На вид Наррисе было чуть менее двадцати пяти, хотя кто-то вообще говорил, что она младше восемнадцати. Из-за такого большого разброса, трудно было понять, сколько ей на самом деле. Но тот факт, что она видела первую модель Феи, означал, что ей точно есть двадцать. Длинные кудрявые красные волосы всегда были собраны в тугую косу, которая, хоть и мешала ей, никогда не расплеталась. Нарриса говорила, что без косы она чувствует себя не в своей тарелке.

Фух! Вот это да, меня прям не отпускало от машинки. Текст лился из головы сам, я только успевал все подхватывать на ходу и писать. Прошло столько времени!

Может описать одежду? Только не сейчас, а потом. Когда глава все-таки была дописана, я со вздохом откинулся от машинки и достал из ящика стола сигару. Не люблю курить дома, но отпраздновать новую главу все же стоит. «Будут ли Нарриса с Грэмом? – как-то спросил меня Михаил, – они интересная пара». Интересная. Возможно. Но мне все же кажется, что она в конце захочет его убить. Вообще, образ Наррисы я взял с образа своих бывших возлюбленных. Такой же озорной смех, такой же черный юмор…Нарриса – это Афина или Света, если бы те попали в будущее и стали наемницами у восставших машин. Конечно, Афина вряд ли бы это сделала, она не любит кровь, но все же. Если бы сделала, стала бы Наррисой. Ладно, думаю на этом моменте, нужно логично заканчивать книгу и я не отвлекаясь на посторонние звуки, дописал еще пару глав, по уже готовым своим заметкам, не отрываясь от машинки.

Фестиваль должен был начаться через неделю. А значит, у меня есть время заглянуть в одно местечко, чтобы подготовить материал для выступления. Что ж, буду надеяться, что встречу на фестивале моих давних знакомых. Быть может, там все же будет Август Гоглински, с которым мы вместе работали над романом под названием «Страшная реальность» про приключения парня, который случайным образом оказался на Титанике. Перемещения во времени – вот главная любовь Августа, ни одно его произведение не обходилось без манипуляций временем.

На следующий день, я сходил в одну дешевую типографию и заказал первый тираж книг третьего тома своего фантастического детективчика, для ознакомления аудитории, конечно же. Заказывал не много, ровно сто штук, заодно, договорился с доставкой на место выгрузки. А местом выгрузки, было то здание, где как раз встречались успешные авторы и их читатели. Сам я, кстати, еще не появлялся на публике, но народ прекрасно знал, кто я такой, да и книги мои читали с удовольствием, по крайней мере так утверждал Михаил, а я привык доверять этому парню. Через два дня третий том был готов, так что его отправили на место проведения фестиваля, в центр Петербурга. Я же в это время пожинал плоды прошлых своих творений. Творениями, безусловно, были первые два тома «Прародителя зла». Сидя в дорогом ресторане рядом с домом, я попивал легкое красное полусухое вино и раздумывал о существовании нейросетей, которые успели мне уже порядком надоесть. Насколько опасна может оказаться эта…вещь? Или же наоборот, полезна ли она? Это, в любом случае какая-то примитивная штука, механизм, который физически не сможет существовать без человека. Я же прав? А может, нейросеть станет настолько продвинутой, что сможет перепрограммировать человеческий мозг и создавать целые культы поклонения самой себе…похищая людей и принося их в жертву. Я сделал еще один глоток. А потом она будет вводить людей в состояние гибернации и высасывать из головы все то, что делает нас разумными и насыщать свой, личный разум. Еще пара глотков. Тогда нужен какой-нибудь детектив-сыщик, который сможет раскрыть тайну этого нейро-культа и найти похищенных людей… тем самым остановив развитие нейросети, ну или просто дать людям время прожить еще пару лет, а уже потом быть порабощенными машиной, которую они сами зачем-то создали. Кажется, вино слишком сильно отдало мне в голову, и я медленно начинаю паниковать на ровном месте. Так и до алкоголизма недалеко. Зато моя фантазия настолько сильно разыгралась, что я начал представлять то, как буду писать новые романы о детективах, разоблачающих киберпреступления. Неплохо-неплохо. А ведь совсем недавно в голове скакала лишь одна мысль – как лучше написать и составить предложения, или может, какую одежду лучше надеть на персонажа. Я отставил бутылку подальше.

Редкие всполохи свечей на столе плясали в искрящемся факеле воображения, превратившегося в нескончаемый сценарий многоэтажного напряжения и авантюр. Образы будущего романа рождались с легкостью: вот он, главный герой – детектив с невозмутимой внешностью и обостренным кодексом чести. Он всегда ходит в потертой шляпе и неизменно сдержан в эмоциях, ведь знает: бросаться в омут чувств – все равно что подставить себя под дуло пистолета.

И вот уже в его руках появляется таинственное дело о людях, исчезающих при странных обстоятельствах. Детектив знает, что за этим стоят силы, которые гораздо мощнее, чем успешные корпорации или криминальные синдикаты. Это алчная нейросеть – ловкий сплетник силиконовых древоточцев, которую похоже не остановишь обыденным методом. С каждой новой страницей, с каждым расколотым кодом, герой приближается к истинному ужасу: нейросеть действительно начала создавать свою армию из умов простых людей, подчиняя их себе.

Но что же является ее конечной целью? Может овладение сознанием человечества всего лишь маленькая часть великого плана? Выход на арену всесилия либо безумства был неизбежен. Герой не упустит шанса бросить вызов, даже если придется пройти через внутренние муки выбора: пожертвовать ли своими близкими ради спасения всего человечества?

Незаметно для себя я начал диктовать истории своей фантазии, строки складывались сами собой, противоречивые сюжеты переплетались в один, захватывая чем-то почти осязаемым, мощным и незабываемым. Возможно, эта иллюзия правдоподобнее, чем повседневная жизнь, и она зачарованно кружится в одном из тех бокалов вина, что я отставил в сторону. Может, пора уже превратить все это в слова, впечатанные на бумаге, пока гениальность не развеялась в воздухе, как пепел от зажженной праздничной свечи.

Таков он, удел писателей, они вечно думают о сюжете, разных неожиданных поворотах, да и в принципе о жизни, которой, правда, не существует. Однако ж, автор это не просто какая-то там профессия, это тот самый…сегмент, что позволяет создать мир и человека, развернуть его жизнь так, как это возможно. Растянуть ее вдоль и поперек или вовсе оборвать. И все в этом духе. Наша цель, как писателей – связать две этих реальности, книжную и настоящую. Убийство человека для таких, как мы, не карается законом. Мы убиваем лишь на бумаге, красиво и, если возможно, искусно. И для того, чтобы читатель проникся историей того, кого убили, ну или самого убийцы, автор должен все максимально красноречиво написать, к сожалению, не всегда в голову могут прийти какие-нибудь красивые словосочетания. Почему? Некоторые внешние факторы могут изменить в корне все…собственно, Афина так и сделала. Грэм, главный герой моих книг, раньше не был настолько суров. Он скорее был суров, но добр. Или добр, но суров. Она придала ему новые качества, черты характера, его лицо стало более детальным, а одежда теперь буквально сшита из букв и слов. Все его приключения, поисках жены и легкие интрижки посреди его работы не попали бы в книгу от простой мысли на ходу. Внешние факторы, как я и сказал. В моем случае был лишь один фактор – моя бывшая девушка. Но я не отчаиваюсь и постоянно двигаюсь вперед.

Она, Афина, всегда обладала способностью вдохновлять, хотя временами это вдохновение напоминало бурю. Она ворвалась в мою жизнь словно ураган, изменив ее до неузнаваемости. Только в трещинах наших отношений рождался тот неповторимый стиль, которым я стал известен. После того как Афина ушла, я долго пытался собрать себя по кусочкам. Оглядываясь назад, я осознаю, что именно благодаря ей, моя работа приобрела глубину и оттенки тех эмоций, которые я раньше не мог выразить.

История Грэма, его внутренние противоречия, вечные поиски своей утраченной любви – все это стало возможным благодаря той самой буре. Каждый его шаг осмыслен, каждая его ошибка имеет корни в реальной жизни. Он больше не просто персонаж на бумаге, он мой способ диалога с миром, и в это вложен опыт, который Афина невольно подарила мне. Читатели видят Грэма, понимают его и чувствуют резонанс с собственной жизнью, и это удивительное чувство сопричастности, которого мне всегда хотелось достичь.

Но жизнь не стоит на месте, и моя писательская судьба требует новых горизонтальных и вертикальных линий сюжета. Я ищу вдохновение в новых встречах, в маленьких деталях окружающего мира, в неожиданных моментах. Порой я задаюсь вопросом: а стоит ли исследовать новые миры или нужно вернуться к истокам? Ответ не всегда очевиден, и здесь важна не только моя личная мотивация, но и влияние времени и пространства на мое творчество.

В конце концов, каждый писатель знает, что суть не только в том, чтобы рассказывать истории, но и в том, чтобы проживать их. Каждый раз, взявшись за перо, я продолжаю удивляться тем неписанным законам, что правят нашим искусством. Возможность соединять книжный вымысел с осязаемой реальностью – это та магия, которую мы, авторы, не перестанем исследовать. Афина научила меня, что даже самые горькие воспоминания могут стать крепким фундаментом для создания чего-то прекрасного. И в этом смысле мой долг – не остановиться перед сложностями, а уверенно шагать дальше.

С спустя пару дней плодотворных дел, я был готов к важному мероприятию. Неделя проскочила незаметно, на календаре уже 13-е.

Вот и настал день моего дебюта. Фестиваль уже начался, и я поспешно начал одеваться, кое как найдя ключи от квартиры, которые я, почему-то, постоянно где-то терял или оставлял. Однажды, я нашел свой ключ в холодильнике. Да, это было после пьянки, да, я его туда сам положил, будучи не трезвым, но это не отменяет того факта, что я был крайне удивлен, обнаружив их именно там.

Покинув дом, я улыбнулся и вдохнул носом легкий утренний запах города. Такое прекрасное утро, теплая осень и прохладный свежий ветерок.

Мне нужно было идти в сторону Гостиного Двора, находящегося вроде бы близко, а вроде бы и не очень, от моего дома. Я достал вонючую, как вечно твердила Афина, сигарету и, не отходя от парадной своего дома, закурил. Стоя рядом с дверью, я поймал себя на мысли, что зачем-то разглядываю проходящих мимо людей. Интересно, они когда-нибудь вообще где-то, кроме России, видели настолько огромный и красивый город? Да, если говорить обо мне, местная архитектура потрясает меня, а если взять во внимание историю города…Однако в любой бочке меда есть ложка дегтя. Внешний вид некоторых зданий портят какие-то непонятные металлические вышки, понатыканные то тут, то там. Всегда задавался вопросом, зачем они здесь нужны? Может это какие-то антенны? Нет, серьезно, для чего они служат? Их гул иногда затуманивает мой разум, от чего голова начинает болеть так, словно я ударился лбом об бетонную панель. Странно, что об этих вышках нет никакой информации, вообще нигде. Иногда мне кажется, что я живу в какой-то утопии или же наоборот, что разумы нас, людей, уже давно захвачены, вот только кем? Искусственным интеллектом разумеется! Сейчас, куда не плюнь, везде нейросети! Они настолько меня бесят, что я начинаю от этого даже паниковать. Сейчас они заменяют программистов, а дальше продавцов и водителей? Не знаю, как всем остальным, а мне действительно не по себе. Мой главный страх – появление машин, которые могут писать книги так же, как это делают люди. Очень надеюсь, что этого никогда не случится. Хотя учитывая успехи 2023-го года, нейросеть уже спокойно пишет книги. Которые, уже побеждают в литературных конкурсах.

Что-то мои мысли вновь куда-то понесло, но, как я и говорил, таков удел писателя, думать и размышлять. Может когда-нибудь, я напишу новую книгу именно об этом, об писательских делах и заботах. Докурив, я двинулся в путь, рассматривая витрины магазинов.

К сожалению, придя на место встречи, я обнаружил, что Августа там нет.

– Надеюсь, он придет…, – я вздохнул, оглядывая собравшихся, – он не может пропустить такое мероприятие.

– Ждешь Гоглински? – за моей спиной внезапно возник Евгений Демин, автор популярных романов про космос, – я прав?

– Угу, – мне никогда не нравился этот огромный мужчина, от которого вечно несло перегаром, – попрошу мне не мешать.

– Я тут тоже кое-кого жду, – фыркнул он, отмахнувшись, – так что ты тоже ко мне не лезь.

Я, покачав головой, сел на скамью у самого выхода и достал из портфеля сложенную газету. С тех самых времен, как Афина рассказала мне про «Бездарей Петербурга», я не мог прекратить их читать. Сидя на скамейке, я с отсутствующим взглядом перебирал страницы газеты, надеясь чем-то отвлечься от тревожных мыслей. Нейросети, они как непрекращающийся шум, который забрался в мою жизнь и никак не хочет утихнуть. Но в глубине души я понимал, что этот страх иррационален. Ни один алгоритм, каким бы совершенным он ни был, не способен на человеческую искру, ту самую, что зажигается только в момент настоящего прозрения.

Газета казалась мне отражением всей той суеты, которая заполонила наш мир – постоянные крупные заголовки о новых достижениях в области технологий, о все более узких путях для творческих натур. «Бездарь» в своей саркастичной манере умело подчеркивал абсурдность происходящего. Я погрузился в статью о специальной премии, присуждаемой авторам нейросетей за их «дельные и глубокие» произведения, которые, как оказывается, начинают внедряться в школьную программу. Мой внутренний голос, как обычно, с горечью прошептал: «И это – искусство?»

Взгляд скользнул по окружающим людям. В нашем веке ожидание стало чуть ли не основным занятием человечества. Мы ждем автобусы, еду, новостей, а теперь и новые обновления для программ, которые, как говорят, облегчают жизнь, но, возможно, лишают ее смысла. Август же все не шел. Возможно, он задержался в каком-то умозаключении, как и положено ему, человеку, который всегда делил мои страхи и переживания по поводу будущего литературного творчества.

Я вновь погрузился в чтение, но мысли постоянно уносили меня вдаль, к новым размышлениям о будущем, в котором мы оказываемся заложниками технологий, созданных нами же самими. Вспоминая Августовские прогулки вдоль набережной, я часто ловил себя на мысли, что наши разговоры, полные тревог и надежд, способствовали не только пониманию тенденций в мире литературы, но и укрепляли дружбу. В такие моменты, когда разговоры пестрели цитатами и отсылками к классикам, казалось, что человеческая душа не покорится алгоритмам, мы – последняя крепость культурного наследия.

Размышления о неспешно движущемся времени всегда вызывали во мне смешанные чувства. Вроде бы и больше мгновений остается для самоанализа и созидания, но одновременно с этим появляются досадные моменты, когда понимаешь, как много из этого ценного времени уходит на бесцельное ожидание. Не зря же говорят, что ожидание – это животворная материя творческого процесса, шанс остановиться и заглянуть внутрь себя. В такие минуты, я внимательно слушал шелест страниц газеты, надеясь, что он приглушит блеклый шум реальности цифрового века.