Руна пятая

1. Вяйнямёйнен идет к морю, чтобы поймать сестру Ёукахайнена, и ловит ее, превратившуюся в рыбу, на удочку (1–58).

2. Он пытается разрезать ее на куски, но рыба выскальзывает из рук в море и объясняет, кто она такая (59–133).

3. Напрасно старается Вяйнямёйнен словами и сетями поймать рыбу снова (134–163).

4. Огорченный, возвращается он домой и получает от своей матери совет идти свататься за дочь Похъёлы (164–241).

 
Вот домой доходят вести,
Вот дошел рассказ печальный
О погибели девицы,
О кончине юной девы.
⁵ Старый, верный Вяйнямёйнен.
Все узнавши, стал унылым,
Плакал вечер, плакал утро,
Ночи целые проплакал
О красавице погибшей,
¹⁰ О девице, утонувшей
В волнах вод широкошумных,
В темноте морей глубоких.
Вот со вздохами, с заботой,
Он пошел с тяжелым сердцем
¹⁵ К морю синему на берег,
Говорит слова такие:
«Спящий Унтамо, скажи мне,
Сны свои открой, ленивец:
Где живут родные Ахто,
²⁰ Девы Велламо таятся?»
Спящий Унтамо ответил,
Сны свои открыл ленивец:
«Вот родные где у Ахто,
Девы Велламо таятся:
²⁵ На мысочке, скрытом мглою,
На туманном островочке,
В темноте морей глубоких,
В тине илистой и черной.
Там живут родные Ахто,
³⁰ Девы Велламо таятся,
Там сидят в каморке узкой
Посреди избушки тесной,
Под скалою полосатой
И под выступом утеса».
³⁵ Вышел старый Вяйнямёйнен,
Стал на лодочную пристань,
Взял он удочку тихонько,
Осмотрел он тихо лески,
Положил в мешочки крючочки
⁴⁰ И уду в карман запрятал.
Вот грести он сильно начал,
Лодку к острову направил,
На мысок туманный вышел,
Мглою скрытый островочек.
⁴⁵ Приготовился к уженью,
Леску длинную расправил,
Повернул уду рукою.
Вот крючок закинул в воду,
Стал удить, таща за леску:
⁵⁰ Медь удилища дрожала,
Серебро шуршало в леске,
И в шнурке шумело злато.
Рассветать на небе стало,
Зорька утренняя вышла,
⁵⁵ За крючок схватилась рыбка,
За крючок железный – семга.
Тащит он ту семгу в лодку
И на дно кладет тихонько.
Пристально глядит на рыбку,
⁶⁰ Говорит слова такие:
«Удивительная рыбка!
Никогда таких не видел,
Сиг столь гладким не бывает,
Не пестреет так пеструшка,
⁶⁵ Щука – та не столь седая,
Чешуи у самки меньше,
У самца ж ее побольше.
Девушки повязки носят,
А русалки носят пояс,
⁷⁰ А у курочки есть уши;
Эта ж рыба – точно семга,
Точно окунь вод глубоких».
Был на поясе у старца
Нож в серебряной оправе.
⁷⁵ Нож он с пояса снимает,
Вынул нож из светлых ножен,
Распластать он хочет рыбку
И разрезать эту семгу,
Из нее чтоб сделать завтрак,
⁸⁰ Закусить пораньше ею,
На обед себе сготовить
И оставить часть на ужин.
Вот пластать он хочет рыбку
И брюшко пороть ей начал:
⁸⁵ Вдруг из рук скользнула семга,
В море бросилася рыбка,
С края лодки красноватой,
Из ладьи широкой Вяйнё.
Подняла из волн головку,
⁹⁰ Правым боком показалась
На волне морской, на пятой,
При шестом станке у сети.
Правой ручкой потянулась
И сверкнула левой ножкой
⁹⁵ На седьмой полоске моря,
На валу зыбей девятом.
Говорит слова такие
И такие речи молвит:
«Ой ты, старый Вяйнямёйнен!
¹⁰⁰ Не затем я вышла в море,
Чтоб меня, как семгу, резал,
Чтоб распластывал, как рыбку,
Из меня готовил завтрак,
Закусил пораньше мною,
¹⁰⁵ На обед себе сготовил
И оставил часть на ужин».
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Так зачем ты вышла в море?»
«Для того я вышла в море,
¹¹⁰ Чтобы курочкой спокойной
На руках твоих садиться,
Быть всю жизнь твоей женою,
Чтоб тебе постель готовить,
На постель взбивать подушку,
¹¹⁵ Убирать твое жилище,
Подметать полы в покоях;
Чтоб дрова носить в избушку,
Раздувать большое пламя,
Печь тебе большие хлебы
¹²⁰ Да медовые лепешки,
Подносить и кружку пива,
Угощать тебя чем хочешь.
Я совсем не семга моря
И не окунь вод глубоких:
¹²⁵ Я девица молодая,
Ёукахайнена сестрица;
Ты меня искал так долго
И желал в теченье жизни.
Ох, старик ты неумелый,
¹³⁰ Вяйнямёйнен безрассудный!
Не сумел меня поймать ты,
Деву Велламо, русалку,
Дочь единственную Ахто».
Молвил старый Вяйнямёйнен,
¹³⁵ Молвил грустный и унылый:
«Ёукахайнена сестра ты?
О, вернись ко мне скорее!»
Не придет она обратно
Никогда в теченье жизни.
¹⁴⁰ Быстро в волны погрузилась.
Сразу в море опустилась
Вниз, к каменьям полосатым
И к расщелинам гранитным.
Старый, верный Вяйнямёйнен
¹⁴⁵ Поразмыслил и подумал:
Как же быть и что же делать?
Потащил свои он сети
Из конца в конец чрез волны;
Через бухты, чрез заливы,
¹⁵⁰ По воде спокойной тащит,
Тащит чрез лососьи рифы,
Через Вяйнёлы потоки.
Через рифы Калевалы,
По бездонным черным безднам,
¹⁵⁵ Беспросветным глубям моря,
Ёуколы прозрачным рекам,
Чрез лапландские заливы.
Много всяких рыб поймал он;
Но из рыб, живущих в море,
¹⁶⁰ Не поймал он милой рыбки,
Той, о кой он только думал,
Что у Велламо русалкой,
Что у Ахто всех прекрасней.
Тут-то старый Вяйнямёйнен
¹⁶⁵ Головой поник печально,
Шапка на сторону сбилась;
Сам сказал слова такие:
«О я, глупый и безумный!
Человек я без рассудка!
¹⁷⁰ Был мне дан и ум здоровый,
И рассудок был дарован,
И отзывчивое сердце.
Прежде я имел все это,
А теперь уж все исчезло
¹⁷⁵ В хилой старости печальной
И в упадке сил бывалых;
Мой рассудок точно умер,
Прозорливость отлетела,
Стал я вовсе бестолковым.
¹⁸⁰ Ту, к которой я стремился
И искал в теченье жизни,
Ту у Велламо русалку,
Дочь волны широкошумной,
Чтоб иметь подругой жизни,
¹⁸⁵ На всю жизнь моей супругой, —
В море удочкой поймал я
И втащил на лодку быстро;
Но ее не удержал я,
Не принес в мое жилище,
¹⁹⁰ Упустил обратно в море,
В глуби темные морские!»
И пошел он по дороге,
Озабоченно вздыхая,
Шел домой прямой дорогой,
¹⁹⁵ Говорил слова такие:
«Пели некогда кукушки,
Мне кукушки пели радость,
Рано утром, поздно на ночь
И один раз в час полудня.
²⁰⁰ Что ж испортило их голос,
Как погиб напев чудесный?
Грустью голос их надорван,
Унесло его унынье.
Не слыхать его призыва,
²⁰⁵ И, когда заходит солнце,
Нет вечерней мне отрады;
Не слыхать кукушки утром.
Не могу совсем понять я,
Как мне быть и что мне делать?
²¹⁰ Как прожить мне в этом мире,
Как скитаться в здешнем крае?
Если б мать в живых осталась,
На земле жила б родная,
Мне тогда б она сказала,
²¹⁵ Что теперь с собой мне делать,
Чтоб печали не поддаться,
Не погибнуть от унынья
В эти дни мои плохие,
Время горести жестокой!»
²²⁰ Мать в могиле пробудилась,
Из воды в ответ сказала:
«Мать твоя не умирала,
Так же бодрствует родная
И тебе ответит ясно,
²²⁵ Что теперь ты должен делать,
Чтоб печали не поддаться,
Не погибнуть от унынья
В эти дни твои плохие,
Время горести жестокой:
²³⁰ В Похъёле девиц немало!
Есть там девушки получше,
Вдвое лучше и красивей,
В пять и в шесть раз веселее
Этих Ёуколы бездельниц,
²³⁵ Этих медленных лапландок.
Там, мой сын, возьми жену ты,
Похъёлы красотку-деву,
Ту, что обликом прелестна,
Ту, что стан имеет стройный,
²⁴⁰ У которой ноги быстры,
У которой гибко тело».
 

Руна шестая

1. Ёукахайнен затаил злобу на Вяйнямёйнена и подстерегает его по дороге в Похъёлу (1–78).

2. Он видит, как Вяйнямёйнен верхом на лошади переправляется через реку, и стреляет в него из лука, но попадает в лошадь (79–182).

3. Вяйнямёйнен падает в воду; сильный ветер уносит его в открытое море, и Ёукахайнен торжествует, думая, что Вяйнямёйнен поёт свою последнюю песню (183–234).

 
Старый, верный Вяйнямёйнен
Приготовился к отъезду
В те холодные селенья,
В Похъёлу, в страну тумана.
⁵ Мастью конь его похож был
На горох иль на солому.
На коня надел уздечку,
Недоуздок он накинул,
На спине коня уселся
¹⁰ И от дома отъезжает.
Гонит сильно по дороге,
Проезжает путь поспешно
На коне, что на солому
Иль горох походит мастью.
¹⁵ Полем Вяйнёлы несется,
По полянам Калевалы,
На коне он быстро скачет
От родной земли все дальше,
По хребту морскому едет,
²⁰ По равнине вод открытых.
У коня копыта сухи,
На ногах не видно влаги.
Молодой же Ёукахайнен,
Юноша дрянной лапландский,
²⁵ До сих пор был все озлоблен,
Уж давно питал он зависть
К Вяйнямёйнену седому,
К вещим старца песнопеньям.
Лук он огненный устроил,
³⁰ Выгиб сделал в украшеньях;
Лук он сделал из железа,
Выгиб он отлил из меди,
Золотом его украсил,
Серебра туда прибавил.
³⁵ Где же он возьмет веревку,
Где он тетиву разыщет?
Жилы лося взял у Хийси,
Взял он нитки льна у Лемпо.
Вот готов был выгиб лука,
⁴⁰ И концы его готовы.
Был тот лук на вид прекрасен,
Должен был немало стоить,
Наверху конек поставлен,
По бокам бежит жеребчик,
⁴⁵ Медвежонок спит на сгибе,
На зарубке дремлет зайчик.
Он вырезывает стрелы,
Трижды стрелы оперяет.
Из железа точит стержень,
⁵⁰ Из смолистых веток – кончик.
Стрелы вырезал искусно —
И тогда их оперяет
Тонким перышком касатки,
Воробьиными крылами.
⁵⁵ Закалил он эти стрелы,
А потом концы намазал
Ядовитым черным соком,
Что нашел в крови змеиной.
Так готовы были стрелы.
⁶⁰ Натянул свой лук упругий,
Вяйнямёйнена все ждал он,
Все стерег он друга моря.
Утром, вечером сидит он,
Стережет и в час полудня.
⁶⁵ Вяйнямёйнена все ждет он,
Ждет без устали неделю,
Поджидает под окошком,
Стережет в углу забора,
Слушает в конце дороги
⁷⁰ И высматривает в поле;
За спиной колчан повешен,
А в руках тот лук прекрасный.
Вот стеречь он дальше вышел,
От другого дома смотрит:
⁷⁵ С края огненного мыса,
От излучины залива,
С водопада огневого,
От святой реки кипящей.
Наконец, однажды утром,
⁸⁰ Он свои направил взоры
И на север, и на запад.
Повернул лицо он к солнцу —
Что-то черное заметил,
Что-то синее на море:
⁸⁵ «То не облако ль с востока,
Не заря ли ранним утром?»
То не облако с востока,
Не заря то ранним утром —
Это старый Вяйнямёйнен,
⁹⁰ Вековечный песнопевец.
В Похъёлу свой путь держал он,
В Пиментолу направлялся,
На коне, что на солому
Иль горох похож был мастью.
⁹⁵ Лук схватил тут Ёукахайнен,
Юноша дрянной лапландский,
Он схватил, пылая гневом,
И направил лук прекрасный
Вяйнямёйнену на гибель,
¹⁰⁰ Чтобы моря друг скончался.
Мать его тогда спросила,
Седовласая старушка:
«Для кого ты лук устроил,
Обложил его железом?»
¹⁰⁵ Так ответил Ёукахайнен
И сказал слова такие:
«Вот зачем я лук устроил,
Обложил его железом:
Вяйнямёйнену на гибель,
¹¹⁰ Чтобы моря друг скончался.
Вяйнямёйнена сражу я,
Песнопевца Калевалы,
В сердце самое и в печень
И в лопатку я ударю».
¹¹⁵ Но стрелять не позволяет,
Запрещает мать-старушка:
«Вяйнямёйнена не трогай,
Песнопевца Калевалы.
Рода славного тот Вяйнё,
¹²⁰ Мне по шурину племянник.
Вяйнямёйнена застрелишь,
Песнопевца Калевалы, —
Вмиг исчезнет в мире радость,
На земле погибнет песня;
¹²⁵ Здесь на свете лучше радость,
На земле приятней песня,
Чем в полях подземных, темных,
В мрачном Туонелы жилище!»
Все же юный Ёукахайнен
¹³⁰ Призадумался немного,
На минуту он сдержался:
Бить одна рука велела,
Бить нещадно заставляла,
А противилась другая.
¹³⁵ Говорит слова такие
И такие молвит речи:
«Пусть погибнет в мире радость,
Пусть исчезнут в мире песни, —
Я стреляю без раздумья,
¹⁴⁰ Я стреляю без боязни».
Лук свой огненный направил,
На колене левом держит
В медь обитое оружье:
Стал на правое колено,
¹⁴⁵ Взял стрелу он из колчана,
Оперенную он вынул;
Выбрал ту, что всех покрепче,
У которой стержень лучше;
К луку он ее приладил,
¹⁵⁰ На льняную клал он нитку.
Лук свой огненный приподнял,
К правому плечу приставил,
Приготовился стрелять он,
В Вяйнямёйнена направил,
¹⁵⁵ Говорит слова такие:
«Мчись ты, кончик из березы,
Будь прямей, сосновый стержень,
И скользи, льняная нитка;
Коль рука нацелит низко,
¹⁶⁰ Пусть стрела идет повыше;
Коль нацелит слишком кверху,
Пусть стрела помчится ниже».
Наконец за спуск он дернул,
Первую стрелу пустил он;
¹⁶⁵ Высоко стрела взлетела,
Через голову на небо,
В облака расцветки пестрой
И в нахмуренные тучи.
Не печалясь, он стреляет;
¹⁷⁰ Вот пустил стрелу вторую —
Полетела слишком низко,
Глубоко воткнулась в землю,
В Манале быть захотела,
Разнести там холм песчаный.
¹⁷⁵ Тотчас он пускает третью;
Та попала прямо в печень
Вяйнямёйнена оленя,
В быстрого коня вонзилась,
Что своей похож был мастью
¹⁸⁰ На горох иль на солому,
Через мясо у подмышки,
Через левую лопатку.
И упал тут Вяйнямёйнен
Прямо пальцами во влагу,
¹⁸⁵ Пал руками в волны моря,