ㅤДо поры до времени с Эрнестом Хемингуэем у меня было не все так гладко. Однако, стоило вынудить меня прочитать «По ком звонит колокол”, я поняла, что им и «Прощай, оружие!» не ограничусь. А «Фиеста» впоследствии укрепила мой интерес к творчеству этого автора.
ㅤРоман «Фиеста» посвящает читателя всецело в суть «потерянного поколения», наиподробнейшим образом показывая жизнь этих людей со всех сторон (хотя, по сути, их не так и много). Главный герой, Джейкоб Барнс, (как и его окружение) прошел через кошмары Первой мировой войны, которая впоследствии обернулась для него потерей каких-либо смыслов, а также обрекла на невозможность иметь связь с женщинами. Для него все имеет слишком четкие черты; он смотрит на мир, словно фотографируя, и не различает каких-либо смыслов, при этом находясь во Франции, полной липового праздника, где в его жизни имеют место быть лишь алкоголь и Брет Эшли, Брет Эшли и алкоголь.
ㅤВ этой книге довольно много всего, и, если честно, я этого не ожидала. Тут и сравнение образов героев, и айсберги, и проведение параллелей между двумя праздниками, и тонкие натуры персонажей, и сущность «потерянного поколения»... Для трехсот страниц слишком много смыслов, которые кроются за каждым словом, вынуждая читателя смотреть между строк. Тем не менее мне понравилось: все написано настолько тонко и замысловато, что я в итоге буквально очарована «Фиестой».
ㅤОбразы героев определенно достойны отдельного упоминания, и с них я, наверное, и начну. Все начинается с биографии Роберта Кона, который толком и не является главным героем. Он неуверен в себе, никогда не получает отдачи от окружающих, просто потому что его никто не замечает; является писателем, который окруженный каким-то таинственным иррациональным ореолом без способности смотреть на мир трезво. Его (да и Джейкоба Барнса тоже) окружение — типичные представители «потерянного поколения», которые смотрят на реальность только с помощью алкоголя, делающим мир более приветливым. Они не способны жить так, чтобы смотреть в глаза абсурду, в распоряжении которого все, что их окружает. И, что примечательно, лишь Роберт Кон имеет какую-то биографию, когда о прошлом остальных упоминается лишь вскользь.
ㅤЧто касается Джейкоба Барнса, то тут все несколько иначе. Он, безусловно, является частью «потерянного поколения», о чем говорит его образ жизни и то, что произошло с ним после Первой мировой. Однако его взгляд на мир несколько иной: «телеграфный» стиль говорит сам за себя. «Я постучал в стекло. Шофер затормозил», «Я на лифте поднялся в редакцию. Роберт Кон ждал меня». Текст написан обрывками; связь есть, но это определенно лишь тонкая нить, именуемая временем. Это отсутствие причинно-следственных связей как раз и говорит о том, что Барнс видит мир отдельными вещами, никак не связанными между собой. И тут уже читателю дается возможность увидеть сравнение между Коном и Барнсом, но этим я рецензию, наверное, обделю.
ㅤОба эпиграфа, к слову, уже что-то дают знать о произведении. Во-первых, что, да, «все вы — потерянное поколение»; во-вторых, все возвращается на круги своя. И снова проведение параллелей: Франция и Испания. Один праздник полон пустой праздности, глупого возвращения в исходного положения, эдакий уроборос. Второй праздник — испанский — представляет собой большую волну, к которой на неделю и приобщаются герои романа. В нем много жизни и энергии, что кардинально отличает ее от французского действа. И то, как Хемингуэй представляет это читателю, выше всяких похвал. Сначала бесконечная бессмысленность Франции, поедающая читателя вынужденно веселой рутиной, будто по-другому и нельзя, а после случается эта жаркая волна, включающая в себя всю энергию мира, что невероятно чарующе.
ㅤ
ㅤВыше всяких похвал в принципе вся книга. Я в чистом восторге от использования художественных приемов, которые в умелых руках Хемингуэя становятся частью потрясающего текста, превращаются в мелкие, но важные детали целого искусства; компании «потерянного поколения», чьи мотивы и ведение такого образа жизни раскрываются в полной мере, позволяя прочувствовать некую катастрофичность их «потерянности»; даже все подтексты, над которыми в какой-то степени ломаешь мозг, становятся объектами восхищения. Эрнест Хемингуэй — поистине искусный писатель, любовь к которому у меня закрепляется с каждой прочитанной книгой.