Глава 2. Стамбул, я твоя иностранка

Здание цвета слоновой кости, в котором работала Анна, представляло собой образчик классической архитектуры прошлого века с высокими потолками, фресками, пилястрами и большими арочными окнами. Оно выделялось среди остальных, воплощая в себе достоинства минувшей эпохи, и внешнее великолепие подчеркивало его важное значение в ней. Едва посетитель входил в подъезд, как оказывался погруженным в величавое спокойствие, свойственное тому времени.

Широкая мраморная лестница, устланная бордовой ковровой дорожкой, опоясывала собой шахту старинного лифта, находящуюся в центре просторной площадки. Заключенный меж решеток механизм имел функцию вызова только на первом этаже, но перемещаться мог как вверх, так и вниз. Стены, отделанные благородным камнем, украшали картины и цветущая зелень.

Анне нужно было подняться по этой лестнице к двустворчатой высокой деревянной двери и несколько раз провернуть ключ в замке, чтобы попасть в оживленный офис, заполненный компьютерами и другой техникой, а также макетами и книгами. В кабинете с высоким потолком, широкой дверью и просторным столом, уставленным огромными мониторами, в компании гудящих системных блоков кроме Анны обычно сидело еще три человека. Ее место было расположено таким образом, что между двумя рабочими экранами было видно большое окно в обрамлении рамы из натурального дерева, через которое открывался вид на одну из узких центральных улиц Стамбула. Она была заполнена гудящими машинами и пешеходами, которые сегодня особенно спешили, стремясь побыстрее убежать от непривычного для них холода туда, где можно выпить согревающего напитка в тепле и комфорте, подальше от причуд разбушевавшейся погоды.

Образовывали улицу плотно сомкнутые друг с другом стены жилых домов, архитектурный стиль которых напоминал здание, в котором работала Анна. Но все равно они все оставались разными по цвету и оформлению. Огромные парадные, высокие потолки, лифты, которые в те времена были столь редки, фрески, лепнина, настенная роспись – все здесь дышало памятью о прошлом веке и людях, имевших когда-то влияние и силу.

Внезапно Анне ужасно захотелось оказаться в кресле на своем балконе. Закутаться в теплый плед, заварить ароматный чай, и сидеть в обнимку с книжкой, наслаждаясь свежим воздухом, возможно, немного чересчур прохладным, но зато не душным; вслушиваться в волнующие звуки ветра и дождя, шум города, шаги прохожих. Одиночество никогда не пугало ее; будучи единственным ребенком, она привыкла к нему с детства и давно и бессовестно им наслаждалась, сознательно избегая общества.

Но до кресла и балкона было далеко, потому что работы сегодня было много: руководитель проекта Мерьем уехала в долгожданный отпуск, а при этом часть ее по-прежнему оставалась на рабочем месте – из Праги регулярно поступали звонки, и динамик сообщал бодрым голосом о готовности работать в любое время суток, только бы отдыхать поменьше. В этом не было ничего удивительного, если подумать: работа для нее стала семьей, офис – домом, проекты – детьми, ответственность перед компанией – главным в жизни долгом. А положительные эмоции приносили благодарности клиентов и удовлетворение от построенных и сданных объектов. Гордость переполняла ее, когда здания начинали функционировать и могли существовать уже без нее, а на их место приходили новые планы и идеи. Мерьем в свои тридцать пять лет открыто заявляла, что не планирует создавать семью, что денег у нее вполне достаточно, а когда кто-то из сотрудников приводил на работу ребенка, она, грустно взглянув на него, спешила уйти в дела с головой, объясняя, что не любит, не понимает детей, и вообще все это не для нее.

Анна не разделяла взглядов начальницы и даже подозревала, что та несколько лукавит, постоянно напоминая коллегам о своих антисемейных настроениях. Она, конечно, тоже любила свою работу, но ещё больше хотела любить и быть любимой, когда – нибудь встретить мужчину своей мечты, завести семью, родить ему детей.

Сейчас ей было хорошо, она наслаждалась своей незамужней жизнью наедине с книгами и хобби, а в качестве общения ей вполне хватало посиделок с друзьями и коллегами по выходным и ежедневной суеты на работе. Однако она не сомневалась, что когда окончательно привыкнет к жизни в Турции и освоится, ее непостоянный характер потребует изменений, и ей придется совершить новый шаг вперед, который, возможно, наконец подарит ей настоящее счастье. В глубине души Анна даже была в этом уверена, потому что какая-то часть ее уже сейчас мечтала, чтобы дома стало весело и шумно, а звуки жизни заглушили бы неуверенность, которая временами охватывала ее, неприятные воспоминания, возникавшие в голове, и меньше времени оставалось бы на книги. Тогда бы она точно разлюбила одиночество, отдала бы себя в надежные мужские руки, создавая вокруг уют и даря любовь супругу и детям.

Подсознательно она давно ждала, и ждала с нетерпением, когда к ней придет большая любовь и принесет незабываемые приключения, о которых она будет рассказывать своим детям и внукам, а потом этот бурный поток незаметно погрузит ее в водоворот спокойной, размеренной, счастливой семейной жизни.

На расписных стенах кабинета висели чертежи и наброски, бережно выполненные рукой архитектора, во времена которого еще не пользовались компьютерами и принтерами, и который с удовольствием влился в новый век технологий, даже не подумав бросить или сменить работу. Вот и сейчас он сидел перед монитором, с абсолютно прямой спиной, в присущей ему одному манере, а его выразительные большие глаза увлеченно наблюдали за построением трехмерной визуализации собора. Среди зданий Нишанташи были проекты, сделанные им еще в XX веке, выполненные на огромных листах ватмана с помощью линеек, лекал и рапидографов.

Тогда еще не было возможности так легко изобразить будущее здание в трехмерной проекции, а теперь все было в его руках, и он с удовольствием пользовался новыми возможностями, несмотря на свой возраст.

Анна познакомилась с Ходжа в один из первых рабочих дней, и они сразу подружились. Она искренне восхищалась им и относилась к нему трепетно, как к живому доказательству существования истории светской архитектуры. Ходжа знал, казалось, буквально все, но при этом был открыт для любой новой информации. Речь его была выразительной, а голос приятным; они много разговаривали и, возможно, именно благодаря присутствию рядом этого замечательного человека самые сложные первые месяцы адаптации к новой стране и культуре прошли для Анны намного легче, чем это могло быть.

Профессор Ходжа был добрым, умным и культурным пожилым дженльменом; он не давал ей раскиснуть своей требовательностью, невероятной активностью и трудолюбием. Его глаза улыбались даже тогда, когда говорил он очень серьезным тоном, а из его стола постоянно появлялись разные интересные конструкции: маленькие модели локомотивов, знаменитых памятников архитектуре и многое другое.

Он часто дарил Анне книги и чертежи, выполненные его руками, а также некоторые предметы из своей разнообразной коллекции, например, ящик с керамической мозаикой или трехмерные открытки. Профессор часто рассказывал молодой прилежной слушательнице о своей жене, в которую был безумно влюблен. Сердце Анны замирало, когда он, позвонив ей, спрашивал: «Как дела у моей любимой?», а потом рассказывал коллегам, какие подарки ей сделал. Жена Ходжа, однозначно, была одной из самых счастливых и уверенных в себе женщин.

Профессор сидел справа от Анны. Слева от нее сидела Джерен, девушка с длинными русыми кудрями и худеньким лицом, на котором светились темные любопытные глаза. Широкие бедра придавали типично восточный силуэт ее фигуре, а небольшой рост, подчеркнутый плотным телосложением, словно окружал ее облаком повышенной гравитации. Она постоянно жаловалась на здоровье и хроническую усталость.

Из-за отсутствия общих интересов Анна практически не общалась с ней на темы, не касающиеся работы. Исключение составляли неожиданные вопросы с подвохом, которые любила задавать девушка, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство коллег. Джерен попала к ним всего неделю назад, потому что не нашла общего языка с сотрудниками другого отдела, а неконфликтная по натуре Мерьем решила, что у нее в команде таких трудностей не возникнет.

Возможно, эта мысль пришла ей вголову из-за присутствия Ходжа, при котором никто не решался позволять себе лишнего в поведении. Таким образом Джерен, любившей посплетничать, ничего не оставалось, кроме как уходить с подругами из других отделов на террасу.

Кроме личного общения, Анне приходилось постоянно обращаться к другим сотрудникам для решения всевозможных рабочих вопросов. В такие моменты манеры Джерен частенько приводили ее в бешенство, отчего отношения между ними испортились окончательно. В результате Анна была вынуждена постоянно ловить на себе неодобрительные взгляды слева и делать вид, что ничего не замечает.

Когда до конца рабочего дня осталось часа полтора, в кабинет зашел красный и взъерошенный после нескольких совещаний директор. Увидев пустующее место Мерьем-ханым⁶, он, развернувшись, было направился к выходу, но, неожиданно остановившись, посмотрел на Ходжа.

– Ходжа, нам необходимо взяться за проект для арабов – стилизованной копии АйяСофии. От нас уже ждут концепцию, – сообщил он безапелляционным тоном. – Мне нужно, чтобы ты принял участие в этом проекте: там накопилось много незаконченной работы. Все сейчас очень заняты, и если ты окажешь нам помощь в столь трудное время, я буду тебе очень признателен.

Несмотря на видимость просьбы, интонация, с которой Мехмет-бей⁷ высказал все это, подразумевала, что он не ожидает возражений.

«Он не зря сказал это в слух в присутствии свидетелей, – подумала Анна. —Он скорее сообщает об уже свершившемся факте, нежели просит».

В доказательство ее подозрений начальник, не дождавшись ответа, продолжил идти по направлению к двери. Его остановил спокойный голос старика, который медленно произнес:

– Мехмет-бей, ты знаешь, что уменя есть свои собственные дела и проекты. Я могу время от времени работать в команде в роли консультанта, но я не могу руководить проектом. – Он мягко улыбнулся. – Мне быхотелось успеть закончить свою книгу при жизни, если ты позволишь.

– Я дам тебе в помощь любого архитектора, какого ты захочешь. С кем бы ты хотел работать?

«Если он согласится, кому-то здорово повезет», – усмехнулась про себя Анна, услышав предложение директора.

– В общем, ты пока все обдумай, а завтра мы вернемся к этому разговору.

Недожидаясь ответа, Мехмет-бей быстрым шагом, не попрощавшись, вышел из кабинета. Сквозь дверь они услышали, как он громким голосом зовет своего шофера.

– До свидания, – вежливо сказал Ходжа ему вслед, все так же мягко улыбаясь, словно директор и не заходил вовсе, а этого разговора не было.

«Интересно, как у него так получается? – разглядывая старика, с любопытством подумала Анна. – Продумывает ли он все заранее, или опыт позволяет экспромтом так удачно реагировать?»

Словно прочитав ее мысли, Ходжа лукаво усмехнулся. Джерен неожиданно вскочила со своего места и быстро зашагала всторону выхода.

«Стоило директору выйти, как у Джерен сразу появились неотложные дела за пределами рабочего кабинета. Беги, Джерен, беги, а я пока от тебя отдохну».

Накопившаяся работа заставила Анну задержаться в офисе до девяти часов. То и дело ее занятия прерывались грандиозными пятничными приготовлениями коллег: все собирались хорошенько гульнуть после тяжелой недели, несмотря на то что суббота была наполовину рабочим днем. Их ажиотаж подпитывало получение зарплаты с одной стороны и плохая погода с другой. Не выдержав натиска общественности, она согласилась отправиться вместе со всеми в недавно открывшийся бар на Истикляль, чтобы немного разбавить ежедневную рутину.

В заведении оказалось шумно и весело. Играла живая музыка: на небольшой сцене в углу молодой человек аккомпанировал на гитаре девушке, которая исполняла «Değmes ellerimiz» из репертуара Model – это была любимая турецкая песня Анны. Джерен и ее подруг не было видно, что тоже заметно поднимало настроение.

«Интересно, встречаются ли они?» – подумала она, глядя на солистку и ее аккомпаниатора: они чем-то напоминали ей парочку, которую она встретила в кафе днем, в обеденный перерыв. От нечего делать она стала фантазировать об их возможных отношениях, планах на будущее, о семьях. Ей было интересно, какие могут быть дети у родителей с такой разной внешностью.

Анна сама не знала, почему вдруг начала об этом думать; какое-то чувство внутри нее разрасталось, точно сорняк, упрямо пробивающийся между камнями мостовой. Может, это была зависть, а может быть любопытство, или и то и другое. Чтобы выкинуть из головы навязчивые мысли, она попыталась сосредоточиться на царящем вокруг нее веселье и заметила, что сидящая рядом Назлы громко хохочет.

– О чем ты замечталась, Энни? Может быть, ты наконец влюбилась? – Она с любопытством бросила на Анну взгляд, полный искрящегося смеха.

Надо сказать, выражение лица Назлы почти всегда было жизнерадостным – уверенная в себе красавица, талантливый дизайнер с прекрасным вкусом, она всегда привлекала к себе людей, сочетая с внешней утонченной хрупкостью искреннюю доброжелательность, силу и чуткость. Когда ей хотелось праздника и внимания, ее большие карие глаза с длинными темными ресницами капризно блестели; она полностью соответствовала своему имени⁸, и нетрудно догадаться, что все, в том числе и Анна, ее очень любили.

– Нет, просто она устала отвечать на вопросы Джерен и доделывать ее работу, – сказал Эркан, и все дружно засмеялись вместе с ним.

– Неважно, о чем я задумалась, лучше помогите мне отвлечься от дел. А заодно и от Джерен, – попросила Анна, вызвав у коллег еще один взрыв жизнерадостного хохота. – Скажи лучше, как поживают твои племянницы? – спросила она с хитрой улыбкой, обращаясь к Эркану; дело в том, что этот молодой парень во всем был обычным представителем мужского пола, но по какой-то неведомой причине как огня боялся даже намека на серьезные отношения с кем бы то ни было и старался избегать любых контактов с детьми.

– Это нечестно, я хотел за тебя заступиться! – возмутился Эркан. – Они меня чуть не сожрали, пока я сидел с ними. Целых три часа! Я люблю свою сестру, но с ее маленькими копиями чувствую себя абсолютно беспомощным.

– О-о-о, бедняжка! – Анна утешающе потрепала его по плечу.

После очередной рюмки текилы собравшиеся были способны сосредоточиться лишь на самых общих темах. Окончательно расслабившись, люди позволили улыбкам свободно расползтись по лицам и постепенно, внимая громким призывам музыки, переключились с разговоров на танцы. Анна чувствовала себя превосходно: казалось, что вся усталось и скопившаяся за неделю негативная энергия вытекала из нее вместе с каждым движением, совершённым в такт бьющимуся в зале ритму. Кровь, взбудораженная выбросами адреналина, давала обманчивое чувство легкости и всесилия: мозг просто не слышал сигналов тела, требовавшего остановиться и передохнуть.

Стало жарко. Лицо Анны раскраснелось, ноги гудели. В конце концов она решила выйти на улицу, чтобы подышать свежим вечерним воздухом. Ступив на заполненную гуляющими людьми пешеходную дорожку, она словно очутилась в другом мире. Всюду чувствовался ритм жизни, и всплески бушующей энергии были словно салют в честь капитуляции будней.

Постепенно компания снова собралась, но уже на втором этаже заведения. Здесь музыка была немного тише, а сиденья возле столиков – намного удобнее. Разговор возобновился; с темы политики перешли на обсуждение устройства мира и обществ, а позже – на несправедливость в различиях социальных слоев. Решения земных проблем, предлагавшиеся после приема очередных порций спиртного, звучали шумной разноголосицей, перекликавшейся с музыкой и разговорами других посетителей бара.

Анне казалось, весь мир сосредоточился в этой одной точке. Она смотрела на своих новых друзей, иностранцев, которых она три года назад знать не знала, и видела в них обычных молодых людей, точно таких же, какие когда-то окружали ее в родном городе.

– Энни, вот скажи: коммунизм – это же очень здорово? Каждому по заслугам… Почему распался ваш Советский Союз? – спросила девушка по имени Тюркян, неожиданно вызывая в памяти Анны казавшиеся такими далекими детские воспоминания. Она задумалась.

– Тюркян-джим⁹, когда распался СССР, мне был всего год, я мало что помню. – Анна немного нервно улыбнулась. – В любом случае, вряд ли ты найдешь однозначный ответ на этот вопрос. Все зависит от восприятия, а это очень субъективная штука. Я, конечно, могу пересказать несколько страниц из учебника истории, но лучше тебе почитать об этом самой.

«СССР – это палка о двух концах, – уже мысленно продолжила диалог Анна. – Ты знаешь, кто такие „кулаки“? Нет? Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу, как раскулачили моего прадеда».

– Ладно, ребят, мне пора – такси подъехало. Тюркян, можем завтра списаться в Интернете и вместе посмотреть, если ты захочешь. Все, я ухожу. – Анна поспешно всех перецеловала и добавила: – Желаю всем хорошо повеселиться этой ночью!