– Не было и не мог, – ответил Пейдж. – Кроме того, одному человеку нести три пистолета было бы тяжело. В подобном случае, полагаю, было бы проще использовать пулемет. – Он заметил раздражение в глазах полковника и добавил: – Могу я задать вопрос? Доктор, возможно ли, чтобы пуля из пневматического пистолета была выпущена либо из «Браунинга» тридцать второго калибра, либо из «Айвер-Джонсона» тридцать восьмого? Своего рода трюк, чтобы создать впечатление, будто использовался и третий пистолет?

Доктор Галлатин усмехнулся.

– Вы не особенно разбираетесь в баллистике, верно? – поинтересовался он. – Это не только невозможно, это просто безумие. Спросите вашего эксперта по оружию. Эта маленькая пуля должна быть – и была – выпущена из пневматического пистолета «Эркманн».

Уайт побледнел. Он переводил взгляд с одного из собеседников на другого.

– Простите, – произнес он, впервые с оттенком смирения, – но не означает ли это, что с меня снимут обвинение в убийстве?

– Да, – ответил полковник Маркуис. – Ну же, соберитесь! Возьмите себя в руки. Пока я отправлю вас вниз. Последняя новость значительно меняет дело.

Он нажал кнопку на своем столе. Уайта, продолжавшего что-то многословно, но не очень понятно говорить, вывели из кабинета. Помощник комиссара мрачно смотрел ему вслед, постукивая костяшками пальцев по столу.

Пейдж и доктор, в свою очередь, глядели на полковника.

– Невероятно, – вздохнул он. – Давайте проанализируем ситуацию. Теперь ясно, что было произведено три выстрела: из «Айвер-Джонсона», и «Браунинга», и исчезнувшего «Эркманна». Проблема в том, что нам не хватает пули, потому что нашли лишь две из трех. Кстати, инспектор, передайте мне пулю, которую вы обнаружили застрявшей в стене.

Пейдж отдал ее, и полковник Маркуис взвесил пулю в руке.

– Вы говорили, это от «Айвер-Джонсона» тридцать восьмого калибра. Совершенно согласен. Нам нужно третье мнение – как считаете вы, доктор?

Галлатин взял пулю и осмотрел ее.

– Это действительно тридцать восьмой калибр, – кивнул он. – Без сомнений. Я часто имел с такими дело. Эта пуля немного сколота, вот и все.

– Ладно. Это та пуля, которой Уайт, по его признанию, выстрелил в судью, как только вошел в кабинет. Пока все нормально. Ну а потом? Какое колдовство или фокус произошли в ближайшие две-три секунды? Кстати, доктор, вы сказали, что пистолет «Эркманн» практически бесшумен. Насколько бесшумен?

– Это не в моей компетенции, знаете ли, – осторожно ответил Галлатин. – Но думаю, что могу дать вам некоторое представление. Это не намного громче, чем звук, производимый кнопкой выключателя света.

– Тогда, сэр, – медленно проговорил Пейдж, – получается, что судью могли застрелить чуть ли не под носом у Уайта, и, учитывая шум грозы на улице, он мог вообще этого не услышать?

Маркуис кивнул.

– Но обо всем по порядку, – сказал он. – После выстрела из пистолета Уайта судья начал убегать. Потом еще кто-то, стоявший сзади и справа от Уайта, в углу у желтой вазы, выстрелил из «Браунинга». Этот выстрел услышал инспектор Пейдж, находившийся в десяти шагах от окна. Но пуля от «Браунинга» исчезла. Если не она убила судью, то куда она делась? Где застряла? Где находится сейчас? Наконец, кто-то выстрелил из пневматического пистолета «Эркманн» – этот выстрел и убил-таки Мортлейка. Однако теперь уже пропал пистолет. Вжик! – не удержался Маркуис от восклицания. – Как только Мортлейк упал замертво на письменный стол, инспектор Пейдж подбежал к окну, успев отметить, что комната со всех сторон закрыта. Вот только проблема в том, что преступник при этом исчез.

Он сделал паузу, давая им самим возможность представить описанную сцену.

– Джентльмены, я не могу в это поверить. Но получается так. У вас есть какие-либо соображения на сей счет?

– Одни вопросы, – мрачно вздохнул Пейдж. – Полагаю, мы можем утверждать, сэр, что убийца не Уайт?

– Да, со всей определенностью.

Пейдж вынул свой блокнот и написал:

«Очевидно, обозначены три вопроса, связанные между собой:

1. Мог ли человек, стрелявший из «Браунинга», выстрелить также из пневматического пистолета «Эркманн»? И если нет, находились ли в комнате еще два человека, помимо Уайта?

2. Был ли произведен смертельный выстрел непосредственно перед или сразу после выстрела из «Браунинга»?

3. В любом случае, где стоял настоящий убийца?»

Он поднял голову от блокнота, и Маркуис кивнул.

– Да, тут есть смысл. Номер три – самый сложный вопрос, – заметил он. – По словам присутствующего здесь доктора, Мортлейк был ранен в сердце с расстояния около десяти футов. Уайт, по его собственному признанию, стоял в пятнадцати футах от Мортлейка. Как же так получилось, черт возьми, что Уайт не увидел убийцу? Джентельмены, есть в этом нечто подозрительное.

– Вы имеете в виду, – отозвался Пейдж, – нашу прежнюю идею о том, что Уайт может кого-то выгораживать?

– Но в том-то и проблема. Даже если Уайт кого-то и прикрывает, как этот кто-то выбрался из комнаты? Там определенно находился еще один человек, а может, и два. Предположим, один, или два, или шесть человек выстрелили в судью, куда же исчезла вся эта процессия – за восемь или десять секунд? – Он покачал головой. – Доктор, есть ли в медицинском отчете что-либо, что могло бы нам помочь?

– По поводу исчезновения ничего нет, – ответил Галлатин. – Да и вообще информации немного. Смерть была почти мгновенной. Судья мог сделать шаг или два после выстрела или какое-то движение – едва ли больше.

– В таком случае, – сказал полковник, – я сам все выясню. Пейдж, вызывайте машину, и съездим в Хэмпстэд. Это дело меня заинтересовало.

Он взял свою верхнюю одежду. В темно-синем пальто и мягкой серой шляпе полковник Маркуис был сама элегантность. Правда, он так яростно нахлобучил шляпу на голову, что та стала похожа на шляпу Гая Фокса. Затем полковник дал Пейджу инструкции – отправить кого-нибудь проверить алиби Трэверса и поручить отделу баллистической экспертизы посмотреть в своей картотеке, кому может принадлежать пневматический пистолет «Эркманн». После этого полковник Маркуис, возвышаясь над всеми в кабинете и прихрамывая, направился к выходу. Когда Пейдж напомнил, что Ида Мортлейк и сэр Эндрю Трэверс все еще ждут его, он усмехнулся.

– Пусть подождут, – не слишком любезно произнес Маркуис. – Дело приняло такой оборот, что они могут все только запутать. Между нами, инспектор, мне не хотелось бы, чтобы Трэверс болтался поблизости, когда я буду осматривать место преступления. Трэверс слишком проницательный.

Поначалу в полицейском автомобиле, пока они ехали по мокрым и слякотным улицам в сторону Хэмпстэда, полковник был молчалив.

– По-моему, – первым заговорил инспектор Пейдж, – у нас теперь весьма ограниченный круг.

– Ограниченный круг?

– Подозреваемых, сэр. Вроде бы у Трэверса нет мотива убивать судью, и к тому же у него надежное алиби. Далее. У Иды Мортлейк есть алиби – непреднамеренное…

– Ага, вы это заметили, – перебил полковник Маркуис, взглянув на него.

– Предоставленное непреднамеренно самим Уайтом. Помните, что он сказал? Уайт проник через окно в дом судьи, не зная, что тот находился в павильоне. И узнал об этом, когда дворецкий спросил у Иды, следует ли подавать чай. Как только Уайт это услышал, он выскочил из окна и побежал прямо к павильону. Это было в пять тридцать, потому что по пути он встретил нас с Борденом. Следовательно, Ида все еще должна была находиться в доме, и мы можем получить подтверждение дворецкого. Это надежное алиби.

– Вполне. Что-нибудь еще?

– Если никто из посторонних не мог попасть на территорию поместья… Что ж, похоже, судью убил либо один из слуг, либо мисс Кэролайн Мортлейк, либо старый клерк Пенни.

Полковник Маркуис пробормотал что-то, что вполне могло быть как согласием, так и возражением, и добавил, что они скоро узнают.

Машина свернула на широкую улицу, с одной стороны которой тянулась высокая стена поместья Мортлейка. Это была оживленная улица, на ней пересекались трамвайный и автобусный маршруты, и на противоположной стороне находилось несколько магазинов, контрастирующих с каменной стеной, за которой на фоне пасмурного неба виднелись сбросившие листья вязы. Маркуис и Пейдж остановились перед воротами с железными решетками, и старый Робинсон, узнав полицейскую машину, поспешил им навстречу.

– Есть что-нибудь новое? – спросил Пейдж.

Привратник Робинсон, коротышка со вздувшимися на лбу венами и упрямым видом, заглянул в салон автомобиля.

– Нет, сэр, – ответил он. – За исключением того, что ваш сержант все еще пытается выяснить, мог ли кто-нибудь проникнуть сюда вчера днем без моего ведома.

– А мог ли кто-нибудь это сделать? – поинтересовался полковник Маркуис.

Робинсон удивленно посмотрел на него:

– Ну, сэр, когда мне говорят никого не пускать, как вчера велела мисс Ида, я никого не пускаю. Это моя работа. Только взгляните на эти стены. Чтобы перелезть через них, нужна лестница, и невозможно приставить ее незаметно. С одной стороны находится магистраль, а с другой – соседские владения. – Он кашлянул, как будто собирался сплюнуть, и принял еще более упрямый вид. – Здесь всего двое ворот, как сами видите, и я сидел около главных!

– А как насчет других ворот – черного хода?

– Заперто, – быстро ответил Робинсон. – Когда мисс Ида вернулась вчера с прогулки, около четырех двадцати, не позднее, она велела мне запереть их, и я запер. От них только два ключа: один у меня, а второй у мисс Иды.

– Вы сказали, что ни мисс Кэролайн Мортлейк, ни мистера Пенни не было здесь вчера днем?

– Не помню, говорил ли я вам это. Но это правда.

– Во сколько они ушли?

– Мисс Кэролайн – примерно без четверти четыре. Да. Потому что она хотела поехать на автомобиле. А мисс Ида уже взяла машину и уехала за четверть часа до этого. Мисс Кэролайн очень разозлилась – она собиралась на коктейльную вечеринку, кажется, к О’Фишерам в Голдерс-Грин, и ей нужна была эта машина. Что касается Альфреда Эрика Пенни, не спрашивайте, когда он вышел. Примерно около десяти минут пятого.

– Для большей ясности лучше нам составить схему, – мягко произнес полковник Маркуис. – Когда судья направился в павильон?

– В половине четвертого, – твердо ответил Робинсон. – Это точно.

– Хорошо. Ида Мортлейк уехала на прогулку примерно в то же время. Верно? Кэролайн Мортлейк отправилась на коктейльную вечеринку без пятнадцати четыре. В десять минут пятого Пенни тоже ушел. В двадцать минут пятого, когда уже начался дождь, на машине вернулась Ида Мортлейк. Все они, по-моему, очень удобно разминулись друг с другом, но это, полагаю, и есть наша схема.

– Думаю, что да, сэр, – признал Робинсон.

– Езжайте дальше, – велел полковник Маркуис.

Машина двинулась по гравийной дорожке между вязами. Пейдж показал, где дорожка поворачивала к павильону, но тот находился на некотором расстоянии, скрытый в роще, и Маркуис не сразу его разглядел. Сам дом вряд ли порадовал бы глаз архитектора. Он был трехэтажным, построенным в псевдоготическом стиле и возрожденным дизайнерами в середине девятнадцатого века. Его тусклые башенки жались друг к другу под дождем.

Большинство длинных окон были закрыты ставнями, но из всех труб валил дым. Это был образец викторианской респектабельности и процветания, однако ощущалось в сооружении и нечто замкнутое, и определенно зловещее.

Верхом солидности казался также седовласый медлительный слуга, который их впустил. Двигался он не торопясь, степенно. Пейдж уже видел его вчера, хотя показаний не брал. Сейчас они узнали, что его зовут Дэвис.

– Если вы не возражаете, сэр, – сказал он, – я позвоню мисс Кэролайн. На самом деле мисс Кэролайн как раз собиралась к вам отправиться. Она…

– И если не возражаете, – раздался женский голос, – я предпочла бы разобраться с этим сама.

В задней части холла было окно из красного стекла, освещения от которого явно недоставало. Эта женщина вышла между шторками из бисера (да, они до сих пор существуют!) из арки справа. Кэролайн Мортлейк удивительно контрастировала со своей сестрой Идой. Та была довольно высокой и хрупкой, а Кэролайн – приземистой, коренастой и жесткой. Ида – светловолосая, Кэролайн – брюнетка. У нее было округлое симпатичное лицо с пронзительными черными глазами и подведенными бордовой помадой губами. Губы были крепко сжаты. Кэролайн уверенно вышла вперед, в простом темном пальто с меховым воротником, сдвинутой набок шляпке. Однако Пейдж заметил, что веки ее опухли и покраснели.

Она окинула их холодным взглядом, держа под мышкой по виду тяжелую сумку.

– Вы?

Полковник Маркуис отрекомендовал ей себя и Пейджа, и в его вежливости Кэролайн почудилось нечто подозрительное.

– Для нас большая честь, – обратилась она к полковнику, – что помощник комиссара посетил нас лично. Думаю, лучше мне отдать вам вот это.

Кэролайн решительным движением щелкнула замком своей сумки и вынула никелированный пистолет с длинным и тяжелым стволом.

– Это пневматический пистолет «Эркманн», – сообщила она.

– Так и есть, мисс Мортлейк. Где вы это нашли?

– В нижнем ящика комода в моей спальне, – ответила Каролайн Мортлейк, вздернув подбородок и вызывающе глядя на него. – Может, вам лучше туда пройти?

Несмотря на всю ее дерзость, было очевидно, что она очень напряжена. Однако внешне Кэролайн по-прежнему казалась хладнокровной, ведя их через шторы из бисера в гостиную.

– Не понимаю, что это за игра, – продолжила она. – Неясно, зачем кто-то провернул подобное, потому что отца, вероятно, убили не из этого пистолета… Но, кажется, я знаю, что должна была сделать, обнаружив его. Мне полагалось впасть в истерику и снова спрятать пистолет во избежание проблем и вообще вести себя как глупая курица. Но не на ту напали, я не такая дура. – Кэролайн усмехнулась и потянулась за портсигаром. – Вот он, пистолет, и вы можете взять его с собой или оставить.

Полковник Маркуис повертел оружие в руках.

– Значит, вы считаете, – произнес он, – что кто-то нарочно спрятал его в вашей комнате? Вы, вероятно, заметили, что из него была выпущена одна пуля.

– Не буду притворяться, будто не понимаю, о чем вы говорите. Да, я тоже об этом подумала. Но это абсолютно невозможно. Там было только два пистолета – тридцать второго и тридцать восьмого калибров, а это другой.

– Ладно, вернемся к этому позднее. Вы, случайно, не знаете, кому принадлежит это оружие? Вы видели его раньше?

– Разумеется, я видела его раньше – десятки раз. Оно принадлежало отцу.

Пейдж уставился в изумлении на эту необычную свидетельницу, которая говорила в такой презрительной манере. Но помощник комиссара лишь кивнул, благодарно улыбнувшись.

– Где ваш отец хранил его?

– В ящике своего письменного стола, в павильоне.

– А когда вы видели пистолет в последний раз?

– Вчера днем, как обычно, в ящике письменного стола.

– Поспешность, с какой инспектор Пейдж достает свой блокнот, свидетельствует о том, что сюрпризы следуют один за другим, – вкрадчиво произнес Маркуис. – Давайте не будем торопиться, мисс Мортлейк, и попробуем все проанализировать? Прежде всего, естественно, я хотел бы выразить свои соболезнования в связи со смертью вашего отца…

– Спасибо.

– Не могли бы вы пояснить, мисс Мортлейк, почему вашего отца не любят в его собственном доме? Ни вы, ни ваша сестра как будто не выказали искреннего горя по поводу его смерти.

– Горюю я или нет, у меня нет желания обсуждать это с кем-либо малознакомым. Но разве вы не знали? На самом деле он не наш отец. Мы были еще маленькими, когда он женился на нашей матери. Наш настоящий отец умер. Вряд ли это имеет особое значение, но вам лучше знать всю информацию.

Это стало новостью и для Пейджа, и для Маркуиса. Они переглянулись. Ответный же ее выпад помощник комиссара проигнорировал.

– Я не собираюсь, мисс Мортлейк, заманивать вас в ловушку или скрывать от вас положение дел. Ваш отец – будем и дальше так его называть – действительно был застрелен из пневматического пистолета. – Полковник кратко и точно обрисовал создавшуюся ситуацию. – Вот почему, – добавил он, – мне нужна ваша помощь.

Кэролайн внимательно смотрела на него, ее лицо потемнело и приобрело настороженное выражение. Но заговорила она достаточно спокойно:

– Значит, кто-то пытался бросить на меня подозрение?

– Наверное, да. Опять же, хотя и возможно, что преступление совершил посторонний, но, согласитесь, это маловероятно. Похоже, это кто-то из вашего дома. Кто-нибудь здесь не имеет ли чего-либо против вас?

– Разумеется, нет!

– Тогда скажите мне откровенно: как вы ладили с отцом?

– Смею предположить, что так же, как и в большинстве семей. – Впервые с начала разговора Кэролайн проявила беспокойство.

– Вы и ваша сестра, как я понимаю, наследницы вашего отца?

– Вечная проблема с завещанием, да? – усмехнулась она. – Да, насколько мне известно, мы наследницы. Он не делал из этого секрета. Немного достанется слугам, Пенни – побольше, но в основном наследуем мы с Идой. Во всяком случае, так считалось раньше. Отец составил завещание, когда наша мать умерла. Конечно, с тех пор он мог что-то изменить, но я сомневаюсь.

Полковник Маркуис кивнул и поднял пневматический пистолет.

– Этот пистолет, мисс Мортлейк… Вы упомянули, что ваш отец постоянно держал его при себе?

– Господи, нет! Я этого не говорила. Нет, иначе он хранил бы пистолет не в павильоне. Это был своего рода раритет. Друг отца служил во время войны в разведке и подарил ему это оружие; думаю, эти пневматические пистолеты – большая редкость.

– Правда. Я имел в виду, не держал ли ваш отец пистолет при себе, опасаясь нападения?

– Нет.

– А как насчет угроз Гэбриэла Уайта?

– Гэбриэл! – воскликнула Кэролайн, взмахнув рукой, и помолчала. – Пока я не увидела Иду прошлой ночью и не прочитала газету сегодня утром, я и не знала, что Гэбриэл угрожал отцу. Не то чтобы у него не было причин… Мой отец знал Гэбриэла – или, по крайней мере, знал о нем. Я не в курсе откуда. Отец об этом не распространялся. Но и не скрывал, что считает Гэбриэла мерзавцем.

– Вам нравился Уайт?

– Трудно сказать. – На ее губах появилась усмешка. – Вы мне льстите, полковник. За последние десять минут о моем мнении спросили чаще, чем за последние десять месяцев. Признаться, мне скорее нравится Гэбриэл, и я думаю, что он довольно прямолинеен. Но, боже мой, я ненавижу неудачников!

– А теперь позвольте узнать, что бы инспектор Пейдж записал в своем блокноте, как вы провели вчерашний день?

– Ах, алиби, – пробормотала Кэролайн. – Утром у меня были собеседования с потенциальными слугами. Ведь служанка – она у нас только одна – увольняется в следующем месяце. Выходит замуж. Ах, любовь! В общем, мы должны подобрать ей замену.