Демонстративно закатываю глаза. Ухаживать он за мной будет! Ну, давай, попробуй. Я так давно не чувствовала поддержки и любви, что даже эти твои вынужденные «ухаживания» кажутся мне приятными. Да и просто видеть тебя воочию, а не только фантазировать и прятаться в воспоминаниях, для меня уже много значит. Жаль, что ты не чувствуешь того же. Возможно, сейчас мы могли бы дать отпор твоим родителям и быть вместе.
Через какое-то время Слава возвращается с напитками, а с другого конца коридора к нам подходит седовласый тучный мужчина в белом халате.
– Вячеслав Сергеевич, здравствуйте, – мужчины пожимают друг другу руки. – Что-то случилось? Почему вы так поспешно вызвали меня в двенадцать часов ночи? С вашей матерью всё в порядке, её состояние стабильно, – недоумевает доктор.
– Я нашёл человека, который согласен стать донором печени для мамы.
Печени?! Я в шоке. Разве можно отдавать печень? Она же у человека одна. Я не знала, что это возможно. А это не опасно для моей жизни? Или Слава настолько меня ненавидит, что готов пожертвовать мной ради своей матери? Нет, не думаю, что он изменился до такой степени.
– Да? – удивляется врач, переводя взгляд со Славы на меня, а потом обратно на него. – И кто же это? – с интересом спрашивает он.
– Вот, – Слава резко хватает меня за руку и поднимает со скамьи, вынуждая встать рядом с ним.
А меня словно током пронзает от его неожиданного прикосновения. Его тёплая, сильная рука крепко держит мою, но я не чувствую дискомфорта. Наоборот, я так скучала по нему, что даже это мимолётное прикосновение приносит мне радость.
Врач внимательно осматривает меня, его взгляд пронизывает насквозь.
– И кто она вам?
Мы со Славой переглядываемся, не зная, что ответить. Кто мы друг для друга сейчас? Враги? Вряд ли. Друзья? Тоже нет.
– Э… – растерянно тянет Слава. – Разве это важно? Человек добровольно согласен помочь.
Доктор улыбается, как будто перед ним двое детей, которым нужно что-то объяснить.
– Понимаете, если эта девушка вам не ближайшая родственница, она не сможет стать донором для вашей мамы. Даже если она подойдёт по медицинским показаниям, формально это будет незаконно.
– Почему? – Слава хмурится, не принимая образовавшуюся проблему.
– Потому что она вам не семья, а такой внезапный порыв постороннего человека пожертвовать своей печенью вызовет подозрения, – объясняет врач, и я начинаю понимать, почему у нас такие законы, защищающие людей. Ох, люблю я свою страну. – Единственное, что вы можете сделать, – продолжает он, немного задумавшись, – это пожениться, и тогда она сможет стать донором.
– Пожениться?! – мы со Славой одновременно восклицаем, поражённые услышанным.
– Ну да. Только члены семьи могут быть донорами без препятствий и без подозрений в недобровольности согласия, – спокойно объясняет доктор, словно это самое обычное предложение.
Первое, о чём я начинаю думать, – это моя принцесса. Моя дочь сейчас ждёт меня в другом городе, и я обязана вернуться к ней.
Во-вторых, нужно удостовериться, что я точно останусь жива и не на инвалидном кресле. А в-третьих… как я выйду за Славу?! Тут тоже есть подпункты.
Во-первых, нам этого не позволят. Это очевидно. Во-вторых… а как же наша дочь? Возненавидит ли он меня ещё больше за то, что я скрывала её от него?
И наконец… я не могу рассказать Славе о своих страхах. Если он узнает, что я сомневаюсь, скорая с моей мамой просто развернётся обратно в ту захудалую больницу. А я не могу её потерять! Поэтому все свои переживания я загоняю глубоко внутрь и не делюсь ими со Славой.
– Что притихла? Уже мечтаешь о том, как выйдешь за меня? – издевается он, сверля меня взглядом.
– Ещё чего, – возмущённо отвечаю я, наконец вырывая свою руку из его хватки. – Можешь даже не мечтать, не для этого я сбегала шесть лет назад, чтобы сейчас оказаться окольцованной тобой.
После этих слов его лицо заметно темнеет, становясь мрачным и злым. Похоже, я действительно разозлила своего бывшего…
А еще в его глазах я вижу разочарование. Возможно, я слишком резко и грубо ответила ему?
– Спасибо за консультацию, мы еще пообщаемся с Аней и скажем вам наш ответ. Но все же назначьте обследование на совместимость.
Доктор нервно улыбается и неуверенно кивает, а затем уходит. Обстановка накалена до предела. Слава делает шаг ко мне, а я отступаю назад, прижимаясь к стене.
– Ты думаешь, что можешь просто так вернуться в мою жизнь и ставить условия? – его голос становится низким и угрожающим. – Ты сама умоляла помочь, а как дошло дело до мелкой формальности, так сразу в кусты?
Я сжимаю кулаки, пытаясь подавить страх, возникающий от его агрессивного тона.
– Я не собираюсь возвращаться в твою жизнь, – отвечаю, стараясь говорить уверенно. – Я просто хочу, чтобы обе наши мамы выжили.
– И как ты себе это представляешь? – он хмурит брови, и в его глазах появляется искра чего-то, что я не могу распознать. – Ты понимаешь, что ты единственная, кто может помочь моей матери? А ты отказываешься только из-за того, что между нами будет заключен брак? То есть ты готова стать донором, пожертвовать своим здоровьем и пройти десятилетия терапии, но, когда дело касается нашего брака, ты категорически против?
Я вздрагиваю от его слов. Всё перевернулось с ног на голову.
– Это не так просто, – произношу я, чувствуя, как внутри меня нарастает волнение. – Я не могу просто взять и выйти за тебя, как будто ничего не произошло.
– Почему бы и нет? – он смотрит на меня с вызовом, словно хочет, чтобы я ответила. – Мы ведь уже были вместе, и, возможно, это единственный способ спасти мою мать.
Я прижимаюсь к стене ещё плотнее, чувствуя, как моё сердце колотится. Вопрос, который он задаёт, кажется мне слишком сложным.
Потому что у меня есть от тебя дочь! Если вы о ней узнаете, ты или твоя семья, вы её отберёте, просто чтобы отомстить мне. Отправите ее в Швейцарию или еще куда-нибудь, главное – от меня подальше.
– Ты не понимаешь, – произношу я, пытаясь скрыть растерянность. – Давай спросим у твоей матери, согласится ли она на наш брак? Я на сто процентов уверена, что она скорее откажется от меня как от донора, чем согласится на наш брак с тобой.
Слава замирает, его глаза расширяются от неожиданности.
– О чем ты? – произносит он, словно не верит своим ушам. – Ты серьезно в это веришь?
Я киваю, чувствуя, как горло пересохло. Пора сказать ему правду.
– Это из-за неё я уехала. Она прогнала меня из города, от тебя подальше. Потому что ты не хотел уезжать в Швейцарию и расставаться на год.
Слава делает шаг назад, как будто его ударило молнией.
– Тебе самой не стыдно от этой лжи? – его голос дрожит от ярости и обиды. – Ты уехала, потому что получила несколько миллионов. Ты просто продала наши отношения и нашего неродившегося малыша. А теперь винишь во всем мою мать! Честно говоря, с твоим уровнем IQ ты могла бы сделать и больше, – его тон меняется, и теперь мужчина насмехается надо мной. – Ты меня разочаровала. Вместо того чтобы получить все деньги моей семьи, ты ограничилась тремя миллионами. Мне кажется, я стоил дороже. Знай, меня разочаровала именно цена, а не твой отъезд.
Я ощущаю, как мир вокруг начинает распадаться на части. Его слова, как ножи, пронзают меня, и я не знаю, как ответить.
– Ты ничего не понимаешь, – произношу я, стараясь не заплакать. – Я уехала не из-за денег. Я хотела защитить нашего ребенка.
Слава хмыкает, и в его глазах загорается недовольство.
– Уничтожить, ты хотела сказать? Смешно! Защитить? От чего? От меня? Ты не могла просто поговорить и объяснить? Я бы всё понял. Но ты выбрала путь предательства.
– Это не предательство, – с трудом говорю я. – Я пыталась сделать то, что считала лучшим для него.
Он качает головой, словно не верит моим словам.
– И ты посчитала лучшим сделать аборт? Свалить с наличкой в теплые края в гордом одиночестве?
Что? Аборт? Какой ещё… Что за бред? Но не успеваю я возмутиться, как двери с шумом открываются и в коридоре появляются врачи, которые везут на каталке больного.
Слава смотрит на часы и вздыхает, в его взгляде появляются следы усталости.
– Привезли твою мать. Положат их рядом. К моей зайдем с утра. Поговорим. А пока побудь со своей, у неё действительно тяжелое состояние. Врач приедет утром. Если её показатели будут стабильны, сразу повезут на операцию.
В этот момент они уже приближаются, и я вижу маму, окружённую проводами и трубками. Она без сознания, совершенно бледная.
Я прикрываю рот рукой, чтобы не завопить в голос. Мне кажется, я только сейчас начинаю осознавать, что действительно происходит.
Сердце стучит в груди, а страх проникает в каждую клетку. Я приближаюсь к маме, её лицо кажется таким незнакомым и чужим, и слёзы наворачиваются на глаза.
– Мам, – шепчу, стараясь не потревожить её, но внутри меня всё сжимается от горя. – Пожалуйста, борись.
Слава стоит рядом, его взгляд полон сочувствия, и я так рада, что, несмотря на все наши недоразумения, сейчас, в эту трудную минуту, он оказывает мне поддержку.
– Ты должна это пережить, – произношу я, трогая теплую мамину руку, как будто она может меня услышать. – Мы с тобой, и все мы вместе справимся.
В этот момент ко мне приходит осознание: вряд ли я смогу долго держать Славу в неведении о том, что у него растёт пятилетняя дочь. При таком близком постоянном контакте секрет, который я так долго скрывала, откроется.
Страх накатывает снова, и я чувствую, как внутри меня всё закипает. Я не могу сказать ему правду. Его сердце наполнено гневом и недоверием. Он точно отберёт у меня Диану. У него хватить ресурсов на все, что он захочет.
Слава, стоящий рядом, вдруг оборачивается, и я ловлю его взгляд. В его глазах проблескивает нечто, что заставляет меня замереть. Может, он уже что-то заподозрил?
– Ты сказала «мы с тобой» только что. Кого ты имела в виду, говоря «мы»? Разве ты не единственная дочь в семье?
– Ты сказала «мы с тобой» только что. Кого ты имела в виду под «мы»? Разве ты не единственная дочь в семье? Насколько я помню, и отца у тебя нет.
В этот момент маму завозят в палату.
– Ну да, я одна, – произношу вслух, лихорадочно придумывая ответ. – Я имела в виду себя и Катю, она же как член семьи, – поспешно говорю я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Слава смотрит на меня с недоверием. Я понимаю, что он не поверил. Нужно срочно сменить тему.
– Как твои? Ну, кроме матери? – я осознаю, что мой вопрос звучит глупо, но уже поздно что-то менять. – Отец? Сводная сестра Саша? Помню, у нее сын был, Лео, кажется. Как он?
Его лицо на мгновение проясняется. Я знаю, что он тепло относится к племяннику и переживал за сестру, когда она осталась одна с ребёнком.
– У Саши всё хорошо, она снова сошлась с мужем, теперь они живут здесь. Лео, конечно, тоже с ними.
– Понятно, – тяну, не зная, что сказать дальше. – А отец?
– Всё по-старому, – коротко отвечает он.
Молчание. Мы оба теряемся в поисках безопасной темы для разговора.
– Ладно, я пойду, – устало говорит Слава. – Кровать для ухаживающей у вас в палате. Отдохни, завтра будет тяжелый день.
Я кивнула. Да, анализы, обследования, ага, знаю.
Слава уходит, а я провожаю его взглядом, отчаянно желая, чтобы он остался. Просто быть рядом, без слов и вопросов. Но это невозможно.
Прохожу в палату. Маму уже уложили, медсестры заканчивают работу и уходят.
Смотрю на неё и не понимаю, как всё так обернулось. Почему она вернулась в столицу? Что она делала на окраине? У нас в том районе нет ни знакомых, ни друзей.
Она уехала так неожиданно, ничего не сказав ни мне, ни Кате. А потом этот звонок из полиции: маму сбила машина, водитель бросил ее умирать на дороге.
У меня не было времени на раздумья. Я оставила Диану у подруги и приехала сюда. И теперь мама на грани жизни и смерти.
Бросив свою черную кожаную куртку на стул, я присела на кровать. Я даже сменную одежду не взяла с собой. Завтра нужно будет придумать что-то с вещами.
Как только легла, мгновенно заснула. День выжал меня до последней капли.
– Девушка, девушка.
Я резко открываю глаза. Передо мной медсестра, в темноте её лицо едва видно.
– Я оставлю колбу на столе, вам нужно сдать анализы. И ещё, в семь тридцать приходите на пост, возьмём кровь.
– Сколько сейчас времени? – я приподнимаюсь и бросаю взгляд на маму. Она неподвижна.
– Почти семь, – отвечает медсестра. – Я на обходе.
– Спасибо.
Встаю, разминая затекшее тело. Я уснула в такой неудачной позе, что теперь все тело ломит. Даже обувь не сняла. Ощущения ужасные.
Слегка освежившись, окончательно просыпаюсь. Выполнив указания медсестры, жду дальнейших событий. Слава говорил, что утром придёт врач.
Всё так и происходит: в восемь утра в палате начинается суета. Привозят аппарат УЗИ, берут кровь, ставят капельницы.
Когда входит врач в сопровождении нескольких человек, включая Славу, я понимаю, что это тот самый доктор, о котором говорил бывший.
– Владислав Сергеевич, это моя будущая тёща. Постарайтесь, – говорит Слава, и я еле сдерживаю удивление.
– Сделаем всё возможное, – отвечает врач. – У нас есть шанс сохранить почку, – говорит он, просматривая бумаги в руках. – Предыдущая расшифровка УЗИ была неточной, я доверяю больше своему специалисту.
Я, вероятно, выдохнула слишком громко, потому что врач наконец обратил и на меня внимание.
– Вы опекун? – впервые обращается он ко мне.
– Да, да. Я её дочь, – торопливо отвечаю.
– Хорошо. С вами свяжутся для подписания документов, а мы начнём подготовку к операции.
Врач уходит со своей свитой из медработников, оставляя нас со Славой одних.
– Ты не выспалась? Лицо опухшее.
Я инстинктивно прикрываюсь руками.
– Не привыкла спать в чужом месте.
– Помню, – кивает он, потом, словно опомнившись, добавляет: – Ладно, приводи себя в порядок. Пока твоя на операции, мы должны поговорить с моей матерью.
– Мою машину пригнали? – интересуюсь я, но его взгляд как будто спрашивает, зачем она мне. – Мне нужно в магазин, я без вещей и зубной щетки.
– Съездим. Но сначала к моей матери, она рядом.
Как раз к ней бы хотелось попасть во всеоружии, так сказать. Но я не спорю, просто молчу.
Мы ждали, пока мне принесут документы для подписи. Слава был занят телефонными разговорами, а я молча смотрела в окно.
Когда за мамой пришёл медперсонал, я проводила их взглядом, молясь, чтобы операция прошла успешно.
– Пойдём, поговорим с моей матерью. Она уже должна была позавтракать.
Я кивнула, накидывая куртку. Нервное напряжение холодит кровь.
Страшно признаться себе, но я боюсь этой женщины. Я сталкивалась с разными людьми, но только она внушает мне такой страх. Она не остановится ни перед чем ради достижения своих целей.
Шесть лет назад я это поняла и сбежала из города. И даже спустя столько времени я её боюсь.
Я следую за Славой, чувствую себя так, будто иду на заклание.
– Мама, привет. Как самочувствие? – он входит в ее палату, широко открыв двери для меня.
– Сынок, ты пришёл? – в её голосе слышна неподдельная радость. Но при виде меня её лицо мгновенно искажается злостью. Голос становится холодным и полным яда.
– А что она здесь делает?
– Ради тебя я собираюсь на ней жениться, – Слава бросает эту фразу, наблюдая за реакцией матери с лёгкой усмешкой.
Мать, которая лежала бледная, как моль, в постели и казалась на грани смерти, внезапно превратилась в яростную фурию.
– Ты что такое говоришь, Слава?! Ты совсем голову потерял?! Совсем не соображаешь? Всю свою жизнь под откос пустить решил! У неё ведь ничего нет – ни денег, ни связей! Даже нормального образования нет! Всю жизнь с матерью на рынке торговала. Чему она твоих детей научит? Она даже столовыми приборами нормально пользоваться не умеет!
Я уже и забыла этот случай, но она, оказывается, запомнила.
В тот день, когда Слава решил официально познакомить нас, она пригласила нас в дорогой и пафосный ресторан, который сняла полностью, и свидетелями моего позора стали Слава и, конечно, она.
На столе было столько приборов, салфеток, тарелок, бокалов и стаканов, что я сразу растерялась.
Накрыли как на банкет, и официанты стояли над нами постоянно, так что даже достать телефон под столом и посмотреть в интернете что-то было невозможно.
Позже выяснилось, что она специально всё так подстроила. А я не сразу поняла, что попала в её ловушку.
Передо мной лежали все возможные столовые приборы.
В тот же вечер я сидела со слезами на глазах и гуглила правила сервировки.
Правила этикета, оказывается, предписывают использовать отдельный нож для мяса, с заостренным концом и острыми зубчиками, для рыбы – другой, изогнутой треугольной формы. Есть отдельные ножи для салата и обычный столовый нож. Так же и с вилками: есть вилка для лимона, трехзубчатая вилка для рыбы, вилка для улиток, маленькая десертная и классическая столовая вилки. На столе также лежала ложка для супа, хотя его не подавали, и ложечка для десерта тоже была.
А вот бокалы… Оказывается, для подачи вина существует два вида бокалов, выбор которых определяется цветом вина. Для красного вина используют бокалы большего объема, а для белого вина – меньшего. И наполняют их на две трети. Шампанское подают в бокале, который заужен кверху.
А еще для чего-то стоял стакан для виски, хотя его никто не пил. Ну и, конечно, для простой воды присутствовал обычный высокий стакан.
Салфетки, оказывается, тоже по-разному используются, в зависимости от того, какой прием пищи идет. Во время завтрака салфетка кладется на колени в расправленном виде, а во время обеда – сложенной вдвое, сгибом к себе.
– Ни воспитания, ни культуры! – продолжала унижать меня Лариса Николаевна. – Как ты можешь выбрать её в матери своим детям и для своей политической карьеры? Ты правда хочешь жениться на торгашке? Она продала тебя за три миллиона!
– Хватит врать! Вы заставили меня, – не выдерживаю и перебиваю её. – Сколько можно смешивать меня с грязью?! Этим вы унижаете не меня, а себя! Знайте это!
– Я даже разговаривать с тобой не буду. Ты мне неинтересна. Слава, а как же дочь губернатора? – вновь смотрит она на сына. – Мы уже договорились о вашей свадьбе!
А вот эта информация оказывается для меня неприятной новостью. Я в шоке смотрю на Славу, наконец понимая, что действительно теряю мужчину мечты. Потому что, как бы я ни любила его, брак разрушать я не стану.
Слава вдруг стал серьёзным.
– Мама, как выяснилось пару дней назад, тебе нужен донор печени. А в ближайшее время им может стать только ближайший родственник. Я тебе не подхожу, – начинает загибать пальцы и подходит ближе к ее кровати Слава, – отец даже не подумает им становиться, да и в разводе вы давно. Брат твой Игорь не желает даже проверяться на совместимость, и детям своим запрещает. А больше никого и не осталось. Единственная сестра без вести пропала. А больше и некого просить, понимаешь? И только моя жена может ею стать. Как думаешь, Лера согласится поделиться с тобой печенью? А?
Мне показалось, что Слава наслаждается моментом, когда его мать оказывается в безвыходной ситуации. Её взгляд мечется по комнате, в поисках выхода.
– Я все равно против! – истерически кричит она. – Я лучше умру, чем соглашусь на твой брак с этой оборванкой! Не для этого я столько всего сделала для тебя, чтобы в итоге ты скатился до такой нищебродки, как она! Дочь алкоголика! Какие гены будут у твоих детей?!
Я молчу, сжав зубы и кулаки.
Она права. Мой отец спился. Но у него была причина. Он любил только одну женщину в своей жизни, и хотел быть с ней. Как выяснилось, это была вовсе не моя мама.
О проекте
О подписке