Глава 4

Свой второй день в Кадисе Андре встретил с больной головой. У него к тому же свербило в носу и першило в горле. Наверняка из-за табачного дыма – хозяин вчера курил трубку. Яркие солнечные лучи, пробившиеся сквозь ставни в комнату, дополнительно раздражали глаза и бередили душу.

Вспомнилась отчего-то сеньора Бланка. Юная жена при старом муже – что может быть хуже? Разве что луковый суп без сыра. Однако сеньора выглядела вполне счастливой, и мысль об этом почему-то вызывала досаду.

Андре поморщился, чихнул и встал с постели. Его спальня располагалась рядом с хозяйской. Накануне краем глаза удалось оценить убранство комнаты брата Бартоломью, где было только все самое необходимое.

Обстановку спальни, доставшейся Андре, язык не повернулся бы назвать аскетичной: Альфонсо притащил сюда мебель и безделушки со всего дома. Умывальный столик, комод, огромное потемневшее от времени зеркало, кресло со скамейкой для ног, резной стеллаж и кованная подставка для цветочного горшка – по комнате шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на очередное свидетельство былой роскоши. В своем усердии мальчишка прикрыл каменный пол сразу четырьмя коврами, уложенными внахлест. При ходьбе по ним поднималась пыль и оставалась в воздухе едва различимой взвесью. Из-за этого постоянно хотелось чихнуть.

Андре распахнул ставни и с минуту любовался соседской стеной, жадно вдыхая свежий воздух. Солнце стояло высоко, нужно было побыстрее приводить себя в порядок. В этой захламленной комнате спалось лучше, чем в любой из гостиниц, однако испытывать терпение хозяина не следовало. Вчера брат Бартоломью был весьма любезен, но кто знает, насколько для него важны законы гостеприимства.

Через пару минут, наскоро умывшись, Андре спустился вниз. Он надеялся учуять в гостиной запах кофе, но надежды не оправдались. Зато брат Бартоломью уже сидел там, как всегда собранный и подтянутый. По осунувшемуся лицу и горящим глазам невозможно было определить, ложился ли он вообще спать.

– Я встал до рассвета, чтобы отдать пару распоряжений, – сказал он, предваряя расспросы гостя. – Альфонсо вот-вот должен вернуться с рынка; он отправился за покупками с час назад. Этот мальчишка весьма расторопен – следует отдать ему должное – но если где-то зацепится языком…

И это снова произошло, судя по неубранному с вечера столу. Андре оглядел остатки вчерашнего пиршества, вздохнул и предложил:

– Если в доме найдется кофе и джезва, я придумаю, как нам скоротать время до его прихода.

– Думаю, найдется. Кухня в той стороне, – брат Бартоломью махнул рукой на дверь у себя за спиной.

Андре прошел в указанном направлении. По-видимому, Альфонсо был ранней пташкой и любил по утрам угоститься чашечкой бодрящего напитка – в очаге еще тлели последние угольки, на крючке рядом висела джезва, а в маленькой ступке обнаружился ароматный темно-коричневый порошок.

Подбросив в очаг сухих веток, Андре раздул пламя и приступил к делу. Готовить кофе он научился не так давно и очень собой гордился. Впрочем, получалось не всегда: примерно в половине случаев драгоценный напиток выкипал на угли, а в другой половине – оказывался слишком слабым.

Через несколько минут Андре вернулся в гостиную и поставил чашки на стол, отодвинув в сторону грязные стаканы и початую бутылку. На дне оказалось гораздо меньше мадеры, чем было вечером. Едва ли брат Бартоломью решил причаститься до рассвета, а вот медлительность Альфонсо в данных обстоятельствах совсем не вызывала удивления.

– Жаль, Лу остался в гостинице. Он не так легок на подъем, но похвально молчалив… и любит чистоту.

– Так заберите его сюда. Ваша комната готова, и место для слуги найдется без проблем.

– Как можно! Я уже доставил вам столько хлопот своим присутствием.

– По правде говоря, их будет гораздо меньше, если вы совсем переедете ко мне, – брат Бартоломью отпил кофе и сморщился. – Пока вопрос с вашим отплытием не решен, лучше держаться вместе. К тому же если что-то случится в доме Рико…

– Я понимаю, но…

Андре был здорово смущен этим предложением. С одной стороны, можно было неплохо сэкономить на гостинице и пропитании. С другой – компания брата Бартоломью не настолько приятна, чтобы делить с ним кров в течение нескольких недель. Да и кто знает, как поведет себя Лу, характер которого в последнее время здорово испортился.

– Не уверен, что Лу захочет переезжать, – выдавил он наконец.

– Вы позволяете слуге самому решать, где жить? – поднял брови брат Бартоломью.

– Мы долго путешествовали вместе, многое пережили. Он не столько мой слуга, сколько помощник. К тому же сейчас парню нелегко: его старого коня пришлось оставить на материке. Лу очень скучает по нему.

– Вот как?

– Взять Гнедого за море мы все равно не могли, оставили на у одного крестьянина под Севильей. Заплатили за содержание на год вперед, на случай если Лу передумает и вернется… Боюсь, чтобы пережить разлуку, парню потребуется некоторое время.

– Какая трогательная история, – усмехнулся доминиканец. – Ваше влияние на этого маленького рыбака удивительно.

– Пожалуй… но каковы будут последствия этого влияния – ума не приложу.

– Время все расставит по своим местам. Даже если он вернется в родную деревню… в конце концов, латать сети веселее, когда есть о чем вспомнить. С пустотой в голове скука и греховные мысли одолеют где угодно.

Андре не нашелся, что возразить. Он бросил взгляд на окно, за которым вовсю светило солнце:

– Альфонсо и впрямь пора вернуться. Пекари уже распродают последние лепешки.

– Голодным он меня еще ни разу не оставлял, но испытывать чужое терпение у парня в крови, – в эту секунду хлопнула входная дверь. – Легок на помине! Где вас носило, юный сеньор?

Последние слова были обращены уже к Альфонсо, который вбежал в комнату и в изнеможении прислонился к стене. Его грудь ходила ходуном, щеки раскраснелись, а глаза блестели от возбуждения. Парень ловил ртом воздух, и непонятно было, что причиняет ему больше страданий: физическая усталость или временная неспособность поделиться интересной новостью.

– Спокойно, спокойно! – Андре подошел к юноше, забрал из его рук покупки и кивнул на собственное кресло. – Садитесь и переведите дух. Похвально, что вы так спешили накормить хозяина, но еще несколько минут мы продержимся.

– Я уверен: бежал он только последний квартал, чтобы произвести на нас впечатление, – скептицизм брата Бартоломью был непоколебим.

– Всю дорогу… от самого рынка… – даже сквозь прерывистое дыхание подростка явно слышалась обида. – Там такое!

– Пираты? – не без тревоги спросил Андре, стоявший рядом с остывшей выпечкой в руках.

Альфонсо пренебрежительно махнул рукой.

– Какое там! Тревогу бы давно… тут дело посерьезней… – он с усилием перевел дыхание и выпалил: – Черного Рико отравили!

В дальнейших расспросах из него удалось вытрясти немногое. По словам мальчишки, он уже купил все необходимое и собирался домой, когда по рыночной площади пронеслась ужасная весть: Теодор Рико при смерти. Его нашли в собственной лаборатории, едва живым. Нет даже сомнений, что старику подсунули яд.

– Может быть, это только слух? Вам следовало добежать до дома Рико и разузнать все подробнее.

– Я и добежал! Там на улице полно ребятни, а из слуг никого не знаю. Даже на порог не пустили, еле ноги унес, – возмущенно оправдывался Альфонсо.

– Нужно идти туда, – обернулся к монаху Андре.

– Немедленно… Я только захвачу все, что необходимо для последнего причастия. Если это правда, за священником наверняка послали, но вдруг…

Вскоре Андре и брат Бартоломью были возле дома Рико. Стайки мальчишек виднелись то здесь, то там по улице; самые смелые подходили ближе. При виде монаха-доминиканца и одетого в черное Андре они возбужденно загалдели, но на всякий случай отошли на безопасное расстояние.

Брат Бартоломью всего раз успел ударить дверным молотком. Им открыл вчерашний привратник. При свете дня его кожа казалась еще темнее, чем вечером. А может, это тень скорби легла на лицо раба? Судя по его покрасневшим глазам, худшее уже случилось.

– Кто там? – послышался голос из глубины холла, и в солнечный прямоугольник у двери выступил доктор Солано. – Ах, это вы! То есть, я хотел сказать… простите, сеньоры. Мы ждем следователя и потихоньку сходим здесь с ума.

Он отступил в сторону, приглашая непрошеных гостей войти. Слуга тут же захлопнул дверь.

В доме царила полная тишина. Вошедшие с шумной улицы были сбиты с толку: их словно накрыли вдруг ватным одеялом. Брат Бартоломью сохранил внешнее спокойствие, но Андре невольно навострил уши в надежде уловить хоть какой-нибудь звук. Доктор это заметил и поспешил объясниться:

– Почти все наверху, в своих спальнях. Никто и представить не мог… Священник успел к нему в последнюю минуту, когда уже началась агония. Такое горе!

– Это отравление?

– Очень похоже. У несчастного были судороги и сильнейшие боли в животе. Думаю, мышьяк.

– Доктор, – строго сказал брат Бартоломью, – знаю, сеньор Теодор был для вас не только нанимателем, но и другом… Ради этой дружбы прошу вас постараться припомнить все, что случилось сегодня ночью и этим утром.

– Конечно! У меня сейчас голова идет кругом, но я попытаюсь… – прикрыв глаза, доктор помассировал переносицу и несколько раз глубоко вздохнул. – Вчера я ушел к себе, едва распрощавшись с вами, сеньоры. Мы с Теодором… сеньором Рико поднялись одновременно, и последний раз я его видел в добром здравии перед тем как вошел в свою спальню. Мы пожелали друг другу спокойной ночи…

Его голос дрогнул. Брат Бартоломью пришел на помощь:

– Сеньор Рико говорил о чем-нибудь по пути наверх?

– Мы перебросились парой фраз о следующем эксперименте. Просто обсудили планы на ближайшие дни.

– А сегодня утром вы не виделись?

Доктор Солано покачал головой:

– Я спустился, когда стол уже был накрыт, почти все в сборе… не хватало только хозяина. Я вызвался сходить за ним и поднялся наверх, но на стук в дверь никто не отозвался и в спальне никого не было. Я понял, что сеньор Рико проснулся раньше обычного и, должно быть, решил поработать…

– Это не было характерно для него? – быстро спросил Андре.

– Как правило, сеньор вставал только к завтраку.

– Что произошло потом?

– Дом он наверняка не покидал: входная дверь еще оставалась запертой, да и привратник бы заметил. Я решил поискать сеньора Рико в лаборатории и отправился туда… Едва я вошел, как увидел его: несчастный лежал на полу, все его тело свело судорогой, руки были подтянуты к груди, кожа покраснела, а на лице застыло страдающее выражение.

Последние фразы были практически дословно взяты из справочника. Обычно доктор не злоупотреблял медицинской терминологией. Во всяком случае, не был в этом замечен прошлым вечером. Андре тайком бросил на него любопытный взгляд. Должно быть, тяжело рассказывать о смерти близкого друга и сохранять при этом хладнокровие и тем паче – профессионализм.

– Сеньор Рико испустил дух в лаборатории? – брат Бартоломью невольно перевел взгляд на дверь в трех шагах от них.

Доктор вздрогнул:

– О, нет. Слуги перенесли его в спальню. Там сеньор принял последнее причастие… если принял. Он едва ли был в сознании.

– Мы хотели бы осмотреть тело и лабораторию, – без обиняков сказал брат Бартоломью. – В таких случаях нельзя медлить. Если следователь задерживается, мы выполним его работу.

Доктор Солано выглядел растерянным.

– Даже не знаю, имею ли я право что-то позволять или запрещать в этом доме…

– Вы можете пойти туда с нами, – монах указал на дверь в башню. – Осмотримся вместе.

– Но что вы ожидаете там найти?

– То есть как что… – поднял брови Андре. – Вы же не думаете, что сеньор Теодор сам принял яд?

Доктор отшатнулся. На его лице был написан неподдельный ужас.

– Мне даже в голову не приходило… Вы считаете, что в доме произошло убийство?

– Я собираюсь это выяснить, – брат Бартоломью сделал ударение на последнем слове. – Так вы позволите нам осмотреть лабораторию?

– Конечно-конечно, – доктор сделал приглашающий жест рукой и сам поспешил вперед. – Должно быть, я совершенно потерял голову после того, что произошло. А это ведь самое очевидное объяснение!

– Вы хотите сказать, что догадываетесь, кто мог это сделать? – уточнил Андре, когда все трое вошли в лабораторию и закрыли за собой дверь.

– Ни в коем случае! Я просто не сообразил сразу, что сам Теодор не мог принять яд. У него не было никаких причин для этого. Даже наоборот… вы же знаете.

Брат Бартоломью, к которому были обращены эти слова, не ответил. Он внимательно осматривал помещение. Не дождавшись объяснений монаха, Андре последовал его примеру.

Казалось, здесь ничего не изменилось со вчерашнего вечера. Разве что стало чище, исчезли стаканы и пустая бутылка из-под мадеры, к тому же кто-то аккуратно задвинул под стол все табуреты, кроме одного. Он лежал опрокинутым возле стены, служа немым укором почти безупречному порядку.

– Сеньор Рико вчера показывал нам бутылку с отравленным вином. Где она?

– Думаю, на прежнем месте, – доктор подошел к шкафчику и открыл его. – Да, стоит здесь.

– Количество не изменилось? – спросил Андре, подходя ближе.

– По-моему, нет. Посмотрите сами, вы же видели бутылку вчера.

– Я не слишком приглядывался… Но, думаю, вы правы. Да и стаканов не видно – вряд ли сеньор Теодор стал бы пить вино прямо из бутылки, если бы вдруг захотел… Слуги ведь не убирались здесь сегодня?

– Нет, только вчера после нашего ухода. И стол был пуст, когда я утром пришел сюда.

– А другие яды?

– Заперты в особом шкафу, ключ у меня.

– Интересно, – заметил брат Бартоломью с другого конца комнаты. – Ставни открыты и сгоревшей свечи я не вижу.

– Видимо, он спустился сюда, когда было уже достаточно светло, – догадался Андре.

Монах кивнул:

– Я проснулся сегодня около семи. До восхода оставалось больше часа, но передвигаться в сумерках я мог вполне уверенно. Впрочем, перепутать бутылки при таком слабом свете тоже можно.

– Сеньор Теодор не имел привычки пить вино по утрам! – возмутился доктор Солано. – К тому же, проснувшись так рано, он бы скорее потребовал бы себе кофе. А еще вернее – остался бы в постели, тем более сегодня. Не забывайте о его возрасте. У меня самого тяжелая голова после вчерашнего вечера, а мой друг был почти на двадцать лет старше!

– Я лишь пытаюсь разобраться, – примирительно сказал брат Бартоломью. – Значит, мы можем заключить, что сеньор Рико спустился в лабораторию около семи, а вы его обнаружили примерно через час?

– Именно так.

– Привратник, должно быть, видел, как хозяин вошел в лабораторию?

– Нет, на ночь он запирает дверь и уходит спать. Жилые помещения для рабов расположены в северном крыле дома, рядом с кухней.

– Так далеко? А если хозяева проснутся рано?

– Обычно все собираются к завтраку, около восьми часов. В столовой есть шнур, ведущий к колокольчику на кухне… Несмотря на богатство, члены семьи довольно самостоятельны в быту. Слуги не заходят на хозяйскую половину до завтрака, если только никто не болен или…

– Понимаю. Что ж, здесь как будто все ясно; можем подняться в спальню и осмотреть тело. Сеньор Эрмите, вы нашли что-то интересное?

Андре в задумчивости стоял над опрокинутым табуретом.

– Похоже, слуги вчера вечером старательно здесь прибрались и задвинули все табуреты под стол. Вам не кажется, что этот лежит слишком далеко?

– Мышьяк вызывает сильные судороги… – начал доктор Солано.

– Знаю, но посмотрите на расстояние, – Андре прошелся от табурета до стола и обратно. – Скорее похоже, что сеньор Рико вовсе не сидел за столом, а напротив, поднес табурет ближе к окну.

– Думаете, ему нужно было больше света? – брат Бартоломью нахмурился.

– Скорее всего, да. Возможно, он пытался что-то прочесть… вы не видели никаких бумаг на полу? – спросил Андре у доктора.

– Нет, ничего не видел.

– Давайте поищем вокруг, – предложил брат Бартоломью и с удивительным проворством упал на колени, чтобы заглянуть под ближайший шкаф.

Через минуту трое сконфуженных мужчин стояли посреди лаборатории, отряхивая одежду от пыли. Под шкафами, полками и столом ничего обнаружить не удалось.

– А кто-то кроме слуг заходил сюда, когда вы нашли хозяина?

– Конечно! Я открыл дверь и закричал, все тут же прибежали из столовой.

– Значит, любой мог подобрать бумагу в суматохе… – пробормотал Андре.

– Если только она не осталась у сеньора Рико, – возразил монах. – Впрочем, это пока лишь догадки – может, вовсе не было никакой записки.

– Нужно осмотреть тело… – решительно заявил доктор Солано. – Его не стали раздевать, а в спальне сейчас никого.

– Идем туда, – решил брат Бартоломью и распахнул дверь.