Глава 1. Железная гавань

Мусорный ветер, дым из трубы,

Плач природы, смех сатаны,

А все оттого, что мы

Любили ловить ветра и разбрасывать камни.

Песочный город, построенный мной,

Давным-давно смыт волной.

Мой взгляд похож на твой,

В нем нет ничего, кроме слёз и забытого счастья.

Павел Пламенев – Мусорный ветер

«Гордость Лютерии» рассекала просторы океана Гивэны на всех парусах. Если верить Эйше, то не сегодня, так завтра они уже прибудут в Ардетайн, а до тех пор Анью собиралась вкладывать почти все силы в то, чтобы поддерживать максимальную скорость галеона. Те силы и время, что не забирало путешествие, практически выжимал из неё Джи Канг. Чародейка даже успела пожалеть, что напросилась к нему в ученики, и это при том, что Джи Канг существенно сдерживался, чтобы не разломать корабль и не зашибить её.

– Ты должна ударить дважды, понимаешь? – продолжал он наставлять её как маленького ребёнка.

– Я могу ударить двумя руками – тогда будет дважды, – ворчала в ответ Аньюриэль, совершенно не понимая, как сделать то, что от неё хочет Джи Канг.

– Это не одно и то же, – мужчина покачал головой. – Ты должна вложить два удара в один. И не только физически. Ты должна дважды ударить своей ки. Тогда сможешь разрушить что угодно.

Анью глубоко и медленно вдохнула, стараясь поймать состояние душевного спокойствия. Пресловутая внутренняя гармония давалась ей с трудом, но она всё же освоила кое-какие навыки, полезные в бою. Не давался только тот мощный удар, которым Джи Канг раскрошил камни арены в пыль.

Чародейка прикрыла глаза, сосредотачиваясь на потоках энергии в своём теле. Ки текла внутри неё вместе с кровью. Сердце толчками проталкивало их по сосудам. Возможно, причина крылась как раз таки в этой её особенности. Общаясь с Джи Кангом, Анью выяснила, что ки человека – это энергия духа. Частицу духа можно отделить от тела и она со временем вернётся. Примерно то же самое она делала, если отделяла часть души и помещала её в предмет. Но её ки отличалась от человеческой. Будучи тесно связанной с кровь её энергия не могла отделиться от тела. Тот факт, что просто не сможет освоить некоторые техники и удары, Анью восприняла вполне спокойно, но всё равно очень хотелось научиться крошить камни голыми руками. Для этого не нужно было отделять ки, лишь умудриться ударить дважды за один раз. Чародейка не понимала, как это сделать, но сдаваться не собиралась.

– Ха! – она резко выдохнула, ударяя перед собой.

Доска с треском разлетелась. На куски, но не на щепки – ещё одна неудача. Анью приглушенно зашипела сквозь зубы.

– Мне потребовались годы, чтобы понять и освоить эту технику, а ты тренируешься всего месяц, – Джи Канг ободряюще похлопал её по плечу, отчего у Анью подогнулись колени. – Ты делаешь правильно: сперва касаешься костяшками пальцев, потом уже бьёшь всей рукой. Но у тебя один выброс ки, а надо два.

– Два выброса ки, – пробормотала Анью, будто это могло ей помочь понять, что она делает не так.

Джи Канг установил на распорки новую доску и сделал шаг в сторону. Анью снова закрыла глаза, сосредотачиваясь на потоке энергии. Удар. Треск. Доска снова лишь раскололась.

– А-р-р-р! – она всплеснула руками, не зная, куда девать внутреннее негодование. – Да какого демона?!

– Получится, – Джи Канг поставил следующую доску. – Ты тренируешь этот удар всего три недели.

– И переломала все доски, которые мы купили, – Анью тоскливо обвела взглядом кучу деревяшек, лежащую возле них.

– Ещё с десяток остался.

– Не понимаю, что я делаю не так…

– Пойми, маленькая, – Джи Канг тепло, совершенно по-отечески, ей улыбнулся. – В этом мире всё дышит жизнью. Во всём есть ки. Даже вот эти доски – они сохранили в себе ки, что текла в дереве. Всё живое сопротивляется разрушению. Когда ты ударяешь по доске, дерево противопоставляет тебе свою ки. В тебе ки больше и поэтому ты можешь сломать доску. Так устроен мир. Но если сразу за первым ударом ки последует второй, то дереву нечего будет тебе противопоставить. Твоя энергия просто разорвёт материю в клочья. Понимаешь? Тогда доска разлетится не обломками, а пылью и щепками, ведь она ничего не сможет противопоставить твоей воле разрушения.

– Воля разрушения, – на её руке вспыхнуло пламя. – Что ж, разрушать это всё, что мне подвластно.

– Ты неверно понимаешь мироздание, маленькая, – ладонь Джи Канга легла на её голову будто шляпа. – Разрушение – обратная сторона созидания. Они следуют друг за другом. Это вечный цикл жизни и смерти. Одно не может существовать без другого. Всё в этом мире рождается и умирает. Твой дар нужен и важен, не пренебрегай им.

– Ну раз это говоришь ты, о мудрец с горы, – Анью усмехнулась.

– Входим в мёртвые воды, – прокричала Эйша с капитанского мостика.

– Дайте мне! – Пэн со всех ног бежал к носу корабля. – Я ещё никогда не видел мертвых вод!

– Куда, мелкий! – горланила ему вслед Эйша. – Жить надоело?!

– Я присмотрю, – Ахон подхватил мококо, сажая его себе на плечо.

Юноша обернулся к Эйше, улыбаясь ей. Старпом демонстративно отвернулась, что однозначно расстроило молодого бойца, хотя он старался не подавать виду. Анью не раз замечала, что Ахон всячески старается угодить Эйше какими-нибудь мелочами. То купит украшение у островитянок и подарит ей, то возьмёт на себя лишнюю вахту, чтобы дать старпому отдохнуть, а то и чай поднесёт. Все эти знаки внимания Эйша либо игнорировала, либо пресекала. Анью какое-то время наблюдала за происходящим, а потом решила прислушаться к совету Энвисы. Даро, будучи более опытной в делах сердечных, предложила просто не вмешиваться, пока это не сказывается на плавании.

– Мёртвые воды? – из кампуса показался Бэнбрюс. – Ого, быстро пришли.

Мужчина бросил на неё полный мольбы взгляд. Анью отвернулась, делая вид, что не заметила этого. За время плавания она уже успела пожалеть о том, что взяла ардетайнца с собой. Исследовательский интерес Бэнбрюса не знал границ… Он то ползал по палубе, собирая её волосы, то караулил со склянкой, надеясь выпросить кровь, слезу или немного слюны. А однажды поверг её в ступор, попросив немного ушной серы. Бэнбрюс совершенно не понимал, почему его просьбы так её раздражают и искренне удивлялся отказам.

Откровенно говоря, Анью и сама не понимала, что именно вызывает такое отторжение. Будучи магом крови она осознавала, насколько опасно отдавать свою кровь кому бы то ни было, но со слюной нельзя было сотворить ничего опасного. Она может быть даже выдавила бы из себя слезинку… Но ушная сера всё же перебор. Маниакальная страсть Бэнбрюса к исследованиям вызывала странное ощущение, будто холодок бегущий вдоль позвоночника.

Анью повела плечами, стараясь не обращать внимание на то, как прожигает ей спину взглядом ардетайнец, и прошла в носовую часть корабля. У линии горизонта образовалась полоска суши. Очертания пока были не ясны, но даже одного цвета воды – грязно-чёрной – хватало, чтобы понять, Ардетайн будет недружелюбным.

В этой воде не плавала рыба. Не летали над морем чайки. Вокруг вообще не было ничего живого. Даже запах был какой-то гадкий и резкий. Бэнбрюс пояснил, что так пахнет машинное масло. Анью не понимала, из каких таких машин это масло отжимают, но вряд ли это что-то полезное. Кармакул недовольно бродил по палубе и фырчал, смотря на воду. Чародейка улавливала его раздражение и злость. Ей самой не верилось, что возможно до такой степени испачкать море…

Чем ближе они подходили к порту, тем больше кораблей мельтешили вокруг. Они обогнали изящную каравеллу, что шла под флагом Берна, и несколько барков с какими-то эмблемами на парусах – Эйша говорила, что это знаки торговых гильдий, но Анью не вдавалась в подробности. Железная гавань встретила их недружелюбно. Ещё на подходе к причалу ветер швырнул в лицо пригоршню песка.

– Хорошо, что сегодня ясно, – добродушно проворчал Бэбрюс. – А то в пылевую бурю швартоваться – то ещё удовольствие.

– Климат тут, как я посмотрю, не самый приятный, – Анью уже вернулась на капитанский мостик и стала у штурвала. Она медленно вела корабль, помогая магией, и осматривала пейзаж.

Ардетайн можно было назвать разве что унылым. Ещё во время плавания она успела расспросить Бэнбрюса о его родине, вот только когда она слышала «пустыня», то представляла что-то похожее на Юдию. Красивые белые камни, блестящие в солнечных лучах кристаллы соли, колючник, бредущий по плату, редкие растения и яркие шатры кабайцев. Ардетайн оказался однообразным местом, где собрались воедино все оттенки грязно желтого цвета. Унылый песок, который поднимал ветер, унылые горы на горизонте. Ни единого зелёного островка в пределах видимости. Единственным ярким пятном казалась Железная гавань, к которой они подходили. И пятно это было серо-чёрной громадой, ощерившийся в небо десятками труб, часть которых чадила в небо едкий чёрный дым. Анью поморщилась от запаха, но делать было нечего. Сиен, когда прятал осколок Ковчега в этих землях, вряд ли рассчитывал на то, что спустя пару столетий здесь поселятся люди.

Из кампуса донесся резкий механический звон. Анью напряглась, выхватила саблю из ножен Эйша, а Ахон, совершенно не по-мужски, подпрыгнул на месте. Бэнбрюс спохватился и метнулся вниз. Через несколько секунд звон прекратился.

– Как вовремя обед, – ардетайнец показался из трюма, держа в металлической руке полотенце и вытирая им нормальную руку.

– Ты смог починить часовой механизм? – Анью скользнула по Бэнбрюсу заинтересованным взглядом.

– Даже не вздумай трогать мой будильник! – мужчина обличительно ткнул в неё железным пальцем. – Ты – уничтожитель техники!

– Предупреждать надо было, что он так орёт, – фыркнула чародейка.

– А второй раз?! За что Кратос послал тебя на мой путь?! – он воздел руки к небу, будто надеялся, что боги ответят.

– Было интересно, как оно устроено. Я ничего не делала, оно само развалилось. Ты плохо починил в первый раз, – она демонстративно перевела взгляд на Железную гавань, не желая больше продолжать разговор.

Бэнбрюс во время плавания рассказывал истории о том, почему бесплодная пустыня медленно, но верно заселялась людьми. Оказалось, что всё предельно просто – под слоем песка были огромные залежи полезных ископаемых. Металлы, да такого отменного качества, что их выкупали умарские торговцы. Особенно много было железа. Настолько много, что из него строили дома и даже возвели столицу – железный город Штерн.

Была ещё нефть. Что это такое Анью не знала, но Бэнбрюс говорил, что из неё делают топливо для механизмов. А ещё в глубине пустыни можно было наткнуться на развалины городов Древних. Особенно отчаянные искатели приключений, не боящиеся распрощаться с жизнью в одной из многочисленных ловушек, находили там могущественные артефакты, которые высоко ценились как торговцами из Берна, так и на чёрном рынке.

Если верить Бэнбрюсу, то заселять Ардетайн начали около ста пятидесяти лет назад. Сперва это были редкие авантюристы, искавшие артефакты в развалинах древних городов. Потом кто-то случайно обнаружил богатую железом жилу, затем ещё одну и ещё. А уж когда нашли золото, то в суровую пустыню начали стекаться люди со всех концов Акрасии.

Суровой пустыню называли не просто так. Летом в полдень жара была такой, что яйца можно было жарить прямо на песке. Зимой температура была комфортнее, но разгуливались ветра и можно было попасть в пылевую бурю. И круглый год незадачливых путников караулили под песком гребни смерти – хищные ящеры, предпочитающие нападать из засады. Поговаривали, что последнее, что видит человек перед смертью – ярко алый гребень, поднимающийся из песка.

В таких непростых условиях человеческая изобретательность перешла на совершенно иной уровень. Люди искали способ облегчить себе труд, изобретали новые способы очистки и транспортировки металлов, придумывали новое оружие, чтобы противостоять опасным хищникам и разбойникам. Тех, кто разбирался в разного рода механизмах, ценили и разве что не боготворили. С годами разрозненные колонии людей объединились в государство, назвавшееся Ардетайн. Руководить страной выбрали самых умных и изобретательных, тех, кто обещал рабочим облегчить тяжелый труд и гарантировал людям безопасность. Ум и способности в Ардетайне ценились превыше родословной.

Железная гавань встретила Аньюриэль резкими неприятными запахами, мелким песком, забивающимся в волосы и под одежду, и руганью рабочих, крепящих швартовочные.

– Шевелитесь, лодыри! – орал на них распорядитель порта. – Иначе всех вас заменю на машины!

Анью равнодушно осматривала пристань. Рабочие выглядели нищими и несчастными. В Лютерии и Аньшу работники порта пахли выпивкой, от этих людей даже на значительном расстоянии чувствовался кисловатый запах немытого тела и болезни.

– Это «дельты», – уловив её взгляд пояснил Бэнбрюс.

– Не понимаю, что это значит, – она покачала головой.

– Те, кто ничего не умеет, кроме простого труда. У них нет особых знаний или навыков, чтобы подняться выше по социальной лестнице. И сложную работу, вроде сборки механизмов, им доверить нельзя. Поэтому они в самом низу иерархии.

– Ты вроде говорил, что в Ардетайне нет аристократии.

– Нет, – Бэнбрюс кивнул. – Положение в обществе Ардетайна можно заслужить. Я родился и вырос на дне. Мои родители были «дельтами». Я поднялся благодаря своему уму и способностям.

– Вот как…

Она не совсем понимала, что за система управления в Ардетайне, но разобраться придётся очень быстро. Анью осматривала порт и прилегающие земли. Где-то там Сиен спрятал осколок Ковчега и нужно будет очень постараться, чтобы найти его. Энвиса напряженно следила её глазами за происходящим. Даро тоже не нравился Ардетайн.

– Леди, – у сходней топтался довольный Ахон. – Я уже готов к путешествию.

– Какому? – она бросила заинтересованный взгляд на его заплечный мешок.

– Ну так Ковчег искать, – изумился юноша.

– Я иду искать Ковчег. Ты остаёшься на корабле и помогаешь Эйше.

– Но госпожа Лан Роу… – начал было Ахон.

– Лан Роу рекомендовала тебя в команду, а не в напарники, – пресекла возражения Аньюриэль. – Команда остаётся на корабле.

Она направилась в порт, не обращая более внимание на недовольного юношу.

Наивный мальчишка. Мало мне проблем, ещё и за тобой следить.

– Рады приветствовать путешественников из Лютерии.