргана. Я считаю, что судьба не оставила ему иного выбора.
Дело в том, что правильно говорят: « Если увяз коготок, увязнет вся птица». Герой планировал нарушить закон один раз, а получился снежный ком, приведший к самым нежелательным последствиям.
Самое главное, что Мария все поняла правильно и простила мужа, сохранив о нём только самые хорошие воспоминания. Это означает только одно: Гарри Морган был хорошим парнем.

Воздух. Свежий, хрустящий воздух. Ясность мысли. Пауза. Ещё одна перспектива. Много чего можно найти в белом пейзаже. Снег прячет много секретов. Начало и конец всего, там, на вершине Килиманджаро. Гарри знает это сейчас. Слишком поздно. Никогда не поздно, говорят. Чепуха. Иногда слишком поздно.

Пара, Гарри и Элен, в Африке. Он умирает от гангрены. Она возле него, пытается ухаживать за ним.

Мой любимый Дядюшка Хэм.
Как же он пишет! Как искусно передаёт внутренние противоречивые метания души на пороге смерти. Чувства, воспоминания....

Читая этот рассказ (благо, он небольшой), ты чувствуешь, как воздух тяжелеет, давит на тебя. Он наполнен ностальгией и сожалениями, которые могут задушить тебя до смерти. Смерть. Слышишь вой гиены, каждую ночь всё ближе. Смерть уже не кажется такой страшной, когда начинаешь думать о сожалениях и раскаяниях, об упущенных возможностях и ошибках, которые невозможно исправить.
Историю, которую ты должен был написать. Звонок, который ты должен был сделать. Поцелуй... Признание...
Слова, которые ты мог сказать; слова, которые ты должен был проглотить. Жизнь, которую ты должен был прожить. До конца, что бы это не значило.
Смерть невозможно избежать. Но сожаления .... эта непереносимая тяжесть на сердце.
Это упрямое откладывание на завтра...

"Снега Килиманджаро" в чём-то созвучен "Смерти Ивана Ильича" Толстого.
В чём суть человеческой жизни? Чего он успел и достиг в итоге?
Надо дорожить каждым днём и каждой возможностью, а не откладывать на потом. Очень модная тема сейчас. Сколько книг понаписано: 18 минут, три минуты.....кто меньше.
А мне кажется, каждый человек умирает с кучей недоделанных дел, нереализованных надежд, упущенных возможностей. И Хемингуэй отражает это в рассказе. Мы все умираем посреди продолжающейся, бьющейся вокруг жизни.

И ещё одна глубокая тема рассказа: одиночество. Неважно, кто держит наши руки, вытирает лоб, мы умираем в одиночестве. Никто не может разделить это путешествие с нами. И те, кто будут жить после нас, не могут полностью понять наши чувства и внезапное понимание, что всё, что мы могли бы ещё сделать, потеряно для нас навсегда.

Написать эту рецензию взяло у меня гораздо больше времени, чем прочитать рассказ. Чувства и мысли должны были отстояться, наверное.

Эрнест Хемингуэй не раз обманывал смерть.И вот он обманул ее снова : пролетело без малого десятилетие с того июльского утра 1961 года,когда он покончил с собой ,а читатель знакомится с "новым" его романом.

Бывает,приходиться читать разные книги.Когда благодаришь жизнь за то что ты читаешь книгу в теплой постели с кружкой вкусного чая,сопереживаешь героям,злишься на них,или жалеешь.В итоге делаешь выводы, выносишь из книги для себя урок,даже проживаешь не большую жизнь в своем воображении.Или когда главный герой - твой старый добрый знакомый и не смотря на иногда летальный исход истории ,хочется набрать номер своего знакомого,а теперь после того ,через что вы вместе прошли - друга,спросить как он себя чувствует после вчерашнего,и договориться о новой встрече,так как ты уже успел соскучится.Когда находишься на грани реальности,особенно если книги настолько хороши,что начинают заменять тебе людей.Но сейчас не об этом.
Я встретила такую книгу,которая заполнила внутри меня пустоты,о существовании которых я даже не подозревала.Во мне зародилось вдохновение,и я буду вынашивать его до тех пор,пока не сдам сессию,не натяну холст,и широкими кистями нарисую глубокий океан моей души.
Я всегда была не равнодушна к морю,и тем более к океану.На берегах которого так хочется жить,и писать картины.Как Эрнест Хемингуэй книги - здесь,а Том Хадсон картины - там,в автобиографическом романе,о трех периодах его жизни.

Бимини.
Самая счастливая часть для Тома Хадсона,его сыновей и меня.Было приятно читать ее сидя в ванне под звуки текущей воды,это конечно не остров посреди океана ,но это та стихия,которой пропитаны книги Хемангуэя.Очень понравилась мудрость главного героя,когда его средний сын поймал на крючок акулу и удерживал ее около 6 часов.Не смотря на все потерянные силы,синяки и кровоточащие раны,Том попросил что б никто ему не помогал,и не пытался выудить удочку ,так как если его сын отступит,то этот случай оставит отпечаток на всей его жизни.После такого начинаешь уважать главного героя.

Куба.
Том бежит от своих воспоминаний,прячется от прошлой жизни,слишком многое ему пришлось потерять.

Давай разберемся.Сына ты потерял.Любовь потерял.От славы давным - давно отказался.Остается долг,и его нужно исполнять.

В море.
Война.Роман нам повествует о том,что у каждого человека есть свой долг,который он должен исполнять,а особенно если ты мужчина,а особенно если ты на войне.

Дочитав книгу,я подумала о том,что не важно когда ты живешь,в военное время или в мире без войны.Ты всегда будешь проходить войну внутри себя,с самим собой,с жизнью.Когда у тебя отнимают самых дорогих,остается подставить грудь новым ударам неизбежности и принимать их достойно,не отступив .Так как бороться с самой жизнью,выше твоих сил.Настоящее мужество,достойное уважения.

Спасибо за новый остров в моем океане.

Да простят меня почитатели Хемингуэя, я не могу понять, в чём секрет возвеличивания автора. "Фиеста" - второе после "Прощай, оружие!" и, может статься, последнее, что я прочитал у Эрнеста Кларенсовича. В обоих случаях я ожидал абсолютно иного. И скажу сразу, что судить я буду не рядового автора, а Нобелевского лауреата; спрос соответствующий. И не важно, что премия была получена через четверть века после написания "Фиесты".

Синопсис гласит, что речь в романе пойдёт о "потерянном поколении" - тех, кто вернулся с бойни Первой мировой, трудностях адаптации к реалиям мирной жизни. Здесь-то и кроется камень преткновения, корень разногласий или, если угодно, причина споров между почитателями и прочими. Ведь формально речь и вправду идёт о потерянном поколении, формально им и правда нечем заняться, кроме как упиваться вечерами напролёт, формально (прекращаю повторять это слово) мы понимаем, что нашим героям тяжело, они не могут найти себя и выход из порочного круга пьянок, пошлых отношений и отсутствия смыслов. И поклонники отчасти справедливо замечают: "Вот видите! Видите, как им всем тяжело, какое это на самом деле потерянное поколение и как всё прекрасно и правдиво показано - Париж 20-х, рыбалка 20-х, фиеста 20-х"...

Но позвольте, у меня есть только одно возражение: а автор-то где? Нет, серьезно: где Хемингуэй? в чём заслуга Хемингуэя, кроме того, что он и правда был участником Первой мировой и правда жил среди упадочного общества в Париже 20-х? Где личные переживания, где внутреннее осмысление (раз уж главным героем Хемингуэй делает самого себя)? Вообще, что в "Фиесте", что в "Оружии" прослеживается очень скудное осмысленное содержание. Тарантиновские диалоги хотя бы претендуют на философичность. Простая пьяная кухонная беседа всегда затрагивает глубокие вопросы. Здесь же на протяжении всей книги не затронут фактически ни один жизненно важный вопрос. Все диалоги просто ни о чём. Весь сюжет - череда посиделок в ресторанах и барах. С каким старанием Эрнест прописывает всё то, что касается выпивки, - названия, впечатления. вкус, объем, - с таким же безразличием оставлен внутренний мир. Помнится, в "Оружии" был один осмысленный диалог-спор - между водителями перед артобстрелом и ранением - о том, что можно просто бросить оружие и перестать воевать. В "Фиесте" нет и этого.

Почему у автора такое лояльное отношение к стареющей леди легкого поведения? Почему такая позиция не объяснена на уровне героев? Почему Джейк вообще терпит выходки Бретт и спокойно наблюдает за её изменами и что происходит у неё в голове, когда она открыто изменяет любимому (как она говорит) человеку с матадором и кем угодно ещё? Позвольте, здесь мы должны додумать сами, - он же безумно её любит (что никак не раскрыто, а преподносится как данность, и всё тут), а она же была на войне и ей было тяжело, теперь она потеряна и другого ей не остаётся (что тоже очень слабо само по себе и опять же никак не затронуто автором - так есть, и всё). Пожалуй, литература в жанре "додумай для себя сам" имеет право быть, но какое это имеет отношение к великому искусству? Чего мы ждём от книги, автором которой является участник Великой бойни, а в синопсисе заявляется о потерянном поколении и психологических травмах? Ждём мы ценнейших, недоступных нам впечатлений, переживаний, переосмыслений реальности, ценностей, да чего угодно, ну какого-то внутреннего процесса! В итоге нам преподносят оболочку, набор действий, через которые мы должны сами додумывать всё внутреннее, как раз то, что и нужно было описать в первую очередь. Кабаки и вино - они и через сто лет такие же. Описывать завтрак и содержание стакана в ущерб содержанию души - преступно для человека, который имеет возможность сказать за всё поколение.

То, что старик Хэм герой не моего романа, я поняла еще после «Прощай оружия». Тут и надо было остановиться! Не твое – не суйся. Но нет! По ком звонит колокол - это же классика! Книга, уютно расположившаяся во все шортлистах. Жемчужина, да чего уж там, бриллиант литературы. Было принято волевое решение: дать еще один шанс, нет, не автору, себе. Еще один шанс прочувствовать, погрузиться, вдохновиться, отложить книгу и шумно выдыхая воскликнуть: даааа, автор – гений, произведение – шедевр.
И вот, я отложила книгу, шумно выдохнула, и теперь утомляю Вас своим графоманством.
Признаться, во время чтения не раз грешила на переводчиков, ибо поверить в то, что мастер сознательно писал ТАК, сил не хватает. Сухо, пресно, примитивно. Хотя, военное время – тут Вам не до витиеватых речей, что не ясного. Да и сказать особо нечего – что нового может произойти, если герои сиднем сидят в пещере? Вот и приходится есть жаркое, пить вино да толковать об одном и том же, меняя местами слова. А быть может Хэмингуэй просто опасался, что с первого раза читатель ничего не поймет, вот и приходилось ему повторять, повторять, и еще раз повторять.

— Esta loco, — сказал караульный. — Он сумасшедший.
— Ну что ты! Ведь он крупный политический деятель, — сказал Гомес. — Он главный комиссар Интернациональных бригад.
— Apesar de eso, esta loco, — сказал капрал. — Все равно он сумасшедший. Что вы делаете в фашистском тылу?
— Вот этот товарищ оттуда, он партизан, — ответил Гомес капралу, который обыскивал его. — Он везет донесение генералу Гольцу. Смотри не потеряй мои документы. И деньги и вот эту пулю на шнурке. Это мое первое ранение, при Гвадарраме.
— Не беспокойся, — сказал капрал. — Все будет вот в этом ящике. Почему ты не спросил меня про Гольца?
— Мы так и хотели. Я спросил часового, а он позвал тебя.
— Но в это время подошел сумасшедший, и ты его и спросил? Его ни о чем нельзя спрашивать. Он сумасшедший. Твой Гольц в трех километрах отсюда. Надо поехать вверх по дороге, а потом свернуть направо в лес.
— А ты можешь отпустить нас к нему?
— Нет. За это поплатишься головой. Я должен отвести тебя к сумасшедшему. Да и донесение твое у него.
— Может быть, ты кому-нибудь скажешь про нас?
— Да, — ответил капрал. — Увижу кого-нибудь из начальства и скажу. Что он сумасшедший, это все знают.
— А я всегда считал его большим человеком, — сказал Гомес. — Человеком, который поддерживает славу Франции.
— Все это, может быть, и так, — сказал капрал и положил Андресу руку на плечо. — Но он сумасшедший. У него мания расстреливать людей.
— И он их в самом деле расстреливает?
— Мы расстреливали французов. Расстреливали бельгийцев. Расстреливали всяких других. Каких только национальностей там не было. Tiene mania cle fusilar gente]. И все за политические дела. Он сумасшедший.
— Но ты кому-нибудь скажешь про донесение?
— Да, друг. Обязательно. Я в этих двух бригадах всех знаю. Они здесь все бывают. Я даже русских знаю, только из них редко кто говорит по-испански. Мы не дадим этому сумасшедшему расстреливать испанцев.
— А как быть с донесением?
— С донесением тоже все уладим. Ты не беспокойся, товарищ. Мы знаем, как с ним обращаться, с этим сумасшедшим.

Спасибо, теперь я наконец-то поняла, что главный комиссар сумасшедший.

...и батальонный командир, который до начала движения был парикмахером, выслушал его и горячо принялся за дело. Этот командир, по имени Гомес, отчитал ротного за его глупость, похлопал Андреса по спине, угостил его плохим коньяком и сказал, что он сам, бывший парикмахер, всегда хотел стать guerrillero....

Парикмахер. Бывший. Ясно! Переворачиваю страницу и

...а Гомес, который раньше был парикмахером, знал по-французски всего несколько слов...

Ах да! Он же бывший парикмахер, и как это я могла забыть за пару секунд...Спасибо, что напомнили.
Диалоги Марии и Роберто Джордана вообще комментировать не буду, впрочем, как и их "любовь"

— А ты, бедный мой зайчонок, — сказал он, повернувшись к Марии, которая улыбнулась во сне и прижалась к нему теснее. — Если бы ты заговорила со мной минуту назад, я бы тебя ударил.

вот такая она, большая и чистая…

Да, я невежда, и что я вообще понимаю в шедеврах. Да и кто ты такая, женщина, чтобы писать рецензии на ХЕМИНГУЭЯ?! Можете бросить в меня камень. Не стесняйтесь.

Если кого-нибудь любишь, его не грешно убить. А может быть, наоборот, еще более грешно?

Мне кажется, я нашла в этой книге совсем не то, что искала.
Я нашла жалость. Я нашла сострадание. После этого произведение мне кажется, что даже рыбы так же умны, как и люди. Что рыбы, как и люди, хотят жить! Они хватаются за любую последнюю надежду, но они хотят всю жизнь плавать в своем море, в своем родном доме, на воле...
Мне жаль рыбу, жаль старика. Мне жаль их за тяжелую долю, за неудачу. Но за их терпение я им завидую.
Столько стойкости, столько надежды на удачу. Столько веры в себя и свою жизнь. В конце концов, столько желания жить. Жить, хвататься за последнюю нить.
Эта борьба, это желание победить. Желание победить, обыграть природу.
Рыба и проиграла в этой схватке, но старик тоже не выиграл...
Эту книгу не нужно долго обсуждать.
В ней так мало, но так много.

Настолько много хорошего слышала про эту книгу, что когда начала читать, сначала даже не поверила, что может быть так плохо, и грешила на перевод, собственные завышенные ожидания и прочее. И всё ждала, что вот сейчас, ещё чуть-чуть — и обязательно начнётся всё то прекрасное и трогающее за душу, описанное в аннотации. Но нет. Это были крайне мучительные пять сотен страниц, безбожно растянутые четыре дня, расписанные чуть ли не поминутно и перемежающиеся какими-то невнятными флэшбэками, постоянные повторы одного и того же, унылые взаимодействия персонажей, которые даже не картон, а просто набор имён. Стиль повествования максимально сухой, практически телеграфный, из-за чего проникнуться чем-то едва ли возможно. И, да, на войне не до описания красот и поэтичного изложения, но тут за всю книгу, несмотря на пласт поднятых тем, одна сцена, которая вызывает хоть какие-то чувства. Остальные — исключительно скуку. Так отвратительно подать историю, которая по умолчанию должна вызывать сопереживание и волнение, а то и ужас от кошмара войны, тем более гражданской войны, нужно, конечно, постараться.

Начинается сюжет с того, что Роберт Джордан, некий американский военный, прибывает в испанский партизанский отряд, чтобы взорвать мост перед наступлением войск. И с самого начала понятно, что всё пойдёт не так, так что какой-то интриги нет. Сам отряд, как я уже отметила, — набор имён. Более-менее выделилась только Пилар (и ей же изложен тот небольшой фрагмент, который зацепил меня). Так что за пятьсот страниц я не смогла проникнуться никакими чувствами ни к кому из них, но успела так устать от их нелепой возни и "тарантиновских" диалогов ни о чём (с повторами), что уже практически ждала, когда все подорвутся вместе с мостом и всё это закончится.

Диалоги вообще один из самых раздражающих элементов. Казалось бы, через них можно раскрыть прошлое персонажей, особенности их мировоззрения, характеры, мысли, однако они максимально неиформативны, все говорят одинаково и ни о чём. Да, в жизни люди тоже часто говорят ни о чем, но тут подключаются и бесконечные повторы одной и той же мысли, из-за чего складывается впечатление, что то ли персонажи друг друга воспринимают как клинических идиотов, то ли автор полагал, что читатели — недалёкие, то ли ему платили построчно, поэтому больше реплик из одного слова и повторов того, что было упомянуто чуть ли не в предыдущем предложении.

Линия, которую язык не поворачивается назвать любовной, ибо до сих пор не понимаю, что это было, пожалуй, разбавляла мою скуку раздражением. Возникла ниоткуда (он увидел её и груди, упруго натягивавшие рубашку, ну и пропал, с ним никогда не случалось такого, она даже непонятно почему благосклонно отреагировала на него), свелась к быстрому сексу и бессвязному бреду, которым обменивались герои. Например:

- Скажи, что любишь меня.

- Нет. Сейчас нет.

- Не любишь меня?

¬- Оставим это. Уходи. Нельзя все сразу – и любить, и заниматься этим делом.

- Я хочу держать треногу пулемета, и, когда он будет стрелять, я буду любить тебя – все сразу.

- Ты сумасшедшая. Уходи.

- Нет, я не сумасшедшая, - сказала она. – Я люблю тебя.

- Тогда уходи.

- Хорошо. Я уйду. А если ты меня не любишь, то я люблю тебя за двоих.

Или моё любимое:

- Мария.

- Да.

- Мария.

- Да

- Мария.

- Да. Да.

- Тебе холодно?

- Нет. Натяни мешок на плечи.

- Мария.

- Я не могу говорить.

- О Мария, Мария, Мария.

Ещё и тема с мостом невероятно растянута. Так что финалу я уже откровенно радовалась. Закончила — и хорошо. Пожалуй, с автором на этом тоже закончу.

Мои детские впечатления от первого знакомства с американским писателем Эрнестом Хемингуэем были напрочь позабыты (теперь мне ясно, по какой причине), но тут удачным образом сложившиеся обстоятельства подтолкнули меня к возобновлению отношений с данным господином.
В красочном описании к его довольно популярному роману "По ком звонит колокол" многообещающе значилось: "Это роман - ода истинной любви, истинному мужеству, это ода Человеку, принявшему на себя ответственность за происходящее в мире и пожертвовавшему собственной жизнью ради спасения других. " Как наивному-то человеку не купиться? Вроде ж известная личность, лауреат Нобелевской премии, куча восторженных отзывов. Возложив изначально такие надежды на сей шедевр, после прочтения я сижу уже второй час с выражением крайнего недоумения на лице. Что мне подсунули?
Отвратительный, нет, даже отвратительнейший язык, утомивший меня уже с первых страниц. За кого принимал Хемингуэй своих читателей, по триста раз через абзац сообщая о том, что необходимо взорвать мост?о сандалиях на верёвочной подошве?о круглый грудях Марии? А чего стоят эти однообразные воспоминания о Кашкине и его "чудном имени"???
Роман, как я поняла из чужих отзывов, имел претензию на серьёзное и эмоциональное произведение о войне. Не увидев войну воочию, я полагаю, вряд ли можно о ней достойно (проникновенно?) писать. Я не поленилась ознакомиться с биографией автора. Тем сильнее мое удивление: как можно написать такой слабый, тусклый роман человеку, самолично наблюдавшему тяжелейшие дни войны? Да 11 строчек «Мужества» Ахматовой гораздо трогательней и ярче, нежели 500 страниц нудных и с первой страницы предсказуемых событий Хемингуэя. С любым произведением Шолохова, равно как и с Бондаревым, Васильевым - так и сравнивать нечего. Но ладно, оставлю это субъективному вкусу каждого.
А теперь перейдём к разбору "истинной любви", которую мне обещали эти лгуны с обратной стороны обложки. Внимание!
"Роберто, мне больно там, я сегодня не смогу быть с тобой так, как хочу."
"Зайчонок, наверно, у тебя там ссадина..."
"Ты женишься на мне?","Нет, если я тебе кое-что расскажу, ты на мне не женишься...", " А может, ты всё-таки сможешь жениться на мне?", (и тому подобные вариации)...
А как вам это:

"-Мария.
-Да.
-Мария.
-Да
-Мария.
-Да.Да.
-Тебе холодно?
-Нет.Натяни мешок на плечи.
-Мария.
-Я не могу говорить
О Мария, Мария, Мария!"

Занавес!
Мексиканские однообразные сериалы 90-х и рядом не стояли с этой дешёвой драмой в лучших традициях примитивизма. Я, так уж и быть, вовсе промолчу, что эта любовь (с позволения сказать) между Джорданом и Марией, возникла из неоткуда, из ничего. Ну, вот знаете, как в третьесортных бульварных романах (выражения используются аналогичные, что у авторов вышеназванных произведеньиц, что у г-на Хемингуэя): он её увидел - в горле ком и потеря речи.
Роберт Джордан (главный герой этой "трагедии", пришедший спасать испанский мир в период Гражданской войны) совместно с Хемингуэем и переводчиком, крайне навязчиво и совершенно не стыдясь, обложили меня со всех сторон розовыми сопельками , я остро чувствовала дискомфорт. И среди этих «розовостей» и «повышенной влажности»,представьте, на его отказ дать ей впервые попробовать виски, она просто и ясно заявляет ему: «Свинья ты всё-таки». Я была уничтожена. Не хватает только какого-нибудь «Хо-хо!» для пущей нелепости данного эпизода, ибо это так же неуместно звучит, как если смиренная овечка, вдруг перестаёт жевать траву и внезапно решит вам голосом гоблина продекламировать препошлейший анекдот.
«Прожить всю жизнь за 4 дня!!!» - восхищённо восклицают поклонники романа, утирая солёные ручьи с бледных от переживаний ланит. «Какую жизнь?» - в недоумении вопрошаю я. 4 дня, наполненных простыми вопросами и односложными ответами в мешке с Марией да постоянными перепалками с Пабло?
К 200-й странице моё раздражение плавно перетекло в панику утопающего, но я проявляла мужество (или упрямство) и с криком: «Караул!!! Спасите!!!», всё карабкалась, гребла к последней странице с надеждой, что может, в концовочке-то г-н Эрнест угостит меня чем-нибудь неожиданным… Но нет! Сюрприз так и не вылез из воображаемой коробки, она оказалась пуста. Ребёнок обманут.

Типичный и невыносимо прекрасный Хэмингуэй. Телеграфный стиль с рублеными фразами, размышления о жизни и писательстве, о гендере и архетипах, африканская охота, запутанные отношения и литры алкоголя, примиряющего с реальностью.

Двое, он и она, проводят медовый месяц на юге Франции и в Испании. Они молоды, беззаботны, влюблены. Дэвид набирает признание как писатель, Кэтрин хороша собой и очень богата. Эгоистичный избалованный ребёнок, у которой есть все возможности тут же воплощать в жизнь любые свои "хотелки", и она безостановочно этим пользуется. А Дэвид – что ж, талантлив, но совершенно пассивен: "его «нет» ничего не значит. Нужно просто стоять на своем, и в конце концов он уступит". Он постоянно будет уступать желаниям Кэтрин, от которых ему неловко, соглашаться на поведение, которое внутренне не одобряет. Может, потому что особенно не хочет ничего решать в реальности, а своей единственной зоной ответственности, по-настоящему важной вещью в своей жизни считает писательство: "может, во всем остальном ты совершенный дурак, но уж в этом кое-что понимаешь".

Дэвиду некомфортно потакать прихотям Кэтрин в её стремлении вовлечь его в стирание гендерных границ, в её желании добавить в их отношения ещё одного человека. Но пусть Кэтрин исследует свою сексуальность, пусть разбирается со своей идентичностью, пусть вовлекает в эти эксперименты его. Это может быть не всегда комфортно, но это не то чтобы важно. Важно воспроизвести на бумаге треск ветвей, запах пота, гладкость стульев старейшин африканского племени. Важно пробираться по саванне вслед за раненым слоном, важно, вселившись в своё детское "я", разобраться в характере отца, важно вспомнить свои ощущения, когда взглянул в глаза умирающего животного.

В той стране он был счастлив, там ему было так хорошо, что это не могло продлиться долго. Сейчас его снова вырвали из столь дорогого ему мира и поместили в вакуум, где не было ничего, кроме сумасшествия, которое теперь приняло форму преувеличенной практичности.

Очередная попытка проникнуться творчеством Хема потерпела неудачу, хотя начало романа было многообещающим и даже заинтересовало, а чем дальше, тем очевиднее становился вывод, что те минусы, которые были для меня в его предыдущем произведении, никуда не делись и тут представлены в полной мере.

Но в ходе чтения были сделаны некоторые интересные наблюдения : во-первых, на всём протяжении романа не покидало ощущение, что я уже где-то это читала. Оказалось, что прочитанная в прошлом году Парижская жена, рассказывающая историю взаимоотношений Хемингуэя и Хэдли Ричардсон, основанная на фактах биографии героев во многом перекликаются.
А ко второму интересному наблюдению подтолкнул факт из биографии главного героя. Ю. Семенов очень ценил как личность Э. Хемингуэя и его творчество. И уж совпадение это или нет, но одно обстоятельство из жизни гг повторяется в жизни литературного героя цикла Политические хроники. Вот ведь как бывает....

Так или иначе судьба главного героя данного романа во многом является калькой жизни автора. В очередной раз за образом главного героя скрывается сам автор, а все события книги - то, что писатель знал и пережил на собственном опыте, вплоть до постоянных попоек в парижских кафе, обилия женского пола, постоянного безделия, перемежающегося ничего не значащими диалогами и той самой фиесты в Испании.

В чем заключается своеобразный литературный манифест «потерянного поколения» 20-х годов XX века мне не удалось понять из этого текста, к сожалению. Слишком громкие слова, разнящиеся с тем, что написано. По крайней мере, для меня.