– Кажется, мы о многом еще не знаем, мисс Мортлейк, – вмешался инспектор Пейдж. – Вы имеете в виду, вчера здесь было полно посторонних?

Кэролайн внимательно посмотрела на него и решила не преступать границ вежливости.

– Нет повода волноваться, инспектор, – ответила она. – Все они покинули дом и территорию как минимум за два часа до убийства моего отца. Привратник Робинсон может вам это подтвердить, если преодолеет свою привычку постоянно держать рот на замке. Он встретил их, пересчитал, а потом выпустил. Последняя претендентка удалилась между половиной четвертого и без четверти четыре. Я знаю это, потому что мне самой очень хотелось выбраться из дома. Вскоре я обнаружила, что Ида уже ушла и забрала машину. Что было обидно, потому что мне казалось, что машина обещана мне. Но уж как получилось. В любом случае оставалось еще такси. Сначала я зашла в павильон…

– Зачем вы направились в павильон, мисс Мортлейк?

Она едва заметно покраснела.

– Мне нужно было немного денег. Кроме того, я хотела, как примерная дочь, сообщить отцу, что наняла новую горничную.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Отец зашел в павильон всего за пять минут до моего прихода. Он появился там около половины четвертого. Вам может быть небезынтересно узнать, что деньги я получила. Вот, кстати, откуда я выяснила, что пневматический пистолет в это время все еще находился в ящике письменного стола. Отец открыл ящик, чтобы достать чековую книжку. Было слишком поздно для поездки в банк, но я знала, где смогу обналичить чек. Когда он выдвинул ящик, я заметила пистолет.

– Был ли ящик заперт?

Кэролайн задумалась, прикрыв рукой глаза.

– Да. Я помню, отец достал из кармана связку ключей и открыл его.

– А потом он его запер?

– Не уверена. Я не обратила на это внимание, после того как получила чек. Но наверняка закрыл. Там ведь лежала его драгоценная рукопись.

– Не помните, ваш отец сделал или сказал тогда что-либо примечательное?

– Примечательное? Нет, ничего такого не помню. Отец был в тот момент немногословен, потому что не любил, если его прерывали, когда он зачитывал главы своей книги на диктофон. Он записал фамилию горничной, которую я собиралась нанять, – хотел проверить ее рекомендации перед выходом на работу в следующем месяце… Отец упомянул, что ожидает сэра Эндрю Трэверса. Они собирались пить чай в павильоне. В другой комнате павильона… Той, что в противоположной стороне холла, – там есть чайник и все необходимое. Я предложила отцу включить электрический камин в той комнате, иначе к приезду Эндрю там было бы холодно.

– И он его включил?

– Да. Или, точнее, я это для него сделала.

– Инспектор, когда вы с сержантом Борденом осматривали павильон, полагаю, вы заглянули в ту комнату? Работал ли там электрический камин?

Пейдж заметил, что лицо Кэролайн Мортлейк вспыхнуло от гнева, и тут же ответил:

– Да, сэр, работал.

– Спасибо, – кивнула Кэролин Мортлейк.

– По-моему, вы не совсем поняли смысл последнего вопроса, – спокойно сказал ей полковник. – Теперь, пожалуйста, рассказывайте дальше.

– Я вышла из павильона примерно без четверти четыре.

– А потом?

Кэролайн изящно сложила руки на коленях. Глубоко вздохнув, она подняла голову и посмотрела в лицо полковнику. В ее глазах блеснул огонек, как отблеск от пожара.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Но на этом история заканчивается. Это все, что я могу сообщить.

– Значит, вы не расскажете нам, чем занимались после того, как вышли из дома?

– Нет.

– Но это абсурд. Не глупите! Ваш привратник сообщил нам, что вы собирались на коктейльную вечеринку в Голдерс-Грин.

– Он не имел права говорить вам такие вещи! – вспылила она. – Вы только зря потратите время, расспрашивая обо мне у Фишеров. Я туда не пошла. Я собиралась к ним, но примерно за час до выхода из дома мне позвонили с сообщением, которое заставило меня передумать. Это все, что я могу добавить.

– Но почему вы не хотите рассказывать?

– Во-первых, потому что вы не поверите. Во-вторых, я не смогу доказать, что была там днем, так что это не годится в качестве алиби. В-третьих – ну, я предпочитаю сохранить это в тайне. Не хочу объяснять это даже высокопоставленному чиновнику.

– Вы понимаете, мисс Мортлейк, что это навлекает на вас подозрение в убийстве?

– Да.

Пейджу показалось, что она собирается добавить что-то еще, но Кэролайн молчала. Послышались чьи-то нерешительные шаги и слабое щелканье шторы из бисера у двери.

Вошедший оказался невысоким сутулым человеком с порывисто-услужливыми манерами. Они решили, что это должен быть Альфред Пенни, клерк. У Пенни были крупные ступни, а руки, казалось, двигались как на шарнирах. Редкие пряди его прилизанных седых волос не закрывали всю голову, зато виднелось нечто похожее на бакенбарды.

– Прошу прощения, – произнес он, быстро повернувшись к ним.

Кэролайн Мортлейк встала.

– Альфред, это полковник Маркуис, помощник комиссара полиции, и инспектор Пейдж. Скажите им все, что можете. А меня, надеюсь, они извинят.

Пока Пенни, приоткрыв рот, смотрел на них, она прошагала мимо и вышла из гостиной. Тогда его лицо приняло бесстрастное выражение.

– Я действительно прошу прощения, – повторил он. – Я не должен был вмешиваться, просто заметил в холле, как Дэвис, дворецкий, внимательно прислушивается к происходящему здесь, и… неважно. Вы из полиции?

– Садитесь, мистер Пенни, – предложил полковник Маркуис.

– Это ужасно, джентльмены. Ужасно, – произнес Пенни, осторожно присев на край стула. – Вы не представляете, какой шок это для меня был. Я знал его тридцать лет. Двадцать девять с половиной, если точно. – Он понизил голос. – Надеюсь, вы не сочтете меня мстительным, джентльмены, если я попрошу вас предпринять какие-либо шаги в отношении того молодого негодяя, который убил его?

– Гэбриэла Уайта?

– Если вы предпочитаете называть его так.

– Так? – заинтересовался Маркуис и приподнял брови. – Я слышал, мистер Пенни, что Гэбриэл Уайт – это не настоящее его имя. Судья знал настоящее?

– Смею заметить, – ответил он, вздернув подбородок, – да, знал. Если он осудил его, то совершил моральную справедливость, а моральная справедливость всегда была превыше всего для Чарльза Мортлейка. Чарльз хорошо знал этого молодого человека, еще когда тот был мальчиком, и приятельствовал с его отцом. Гэбриэл Уайт – лорд Эдвард Уайтфорд, сын графа Крэя.

Воцарилась тишина. Пенни молча смотрел на камин.

– К счастью, – продолжил он, наморщив лоб, – граф Крэй не знает, где его сын и как он опустился, и Чарльз Мортлейк не хотел расстраивать его… Гэбриэлу Уайту, коль он предпочитает себя так называть, далось при рождении очень многое. В Оксфорде он зарекомендовал себя с хорошей стороны. Был одним из лучших студентов, и ему прочили прекрасное будущее. Кроме того, он был отличным спортсменом. Ему принадлежит рекорд университета по прыжкам в длину, а еще он достиг успехов в мастерстве фехтования и стрельбе из пистолета. Но, как и другие, кому дается так много…

– Подождите! – перебил его Маркуис таким резким и официальным тоном, что Пенни вздрогнул. – Давайте проясним. Вы сказали, что он был силен в стрельбе из пистолета? Сегодня утром в моем кабинете он заявил, что никогда в жизни не держал в руках оружия.

– Значит, он солгал. Лгать – в его привычках.

Маркуис взял со стула пневматический пистолет.

– Вы когда-либо видели это раньше?

– Да, сэр. Часто, – удивленно ответил Пенни. – Он принадлежал Чарльзу Мортлейку. Могу я спросить, почему…

– Когда вы видели его в последний раз?

– Несколько дней назад, но, боюсь, не смогу назвать точное время. Чарльз хранил его в ящике своего письменного стола в павильоне.

– Вы были в павильоне вчера днем?

– Да, вчера днем я находился там, совсем недолго. Пять минут, наверное. Я собирался в библиотеку Гилдхолла, чтобы проверить ссылки для книги, которую он писал. Я вышел из дома вскоре после четырех часов – уже начинался дождь, замечу, – и по пути к воротам подумал, что лучше мне зайти в павильон и уточнить, не нужно ли изучить какой-либо дополнительный материал. Чарльз был один в павильоне и надиктовывал книгу на диктофон. – Пенни помолчал, и его глаза увлажнились. – Судья сказал, что в библиотеке ему ничего больше не нужно. И я покинул территорию около десяти минут пятого. Это был последний раз, когда я видел его живым. Но…

– Что?

– Мне надо было его предупредить, – добавил Пенни, внимательно глядя на полковника. – Кто-то уже тогда бродил около павильона. Пока мы говорили, я отчетливо услышал шум приближающихся к окнам шагов.

– К каким окнам?

– Западным, сэр. Окнам, чьи замки́ и ставни так проржавели, что их невозможно открыть.

– Продолжайте, пожалуйста.

– После этого мне послышалось, будто кто-то тихо дергает или стучит в одно из западных окон, словно пытаясь открыть его. Но из-за шума дождя я в этом не уверен.

– Судья тоже это слышал?

– Да. Он расценил это как игру воображения. Но всего через несколько секунд что-то ударило по внешней ставне одного из других окон. У меня сложилось впечатление, что это брошенный кем-то камешек. Это окно было одним из южных… Судя по тому, что я слышал, – сказал он, обратившись к Пейджу, – через это окно вам пришлось перелезть, инспектор, через полтора часа. Когда Чарльз Мортлейк услышал этот шум, он раздвинул шторы, открыл окно, отпер ставни и выглянул наружу. Ничего не было видно.

– Что он тогда сделал?

– Закрыл и снова запер окно, хотя ставни запирать не стал, оставив открытыми. Судья был… немного раздражен. Заявил, что я все придумываю. В нескольких десятках футов от окна растет дерево, и он предположил, что, вероятно, веточка оторвалась из-за ливня и ударилась в ставни. Действительно, был дождь с сильным ветром, но я не верил подобному объяснению.

– Вы не знаете, находился ли в тот момент пневматический пистолет в ящике стола?

– Не знаю, но, наверное, да. Чарльз не открывал при мне ящик. Тогда я даже не подумал… ну, о возможности какого-либо насилия. Вы хотите знать, что я делал потом? Отсюда я поехал на метро до станции «Мэншн-Хаус», а затем пешком добрался до библиотеки Гилдхолла. Я прибыл туда в тридцать пять минут пятого. В тот момент я случайно обратил внимание на часы. Я вышел из библиотеки в пять вечера. Немного задержался в дороге и вернулся домой только без двадцати шесть – и узнал, что Чарльз Мортлейк погиб. А теперь могу я спросить, почему вас так беспокоит этот пневматический пистолет?

Полковник Маркуис объяснил. При этом вид у Пенни был не удивленный, а скорее глуповатый. Он остался сидеть около камина, невысокий человек с жилистыми руками, и как будто почти не дышал. Маркуис добавил:

– Видите ли, мы вынуждены признать невиновность Уайта. Даже если вы утверждаете, что пневматический пистолет находился в ящике стола и Уайт мог бы его использовать, он все равно не успел бы сделать три выстрела. Далее, хотя он и был почти сразу схвачен полицейскими, пневматический пистолет куда-то исчез, а Уайт не мог его спрятать. Наконец, его немедленно доставили в полицейский участок, так что он не сумел бы подбросить пневматический пистолет в этот дом. Пистолет ведь нашелся здесь, сегодня утром.

– Боже мой! – воскликнул Пенни. – Это, безусловно, самая большая нелепость, которую я когда-либо слышал, – пробормотал он. – Не могу поверить, что вы говорите серьезно. Но это совершенно бессмысленно! Жизнь устроена по принципам разумности и системности. Вы действительно полагаете, что в той закрытой комнате оказалось трое предполагаемых убийц?

В этот момент у Пейджа создалось впечатление, будто Маркуис играет со свидетелем, жонглирует фактами для собственного развлечения или для того, чтобы показать свое мастерство, а сам прекрасно представляет, что на самом деле произошло в запертой комнате.

– У вас есть аргументы против этой версии, мистер Пенни? – любезно осведомился Маркуис. – Необязательно трое, но определенно двое. Вы не думали, например, что тот же человек, кто стрелял из «Браунинга», мог выстрелить и из «Эркманна»?

– Я не знаю, что и думать, – пожал плечами Пенни. Он поднял руки и опустил их. – Знаю только то, что мой бедный друг мертв, а лорд Эдвард Уайтфорд – или Гэбриэл Уайт, если хотите, – его убийца. Сэр, вы не знаете этого молодого человека. А я знаю. Это вполне в его стиле. Он мог бы обмануть самого дьявола! Сложно выразить, как сильно я переживаю по этому поводу и как умен этот молодой негодяй. Он любит сложные, изощренные ходы.

– И все же вы не утверждаете, что он способен творить чудеса?

– Очевидные чудеса – нет, – вполне серьезно ответил Пенни. – Повторяю, вы не знаете всей его изворотливости и не узнаете, пока он как-нибудь не обманет и не унизит вас. Например, как он вообще попал на территорию поместья?

– Он уже сам это прояснил. Пока мисс Ида Мортлейк брала книгу в библиотеке, он проник в ее машину и спрятался под чехлом в задней части автомобиля. Когда мисс Ида подъехала к гаражу, Уайт подождал, пока она уйдет, и выбрался. День был пасмурный, и она его не заметила.

В дверях кто-то тихо кашлянул. Они подняли головы и увидели седовласого Дэвиса, дворецкого.

– Могу я сказать пару слов, сэр? – спросил он.

– Что? – раздраженно откликнулся полковник Маркуис. – Что вам нужно?

– Сэр, в сложившихся обстоятельствах не стану скрывать, что я подслушал, о чем вы говорили. Я имею в виду, про Уайта, сэр, и про то, как он проник в поместье, спрятавшись под чехлом в машине мисс Иды. Однако он попал сюда каким-то иным путем. Он не прятался в задней части машины – и я могу это доказать!

Когда Дэвис вошел в комнату, сложив перед собой руки, Пенни шепотом высказал протест, который, однако, сменился интересом, как только он понял, о чем речь.

Вне всякого сомнения, Дэвис выглядел внушающим доверие; у него был нос картошкой и глаза навыкате, но при этом – массивный подбородок.

– Да, сэр, признаю, что подслушал. Но я смотрю на это так. Мы все здесь заперты. Как на корабле. Это в наших интересах – я говорю о слугах – доказать, что мы не имеем никакого отношения к убийству бедного судьи. Если вы понимаете, о чем я, сэр. Мы должны это сделать. Кроме того, я не настоящий дворецкий. Я даже не могу нанять горничную, как сделал бы настоящий дворецкий. Дело в том, сэр, что я был судебным глашатаем, которому не повезло (все из-за выпивки), когда судья помог мне и дал вот эту работу. Надеюсь, я справился, хотя всю информацию об обязанностях дворецкого я почерпнул от судьи и из книги. Теперь, после его смерти, мы с моей подругой собираемся пожениться и остепениться. Но нам небезразлично, кто его убил, и мы ценим все, что он для нас сделал. Поэтому – я подслушал.

Пенни чуть не сплюнул. Он вел себя так, будто картина на стене внезапно скорчила ему рожицу.

– Ты раньше так себя не вел! Ты никогда так не говорил…

– Верно, сэр, – кивнул Дэвис. – Однако раньше у меня не было возможности говорить так. Судья бы меня уволил. – Он посмотрел на Маркуиса. – Но я думаю, что могу принести немного пользы.

– Судебный глашатай, ставший дворецким, да? – произнес полковник, обдумывая его слова. – Как давно вы тут работаете?

– Одиннадцать лет, сэр.

– В завещании судьи предусмотрено пособие для вас?

– Да, сэр. Пятьсот фунтов. Он показывал мне завещание. И я сумел еще немного накопить.

– Ясно. Давайте поговорим об этом Уайте, или лорде Эдварде Уайтфорде, и как он не мог бы попасть сюда в машине мисс Мортлейк, и как вы об этом узнали.

Дэвис кивнул, все так же держа руки сложенными перед собой.

– Вчера днем мисс Ида уехала на автомобиле. Начался дождь, а я знал, что у нее с собой нет зонта. Гараж находится ярдах в двадцати от дома. Примерно в половине пятого, может, двадцать или двадцать пять минут пятого, я видел, как она возвращается. Я стоял в кухне, глядя в окно, когда заметил, что машина свернула на подъездную дорожку. Я взял зонт, отправился в гараж и держал его над мисс Идой, пока она шла к дому, чтобы не дать ей промокнуть.

– Продолжайте.

– Я появился в гараже еще до того, как мисс Ида вышла из машины. Я сделал то, что должно: как только мисс Ида появилась, я заглянул в салон и посмотрел, не привезла ли она какие-нибудь свертки. Там ничего не было. И никто не мог бы выскочить прежде, чем я заглянул туда, потому что деваться в гараже было некуда.

– Возможно ли, – спросил Пейдж, – чтобы Уайт выскользнул из машины, когда она въезжала в ворота, или где-то на подъездной дорожке до того, как мисс Мортлейк добралась до гаража?

– Я не могу на это ответить, сэр. Вам лучше спросить Робинсона или мисс Иду. Но если он сказал, что не выходил, пока машина не подъехала к гаражу?..

Полковник Маркуис молчал, глядя в другой конец комнаты.

– Что-нибудь еще? – после паузы спросил он.

– Да, сэр. Пару слов в оправдание, – быстро произнес Дэвис. – Пусть даже я и не настоящий дворецкий, я все же чувствую ответственность за остальных слуг. Если вы понимаете, о чем я. Теперь, сэр, нас только трое, не считая Робинсона, конечно, но он ведь редко приходит в дом. Раньше нас было четверо – судья держал еще водителя, но потом рассчитал его, назначив солидные отступные. Сейчас тут работают кухарка, горничная и я. Могу ли я считать доказанным, что судья был убит между двадцатью минутами шестого и сорока минутами шестого?

– Можете, – кивнул полковник Маркуис и взглянул на Пейджа. – Инспектор, вы отметили время с точностью до минуты или секунды, когда были произведены все выстрелы?

– Как только я вошел в павильон и забрал пистолет из рук Уайта, я посмотрел на часы, – ответил Пейдж. – Было полшестого, с точностью почти до секунды.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Дэвис сердечно и едва не улыбаясь. – Потому что мы все трое, кухарка, горничная и я, находились в тот момент в кухне. Фактически мы были вместе до пяти сорока пяти. Я это знаю, потому что настало время вечерней почты, и я пошел к входной двери, чтобы проверить, нет ли писем. В общем, мы можем предъявить как бы совместное алиби, если вы понимаете, о чем я.

– Кстати, мы могли бы проверить еще одну часть истории Уайта и выяснить, соответствует ли она действительности, – задумчиво проговорил Маркуис, соединив кончики пальцев. Его трость была прислонена к ноге. – Он признал, что явился сюда, чтобы убить судью…

– Ах! – воскликнул Пенни.

– …и, думая, что судья здесь, в доме, Уайт побродил вокруг, прежде чем залезть в окно. По его словам, примерно в половине шестого он прятался тут и слышал, как вы спросили у мисс Иды Мортлейк, пора ли уже подавать чай. Это правда?