Я вышла из кабинета. Мне хотелось плакать. Какой же Макс мудак, подставил меня перед учительницей и ещё и перед родителями. Но зато он повеселил наших одноклассников – местный клоун.

Вернувшись в класс, надо мной смеялись до конца уроков. Меня поддерживала Мария, она оскорбляла Брауна вместе со мной, и пыталась заткнуть одноклассников. К ней относились лучше, чем ко мне – не калечили и не подставляли – ребята либо игнорировали её, либо посмеивались, не вкладывая в слова явные оскорбления.

Дома никого, родители на работе. Я уже успела поговорить с ними по телефону: мама кричала, плакала, перебивала, а отец повторял «вроде совершеннолетняя, а всё такой же ребёнок».

Надеюсь, завтра их пыл утихомирится.

Я легла спать, уютно расположившись на мягкой кровати и закутавшись в тёплое одеяло, как в дверь квартиры начала долбить.

Страх накрыл меня моментально, громкий звук заставлял вздрагивать и тяжело дышать. За окном темень. Я на третьем этаже и если спрыгну – сломаю ногу. Отец далеко от дома, соседи одни женщины. По щекам потекли слёзы, я закрыла рот ладонью, чтобы не слышать собственных всхлипов. От ударов по двери дрожали стены, от этого тряслась и я.

Мне нужно позвонить в полицию, но сначала я решила взглянуть в дверной глазок, почти бесшумно шагая по коридору. Свет не включала, не дышала, обходила места, где скрипел пол.

Лучше бы это был вор, а не Максим с красными от злости глазами.

На кулаках ссадины. Он долго, прикладывая силу, долбил по железной двери.

– Уходи, – закричала я Брауну, трусливо сжимая в пальцах дверную ручку и отворачиваясь от глазка.

– Лика, открой дверь!

– Что тебе нужно? – голос дрогнул от страха, выдавая панику тому, кто припёрся в такое позднее время.

– Родителям позвонили из-за тебя, и я просто хочу поговорить, – я слышала, как он пытался сдержать злость в голосе, но этого не умел и тон прозвучал ещё свирепее.

– Ты сам виноват.

– Я сломаю тебе дверь, сейчас же открывай.

– Она железная, скорее она сломает тебе руки

– Мэйс, сейчас же! – прошипел Макс.

Он вновь забил по железу, и я, опешив, отскочила от двери. Если Браун не прекратит, соседи пожалуются моим родителям, и тогда они прибьют меня за неадекватное поведение ночного гостя.

– Прекрати стучать, я открою.

По шагам я поняла, что Макс отошёл от двери, и я отперла замок, но не осмелилась открывать. Дверная ручка опустилась, и парень вошёл в тёмную квартиру, немедля запирая за собой дверь.

Я видела его напряжённое лицо благодаря свету от фонарей на улице.

– Что тебе нужно? – визгливо прикрикнула, делая короткий шаг назад.

– Проучить тебя пришёл, – он надвигался на меня, а я шагала от него, пока не упёрлась спиной в стену.

– Ты думал, я не скажу о тебе у директрисы? Моим родителям тоже позвонили, но моей вины в твоей проделке вообще нет, – неуверенно промямлила я и замолкла, когда Макс оказался рядом.

– Детка, ты не должна сравнивать меня с братом, и твоя вина в том, что ты сделала это. Никакая шлюшка не должна стоять между мной и Мишей, – он встал рядом со мной к стене. Я слышала его запыхавшееся дыхание.

– Я не стою между вами. Я люблю твоего брата, а ты мешаешь мне жить, – сделала шаг вбок, и он тоже, не оставляя мне личного пространства.

– Я могу испортить ваши отношения по щелчку пальцев, неужели до твоих маленьких мозгов это не доходит?

 Уличные фонари внезапно, очень не вовремя отключились, оставляя нас с Брауном в предательской темноте. Я перестала видеть Максима, но я его чувствовала.

Бешеные удары моего сердца в тишине звучали как тиканье часов, но этот звук слышала только я, ведь он бил мне по вискам.

– Миша не послушает тебя, если ты что-то расскажешь обо мне, – взволнованно просипела я, захватывая пальцами левое запястье.

– Лика, мне тебя жаль, – он упёрся плечом в моё.

Больше двигаться мне некуда: сзади и сбоку стена, а с другого бока тело Макса. Пойти вперёд, означало сдаться под натиском Брауна.

– А мне жаль тебя, Максим, – он не хотел, чтобы я произносила его имя, назло я сделала именно это.

Он молчал, долго молчал. Мы просто стояли у стены вдвоём и касались плечами. Между нами сейчас происходило что-то странное. Мы словно закутались в одном коконе.

Макс неравномерно дышал, я прислушивалась, желая слышать каждый его вдох и выдох.

Толчок моего сердца.

Его вдох.

Толчок.

Выдох.

И каждый вздох теснее сжимал нас в коконе на двоих.

Я отчаянно чувствовала желание потесниться ещё больше, ещё ближе, ещё плотнее к нему.

– Уходи, пожалуйста, – тихо пробормотала я.

Моя постель остыла, мне бы не хотелось ложиться под холодное одеяло, но мне хотелось бы, чтобы Максим ушёл из квартиры.

Я хотела, чтобы он ушёл. Правда, хотела…

– Я не уйду, – также тихо ответил, и ещё сильнее прижался к руке, вжимая моё тело в стену сбоку.

– Ты пришёл ко мне, чтобы постоять рядом?

– Н… – замолчал. – Е… – снова не смог закончить. – Т, – ели слышный, сдавленный стон.

Я аккуратно, чтобы не задевать Макса локтем, отошла от стены вперёд, толкая его плечом. Включила свет, и нездоровая атмосфера исчезла. Я не выдержала напряжения, что заискрилось между нами.

Он от стены не отошёл. Он смотрел мне в глаза, а я их прятала, но Макс всё равно находил мой взгляд.

– Мне это не нравится, – призналась я, поправляя край домашней футболки.

– Что тебе не нравится?

– То, что ты у меня дома.

– Сделай мне кофе, – Максим оттолкнулся от стены, пошёл на кухню, сел на ближайший стул, снял зелёную парку. – Повесь, – протянул её мне.

Глаза от шока расширились.

– Ты очумел? – встревоженно закричала я.

Взяла парку и кинула себе под ноги в протесте.

– Подними, повесь, завари мне кофе, – указал мне так, будто я его горничная.

Как я одета, до меня дошло, когда я вешала парку Макса в прихожей на крючок.

Моё отражение смеялось надо мной. Я сделала, как сказал Браун.

Сказал повесить куртку – я повесила. Сказал заварить ему кофе – я заварила.

Может, он так быстрее уйдёт?

На мне потёртые шорты для сна, а сверху рубашка без одной пуговицы снизу, она давно отлетела, становясь игрушкой для кошки.

Я села напротив Макса, и глянула на него взглядом говорящим: «Подавись, откашляйся и иди отсюда». Но он продолжал делать маленькие глотки кофе, не собирающийся ни давиться, ни уходить.

Миша был бы не рад, узнав, что его брат сидит в полпервого ночи на кухне его девушки.

– Что смотришь? Тоже хочешь кофе? Иди и сделай себе, – он расположился на стуле, вальяжно покачиваясь на нём взад-вперёд.

– Допивай и уходи, – требовательно произнесла я.

– Я сегодня ночую у тебя. Благодаря одной крысе родители некоторое время будут злиться, и ночью я буду с тобой.

– Что‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о?

– Где я буду спать? – Максим встал, поставил чашку в мойку и пошёл в прихожую снять обувь.

– На улице или у себя дома, но не у меня! – я наблюдала, как он ищет тапки.

Взял с полки красные тапки моего отца, надел, проверил удобные ли они ему и улыбнулся.

– Снимай их, это моего папы.

– Да? мягкие.

Он прошёл мимо меня и начал заглядывать в открытые двери. Я оттолкнула его, спеша закрыть двери перед его лицом.

– Миша завтра придёт утром ко мне, а тут ты. Что он, по-твоему, подумает?

– Вы завтра не встречаетесь, – толкнул ногой дверь в мою комнату и вошёл, как знал, сволочь, куда заходить.

– Почему это?

Провёл взглядом по вещам и плюхнулся в мою кровать.

Я мгновенно подлетела к нему и потащила за руку. Он засмеялся, покатился на пол и закряхтел, ударившись спиной об пол. Соседи снизу точно слышали, как эта туша приземлилась на пол.

– Я сделал так, чтобы Миша сразу в свой корпус шёл, – Макс поднялся, отряхнулся, подошёл к моему рабочему столу.

– Зачем? – удивлённо спросила я, вставая напротив него, чтобы он прекратил трогать мои вещи.

– Как зачем, чтобы я переночевал у тебя. Я спать тут буду? – Максим указал на кровать и опять прыгнул в неё.

И всё по кругу: я потащила его за руку, он рассмеялся, но на сей раз не упал на пол, а кинул меня рядом с собой.

Заливисто засмеялась, а он не отпускал меня с кровати, сжимая кисти моих рук. Ноги запутались в одеяле, его колени пинали мои, руки с силой держали меня за запястья.

Я теряла уровень реалистичности происходящего.

Вдруг перестала вырываться, истерично заливаясь смехом. Вместе с хохотом я хрюкнула, и Максим захохотал громче.

Его руки ослабили хватку на запястьях, но я не могла убежать. Пресс от смеха начинал болеть, и я хваталась руками за живот.

Я не понимала, что смешного: мой враг, в моей постели – мой враг, брат моего парня. В моей постели Максим, и мы вместе лежим и ржём непонятно над чем.

– Всё, всё хватит, слезай с кровати.

Прекратив смеяться, я всё же вытолкнула его, а он внезапно схватил меня за руку и потянул за собой.

Он второй раз повалился на пол, а я полетела за ним. Его руки обвили поясницу, ноги зажали мои и не отпускали. Взор Макса направился на меня, а мой взгляд на его светло-карие глаза.

Нужно вырваться… но я лежала на нём и не шевелила. Я будто пьянела, смотря на Макса, одновременно чувствуя его горячее тело.

Меня вытолкнули из реальности, выхватили из жизни. Я впервые ощущала такой палящий жар от тела человека. Он обжигал и обволакивал, успокаивал и ранил. Мне нравились эти ощущения. Дыхание Макса на моих губах переплетало множество эмоций в одно единственное непонятное трепетное чувство, щекоткой проносящиеся от горла до пупка.

– Ты такая тяжёлая, Лика, – прошептал мне в губы и легонько улыбнулся.

Сейчас, кажется, я поняла, почему Максим просил не произносить его имя: он назвал моё, и внутри что-то сильно щёлкнуло, ударом отрикошетив между ног.

Это ощущение мигом вернуло меня в реальный мир, и я вскочила с Макса.

– Хорошо, спи тут, – устало пробормотала я, стараясь дышать ровнее.

Максим встал и начал раздеваться. Одним движением руки он снял с себя джинсы, и откинул их ногой. Серые трусы боксёры сильно натянуты.

– Подождал бы, когда я уйду, – подошла к двери и вышла, мгновенно закрывая её с другой стороны.

– Что ты там не видела, – рассмеялся он.

Я легла в комнату родителей, никак не веря, что Макс будет спать в моей. А ещё самое странное, что я лежала на нём сверху и отскочила не сразу, как упала на него.

А если бы я нагнулась ниже, наши губы могли коснуться друг друга… и что тогда? Ничего, мы никогда не будем целоваться. Я люблю другого человека, а с Максимом враги, не более. Всё, что он сейчас делал, было мне назло.