Всю дорогу домой, пока она сидела на заднем сиденье такси, в памяти всплывали обрывки воспоминаний. Тяжелые девяностые, когда Анна была еще совсем ребенком: пьющий папа, плачущая мама, почему-то фотография Влада Листьева, которую целыми днями транслировали по телевизору после его убийства. Она подумала, что в то время людей занимали совсем другие вещи, потому что всегда всего недоставало. Не хватало разнообразия в еде, не было достатка, не было уверенности в завтрашнем дне, но это не мешало людям изо всех сил цепляться за жизнь.

В детстве Анна всегда думала, что такие явления, как пьющий папа и плачущая мама неразрывно связаны между собой и являются источниками друг друга. Только начав жить в достатке, ощутив некоторую уверенность в окружающем мире, она поняла, что это была реакция на бушующую вокруг стихию. Не каждый взрослый был способен справиться с тем, что в те времена свалилось на него. Земля уходила из-под ног, привычный социалистический мир рушился, чтобы перестроиться на новый лад – капиталистический.

«Всему виной погода, – подумала она. – В моем детстве было много хорошего: счастья и любви, заботы и терпения. Я хочу помнить эти чувства».

Придя домой, она сразу отправилась спать и погрузилась в тяжелый сон, от которого кружилась голова.

В этом сне Анна ждала отца, который должен был вернуться с работы. В гостиной, где она сидела, было темно, свет просачивался сквозь щель под дверью кухни. Не было страшно, но было очень грустно. Во сне она знала, что папа не вернется. Это знание сдавливало грудь, и там все болело, а к горлу подступил комок. Мама была на кухне и звала ее, но Анна не двигалась с места, продолжая ждать. Вдруг из книжной полки, размахивая обложкой, словно крыльями, вылетела книга, которую недавно читал отец. Она подлетела и упала перед ногами девочки. Маленькая Анна неуверенно подобрала ее с пола и увидела, что на обложке написано: «Надежда».

На самом деле она не прочла эту надпись, она просто знала, что там написано именно это слово, – написано большими красными буквами, которые словно врезаны в фон синего зимнего неба.

Тут открылась входная дверь – это пришел папа. Анна попыталась позвать его, но не смогла. Она побежала к нему навстречу, но к ее ногам стали падать книги с полок, преграждая ей путь. Маленькая девочка испуганно заплакала; спотыкаясь и падая, она попыталась перелезть через неожиданную преграду, и все стало исчезать; комната, папа, мама – все растворилось в холодном небытие. Осталась только Анна, застрявшая в бесконечной груде книг. Ее маленькие ноги не слушались, руки не могли найти опоры, слезы заливали лицо, рот открывался в беззвучном крике…

Она проснулась в своей съемной квартире, в Стамбуле, далеко от папы и мамы, далеко от тех времен, и почувствовала себя полностью разбитой. «Что это может значить?» – подумала она, расправляя одеяло и простыню, сбившиеся в ком от судорожных движений, которые она бессознательно совершала, находясь во власти ночного кошмара.

С тяжелым сердцем она улеглась в заново застеленную постель и через некоторое время снова уснула, на этот раз уже без неожиданных пробуждений.

В девять утра она поднялась и нехотя направилась в ванную умываться: пора было собираться на работу. В субботу у них был свободный график, но незаконченные вчера дела ждали ее в офисном компьтере. «Чем быстрее я за них возьмусь, тем быстрее они закончатся», – твердила она про себя; на вечер у нее были кое-какие планы, и Анна собиралась освободить послеобеденное время для себя.

На улице было холодно и серо. Миновав всего один квартал, она попала под мощный холодный ливень, внезапно обрушившийся на город. От него не спасал никакой зонтик, волосы и вся одежда вмиг промокли насквозь, однако девушка настойчиво продолжала идти к офису: мощь природных стихий ее скорее восхищала, нежели пугала, и она всегда немного радовалась, когда оказывалась застигнута врасплох неожиданной выходкой погоды. Даже в детстве Анна бесстрашно и восторженно встречала такие сюрпризы стихий в полном одиночестве.

Офис встретил ее непривычной пустотой и тишиной: видимо, после вчерашних посиделок в баре еще никто не очнулся; только повариха гремела посудой на кухне. Увидев девушку, она громко ахнула: пальто Анны промокло насквозь, а теплый бабушкин шарф висел на плечах тяжелой мокрой тряпкой.

Заставив ее переодеться в запасной комплект одежды, оставленный в офисе на случай внезапных деловых встреч и важных совещаний, Айше-абла¹⁰ укутала Анну в плед, сунула в руки огромную кружку горячего кофе, усадила за стол рядом с батареей, а спустя несколько минут поставила перед ней тарелку чечевичного супа, приправленного огромным количеством лимона и имбиря.

– В нем много витамина С, – сказала добрая Айше тоном, не допускающим возражений. – Съешь все, и не заболеешь.

Она работала в этом офисе уже десятый год, и, несмотря на ее заботу и милый домашний вид, все сотрудники ее уважали и боялись едва ли не больше, чем директора. Поначалу это было для Анны загадкой, и, не зная местных обычаев, она держалась с поварихой очень вежливо, послушно выполняя все указания с ее стороны. Потом она заметила, что большинство молодых людей в офисе ведет себя точно так же, и поняла, что все дело в привязанности турецкой молодежи к родному дому и семье. Местная культура требовала поддерживать крепкие родственные узы, и большинству из них тяжело давалась одинокая жизнь в чужом городе, а Стамбул, к тому же, был еще и мегаполисом, населенным куда более жесткими и закаленными людьми, чем те, к кому они с детства привыкли. Пожилая турчанка была этакой своеобразной зоной комфорта, утолявшей зудящее чувство ностальгии по родным и близким.

– Хорошо, Айше-абла, – послушно кивнула Анна, берясь за тарелку с супом, – спасибо. Здоровья твоим рукам.

Услышав это, добрая женщина засияла улыбкой и, смешно переваливаясь с боку на бок, быстрыми шажками поспешила к плите. Несмотря на некоторую неуклюжесть, Айше-абла была полна чисто женского, материнского начала, выражавшегося в необыкновенной любви к своей работе, к которой она требовала заслуженного уважения; ее присутствие создавало в офисе особую, почти семейную атмосферу.

Надо сказать, что кроме Анны в компании было много иностранцев, и каждый из них старался привнести в рабочее пространство свой собственный домашний уют. Многие современные офис-менеджеры сочли бы это неприемлемым, но уже долгое время процесс шел без малейших проблем. Возможно, дело было в том, что мало кто из сотрудников имел семью и детей, и поэтому большинство могло всецело отдавать себя работе без каких-либо ограничений. Однако и те сотрудники, у кого были дети и семьи, поступали точно так же, трепетно поддерживая рабочую идиллию.

От заботы Айше и горячего питья Анна согрелась, в голове у нее прояснилось, и работа пошла намного легче и приятнее. Дождик, барабанивший по стеклу, напоминал о детстве, о времени, проведенном на веранде в компании книг и друзей, о заботе матери и бабушки, о собаке, которая занимала в жизни Анны особое место… Да, в ее детстве было много счастливых дней, нельзя забывать этого. Оно ласкало воспоминания пробежками по высокой траве, обвивавшей голые щиколотки, наперегонки с двоюродными сестрами и братьями; обжигающей свежестью воды в недолгие купальные сезоны; теплым ветром, от которого шелестели листья на деревьях, воздухом, прогретым летним солнцем, наполненным ароматом свежескошенных трав, клубники и душицы, – или, в городе, ароматом мокрого после асфальта дождя. Согревало душу бескорыстной заботой родителей и близких.

В детстве Анна часто бывала счастлива; была она счастлива и сейчас, занятая любимой работой, окруженная уютом, созданным натруженными руками старой Айше, и теплом, исходящим от офисной батареи. Не последнюю роль в ее умиротворенном настроении играло наличие хорошей зарплаты – всегда приятно, когда у тебя есть деньги на разные милые сердцу мелочи.

Обычно Анна сидела лицом к окну, но сегодня повернулась спиной к нему, поэтому сразу увидела вошедшего в кабинет директора и вежливо его поприветствовала:

– Здравствуйте, Мехмет-бей.

– Здравствуй, Анна. Как у тебя дела? – спросил он скорее для приличия, нежели из искреннего любопытства.

– Спасибо, все хорошо. Извините, Ходжа по субботам не работает…

– А я не к нему, я к тебе. Хотел сказать, что над проектом арабской версииАйя Софии с ним будешь работать ты! – сообщил директор с таким выражением, словно случайно выдал очень важный секрет.

Круглыми от ужаса глазами она уставилась на своего босса.

«Что? О боже! Да у меня же куча работы! – мигом пронеслось у нее в голове. – И я на практике мало знаю о мечетях и минаретах! И вообще я никогда не работала ни с историческими архитектурными памятниками, ни с их копиями!»

– Это точно? – спросила она вслух слегка дрожащим голосом. – Вы уверены, что я подхожу для такой работы?

– Ну конечно! Этот проект – твой шанс! Я узнал, что ты интересуешься историей и много читаешь про Айя Софию, а также про то, что когда-то ты хотела там работать! – В уверенном голосе директора явственно прозвучало: «Я все знаю; в этот офис без моего ведома ни одна муха не проскользнет!»

«Ни черта ты не знаешь! – мысленно ответила ему Анна. – Откуда у тебя вообще взялась такая информация? Может, ты хочешь от меня избавиться, и это такой хитрый план? Но почему бы тогда просто не уволить?»

После ухода директора она начала отчаянно вспоминать, где и когда он мог получить столько правильной и неправильной информации одновременно.

Да, Анна интересовалась и даже изучала турецкую архитектуру мечетей, но недолго. В особенности тогда, когда удавалось узнать от Ходжа строительные и архитектурные принципы, которые лежали в основе Айя Софии и других турецких мечетей. Профессор очень любил рассказывать и рассуждать вслух, а она очень любила слушать его и учиться. И, конечно же, такой великолепный, полный тайн и загадочных историй, памятник архитектуры, как Софийский собор, не мог не привлечь ее внимания. Айя Софии было больше полутора тысяч лет, и он был одним из самых древних и необычных архитектурных памятников Стамбула.

Но ее разговоры с Ходжа могли слышать только те, кто присутствовал в их рабочем кабинете: Мерьем-ханым и Джерен, но они вряд ли стали бы намеренно сообщать такую незначительную информацию боссу. Мерьем так и вовсе было невыгодно, чтобы Анну перевели в другой проект. А вот Джерен… Насчет нее полной уверенности не было. Она вполне могла решить, что это хороший способ избавиться от конкурентки.

«Что ж, – подумала Анна, – если Джерен и вправду это подстроила, наговорив всякой ерунды Мехмет-бею, и теперь ждет, что я провалю проект, то она ошибается, даю слово!»

Вообще говоря, если совсем по-честному, от проделки Джерен больше всех суждено было пострадать Мерьем, которая по возвращении из отпуска лишится помощницы. И если забыть про обиду и незаконченные проекты, можно сказать, что Анне действительно повезло, потому что ей и правда было бы очень интересно поработать над великой Айя Софией, да еще вместе с Ходжа. Так что, конечно, опасения не справиться с такой большой ответственностью было, но любопытство и желание поставить на место зарвавшуюся коллегу ее порядком раззадорило.

В воскресенье Анна усердно занялась уборкой квартиры. Перемыв все, до чего только достали руки, она занялась своими комнатными растениями, которые никак не желали приживаться в ее доме – с каждым днем они выглядели все хуже, несмотря на климат-контроль и хорошее освещение.

«Ну чего еще они от меня хотят? – спрашивала себя Анна. – И брала ведь самые неприхотливые, чтобы только выглядели симпатично и создавали уют».

Она вспомнила, как перед самым отъездом в Стамбул, еще в России, ездила в «Икею» со своей подругой, Майей, просто ради прогулки и за компанию. Там, останавливаясь возле каждой секции, Анна мечтательно описывала, как обустроит свое новое жилище в Стамбуле. Она разглядывала вазочки, прикидывая про себя, как они будут смотреться в различных сочетаниях, мысленно собирала в комплекты столы и стулья, представляла, какие какие картины напишет, чтобы развесить в гостиной, какие фотографии вставит в рамки, каким будет ее первый сервиз, белье, подушки…

– А диван непременно будет мягким и коричневым, – увлеченно говорила она подруге, – вот, например, как этот. И на нем будут разноцветные подушки. Кровать обязательно будет огромная, и я буду спать на ней одна, словно королева.

Майя хмыкнула.

– Знаешь, я не думаю, что в Турции ты так уж долго пробудешь одна…

Очнувшись от приятных воспоминаний, Анна посмотрела на свой бордовый, совершенно не мягкий диван с однотонными полосатыми подушками и подумала, как же так получилось, что он оказался у нее дома.

Кажется, ее покорили высокие деревянные ножки, а точнее их реклама, которая сообщала, что уборка с ними будет быстрой и легкой. Теперь же она думала, что если бы не эти ножки, ей бы вообще не пришлось убирать под диваном.

Картин, написанных собственноручно, и рамок с любимыми фотографиями тоже пока не было, зато было необычайно вычурное произведение современного искусства из проволоки, висевшее на стене в гостиной, которое она купила в интерьерном бутике, когда шла домой с работы – при взгляде на него Анну каждый раз обдавало волной эмоционального холода.

А еще был книжный шкаф, полок в котором пока было занято совсем немного по причине дефицита русскоязычной литературы в Стамбуле.

Кровать, увы, тоже не дотягивала до огромной; она даже не была двуспальной, говоря строго, пусть ей и не хватало для этого всего каких-то двадцати сантиметров. Кроме того, с одной стороны она всегда была завалена одеждой, книгами, электронными гаджетами и прочим хламом, так что спать, как королева, пока тоже не получалось.

«И вазу я так и не купила, – подумала Анна растроенно. – А ведь это не так уж сложно, купить вазу и каждый день ставить в нее свежие цветы. Если бы у меня был ежедневник, я бы сделала в нем пометку, чтобы не забыть об этом. Нужно будет обязательно купить ежедневник. А еще – маленький столик в гостиную и журналы».

Она понимала, что нужно что-то менять в своей жизни, и начинать это делать надо прямо сейчас, не оправдываясь затянувшейся адаптацией.

Например, начать бегать по утрам – Анна живо представила, как бежит по улочкам Стамбула в кроссовках и красивом тренировочном костюме, а по пятам за ней гонится свора собак, и ужаснулась.

«Кажется, Назлы тоже хотела заняться спортом, надо будет поговорить с ней. Запишемся куда-нибудь вместе, или можно бегать вдвоем в парке», – решила она.

Еще нужно было как-то наладить культурно-познавательную составляющую жизни: сходить в местный театр, филармонию, на балет или музыкальное шоу.

Кроме того, возможно, ей следовало познакомиться с кем-нибудь из русскоговорящих жителей Стамбула – частенько турецкие знакомые и коллеги упоминали о русских невестах друга двоюродного брата или брата знакомого друга и так далее.

Закончив уборку, Анна собрала мусор в большой мешок и вынесла за дверь, чтобы его оттуда вечером забрал смотрящий¹¹, после чего привела себя в порядок, оделась и отправилась за обязательными еже

Сегодня ей нужно было купить продуктов на воскресном базаре и съездить в супермаркет.

Базар находился недалеко от дома и до вечера был открыт, поэтому для начала она поехала в супермаркет, воспользовавшись для этого бесплатным сервисным автобусом. Его последний рейс был в четыре часа, значит, у нее оставалось почти два часа на покупки. Затем она вернется домой, оставит там тяжелые сумки и налегке отправится за свежими овощами, фруктами, рыбой, грибами и зеленью.

Подумав об этом, Анна улыбнулась: оказывается, и в большом городе можно устроиться с комфортом, если все хорошенько спланировать.

Довольная и усталая, она вернулась домой уже вечером. Сердце грела мысль, что все свои планы на сегодня ей удалось успешно выполнить. Выпив чашку чая на балконе, она умылась и легла в кровать. Груда вещей, лежавшая на второй половине ее почти королевского ложа намекала, что одного успешного похода по магазинам для начала новой жизни слишком мало.

«С завтрашнего начну меняться, – снова пообещала Анна сама себе, а потом добавила: – Не начну, а уже начала. Уже».

С этими мыслями она погрузилась в сон; вместе с другом детства они бежали среди высокой травы, и впереди был виден только его затылок, мелькавший в зарослях, словно поплавок. Трава была мокрой и холодной; от нее исходил приятный аромат, который смешивался с утренней свежестью. Полевые цветы раскрывались навстречу солнцу, вполне довольные непритязательным уходом дикой природы.

«Эти растения ни за что не прижились бы у меня дома, – подумала Анна во сне, – потому что им нужны свежий воздух, ветер, дождь и свобода. И общество таких же, как они».

Запись в новом ежедневнике:

1.Начать занятия спортом. Например, пробежки. Нужно спросить девочек, может, кто-нибудь согласится бегать со мной по утрам в парке «Мачка».

2.Купить вазу три вазы.

3.Сходить в любой театр, кроме КИНОтеатра.

4.Завести новых друзей (русскоговорящих).

5.Чаще гулять по старым районам Стамбула.

6.Раз в неделю гулять по набережной Босфора.

7.Попробовать завести парня начать новые отношения.

8.Если не получится с отношениями, то завести животное, например, собаку. С ней можно будет бегать в парке!