1. Вяйнямёйнен много дней плавал в открытом море; его встречает орел и, благодарный ему за то, что Вяйнямёйнен оставил для него при корчевании леса нетронутую березу, берет его на свою спину и доставляет на берег Похъёлы, откуда хозяйка Похъёлы берет его к себе домой и принимает хорошо (1–274).
2. Однако Вяйнямёйнен скучает по родным местам, и хозяйка Похъёлы обещает не только отправить его туда, но и отдать ему в жены дочь, если он выкует Сампо для Похъёлы (275–322).
3. Вяйнямёйнен обещает по возвращении домой прислать кузнеца Ильмаринена, чтобы тот выковал Сампо, и получает от хозяйки Похъёлы сани и лошадь для возвращения домой (323–368).
Старый, верный Вяйнямёйнен
По волнам плывет глубоким,
Словно ветвь сосны блуждает,
Словно тощий сук от ели,
5 Шесть он летних дней несется,
Шесть ночей без перерыва;
Перед ним морская влага,
А над ним сияет небо.
Он плывет еще две ночи.
10 Два он долгих дня блуждает;
Наконец, девятой ночью,
Восемь дней когда минуло,
Старец чувствует досаду
И большое огорченье:
15 Сбили волны ноготь с пальца,
И на пальце нет сустава.
Тут-то старый Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Горе бедному мне мужу,
20 Горе мне, несчастья сыну!
Землю я свою оставил,
Из родной страны ушел я,
Чтоб теперь под вольным небом
Здесь блуждать и дни и ночи,
25 Чтоб меня мотала буря,
Чтобы волны колыхали
На пространстве вод широких,
По открытому теченью.
Холодно мне жить на море,
30 Оставаться здесь мне больно,
Постоянно меж волнами
По воде морской носиться.
И не знаю, как мне жить здесь,
Как мне на море держаться:
35 Времена пришли плохие
И конец приходит жизни.
На ветру ли дом построить,
На волнах свое жилище?
Коль на ветре дом построю,
40 Не найду опоры в ветре;
На воде избу поставлю —
Отнесет ее водою».
От лапландцев мчится птица,
Тот орел из места мрака.
45 Не из очень он великих,
Не из очень также малых:
Он крыло влачит по морю,
А другим достиг до неба,
И хвостом метет он волны,
50 Клювом в скалы ударяет.
Полетел, остановился,
Посмотрел он, оглянулся,
Вяйнямёйнена увидел
На волнах морей синевших.
55 «Отчего ты, муж, – на море,
Богатырь, – на синих волнах?»
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Вот зачем я, муж, – на море,
60 Богатырь, – на синих волнах:
Шел я Похъёлы девицу,
Деву Пиментолы сватать.
Быстро мчался я по морю
Вдоль морской равнины славной
65 До тех пор, пока однажды,
В час восхода, ранним утром,
В Луотолу на берег прибыл,
В Ёуколу морским теченьем.
Там мой конь свалился мертвым,
70 А меня сразить хотели.
Я упал тогда на волны,
В воду пальцами уперся,
Чтоб меня мотала буря.
Чтобы волны колыхали.
75 И подул с востока ветер,
Буря с севера, с заката,
Отнесла меня от суши
На пространство вод далеких.
Много дней я так качался
80 И ночей проплавал много
На пространстве вод обширных
По открытому теченью.
Не могу никак придумать,
Не могу понять, постигнуть,
85 Как мне жизнь придется кончить.
Что со мною раньше будет:
Или с голоду погибну,
Иль в воде здесь утону я».
Отвечал орел небесный:
90 «Ты нисколько не печалься!
На спине моей усядься,
У хвоста, у самой кости,
Унесу тебя из моря,
Унесу куда захочешь.
95 Хорошо тот день я помню,
Помню доброе то время:
Жег у Калевы ты рощу,
Дерева сжигал у Осмо,
Пощадил тогда березу,
100 Стройный ствол ее оставил,
Чтобы птицы отдыхали,
Чтоб я сам на ней садился».
Тут-то старый Вяйнямёйнен
По волнам поплыл поспешно;
105 Из воды он смело вышел,
Богатырь из волн поднялся,
На крыло к орлу уселся,
У хвоста, у самой кости.
Вот несет орел небесный
110 Вяйнямёйнена седого,
Он несет его по ветру,
По пути ветров весенних,
К дальним севера границам,
К той суровой Сариоле;
115 Вяйнямёйнена спускает,
Сам шумит уже по ветру.
И заплакал Вяйнямёйнен,
Плачет, жалобно горюет
На краю морей широких,
120 Там на мысе незнакомом.
На боку сто ран имел он,
Ветра тысячу ударов,
Борода поистрепалась,
Волосы висят клоками.
125 Две и три проплакал ночи,
Дней проплакал ровно столько ж.
Но не мог найти дороги,
Хоть какой-нибудь тропинки,
Чтоб на родину вернуться,
130 На родимую сторонку,
В ту страну, где он родился,
Где он прежде жил спокойно.
Как-то Похъёлы служанка,
Белокура, невеличка,
135 Об заклад побилась с солнцем,
Чтобы с месяцем и солнцем
Просыпаться, вместе с ними;
Поднялась гораздо раньше,
Раньше месяца и солнца;
140 Петухи еще не пели
И цыплята не кричали.
Пять овец она остригла,
Шесть ягнят остригла лучших:
Соткала сукна из шерсти,
145 Шерсти выбрала на платье
Перед утренним рассветом,
Раньше, чем поднялось солнце.
Вот столы она помыла,
Пол дощатый подметает
150 Чистым веником ветвистым,
Многолистною метлою,
Сор на медную лопатку
В кучу быстро собирает
И выносит сор наружу,
155 Из дверей выносит к пашне,
К краю пахотного поля,
За плетень бросает в угол;
И стоит там возле сора,
Слышит что-то, обернулась:
160 Слышит, с моря плач несется
И от берега стенанье.
В дом к себе она уходит,
Быстро в горницу проходит
И, когда вошла, сказала,
165 Слово молвила такое:
«Я слыхала плач на море
И от берега стенанье».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Редкозубая старуха,
170 Тотчас из дому выходит,
Подошла к калитке быстро,
Плач услышала далекий,
Говорит слова такие:
«Так нигде не плачут дети,
175 Так и женщины не стонут,
Плачут так одни герои,
Бородатые мужчины».
Вот столкнула в воду лодку,
Трехдощатую на волны
180 И сама гребет поспешно,
С быстротой туда стремится,
Где был старый Вяйнямёйнен,
Богатырь, который плакал.
Горько плачет Вяйнямёйнен,
185 И скорбит Увантолайнен,
В ивняке плохом он плачет
Посреди густой крушины,
Борода и рот трясутся,
Но уста его закрыты.
190 Молвит Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
«Ах, старик ты бедный, жалкий!
Ты попал в чужую землю!»
Старый, верный Вяйнямёйнен
195 Поднял голову высоко,
Говорит слова такие:
«Сам довольно это знаю,
Что попал в чужую землю,
В незнакомые пределы;
200 Я на родине был знатен,
Дома был в великой славе».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
«От тебя б я знать хотела,
205 И, позволь, тебя спрошу я:
Из каких мужей ты будешь,
Из числа каких героев?»
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие;
210 «Назывался я доселе
И досель всегда считался
Радостью родного края
И певцом в родных долинах,
В долах Вяйнёле широких,
215 На полянах Калевалы.
А теперь в моем несчастье
Сам себя не узнаю я».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
220 «Так из сырости ты выйди
И пройди ко мне тропинкой,
Расскажи свое несчастье
И судьбу свою поведай».
Вот его из места плача
225 И из места злой кручины
Лоухи в лодку принимает,
На конец ладьи сажает,
И сама гребет старуха,
Направляет Лоухи лодку,
230 Прямо в Похъёлу стремится,
В дом свой гостя доставляет.
Там голодного кормила,
Платье мокрое сушила
И неделю растирала,
235 Растирала, согревала;
Старец выздоровел скоро,
Стал герой опять здоровым.
Начала расспросы Лоухи,
Говорит слова такие:
240 «Отчего так, Вяйнямёйнен,
Плакал ты, Увантолайнен,
В этой местности угрюмой,
На краю большого моря?»
Старый, верный Вяйнямёйнен
245 Говорит слова такие:
«Есть для слез моих причина,
Есть для слез и для рыданья.
Я ведь долго в море плавал,
И меня там били волны
250 На пространстве вод широких,
По открытому теченью.
Оттого так долго плачу
И, пока я жив, страдаю,
Что я родину оставил,
255 Из знакомых мне пределов
Прохожу в чужие двери
В незнакомые ворота;
Тяжела мне здесь береза,
И ольха меня здесь режет,
260 Здесь деревья точно ранят,
Ветка каждая дерется.
Только ветер – мой знакомый,
Только солнце – друг мой прежний
Здесь, в пределах чужеземных
265 У дверей, мне незнакомых».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
«Ты не плачь, о Вяйнямёйнен,
Не горюй, Увантолайнен:
270 Хорошо б тебе остаться,
Проводить бы здесь все время,
Есть бы семгу на тарелке,
Есть бы также и свинину».
Молвил старый Вяйнямёйнен,
275 Сам сказал слова такие:
«Не прошу чужой я пищи,
На чужбине самой лучшей;
Всего лучше людям дома,
Каждому там больше чести.
280 Ниспошли, о боже добрый,
Дай, творец, любовью полный,
Вновь домой мне возвратиться,
Вновь на родину вернуться!
Лучше лаптем воду черпать
285 У себя, в родной сторонке,
Чем в стране чужой, далекой
Мед – сосудом драгоценным».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
290 «Что ты дать мне обещаешь,
Если я тебя доставлю
На родимую сторонку,
Довезу до самой бани?»
Молвил старый Вяйнямёйнен;
295 «А чего бы ты хотела,
Если ты меня доставишь
На родимую сторонку,
Чтобы слышать клич кукушки,
Услыхать там птицы пенье —
300 Шапку золота ты хочешь?
Серебра ль возьмешь ты шапку?»
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
«О ты, мудрый Вяйнямёйнен,
305 Вековечный песнопевец!
Я на золото не падка,
В серебре я не нуждаюсь:
Золото – цветочки детям,
Серебро – коней убранство;
310 Сможешь ли сковать ты Сампо,
Крышку пеструю устроить,
Взяв конец пера лебедки,
Молока коров нетельных
Вместе с шерстью от овечки
315 И с зерном ячменным вместе?
Так ты девушку получишь,
Дочь мою, себе в награду.
И домой тебя доставлю,
Чтоб ты слушал там кукушку,
320 Чтоб ты слушал птички пенье
На полях родного края».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Не могу сковать я Сампо,
325 Крышку пеструю украсить,
Но, когда домой приеду,
Ильмаринена пришлю я:
Пусть тебе скует он Сампо,
Крышку пеструю устроит,
330 Пусть он дочь твою получит,
Пусть ее составит счастье.
Он – кузнец, и первый в мире,
Первый мастер он в искусстве.
Ведь он выковал уж небо,
335 Крышу воздуха сковал он,
Так, что нет следов оковки
И следов клещей не видно».
Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Говорит слова такие:
340 «Дочь мою тому отдам я,
Лишь тому я обещаю,
Кто сковать мне может Сампо,
Крышку пеструю украсить,
Взяв конец пера лебедки,
345 Молока коров нетельных
Вместе с шерстью от овечки
И с зерном ячменным вместе».
Вот взнуздала жеребенка,
Запрягла гнедого в сани,
350 Вяйнямёйнена сажает,
Посадила старца в сани,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
«Головы не поднимай ты,
355 Не поглядывай на небо,
Конь покуда не устанет,
Не приблизится уж вечер.
Если голову поднимешь
И на небо поглядишь ты,
360 То тебя беда постигнет
И судьба постигнет злая».
Вот ударил Вяйнямёйнен
По коню и быстро мчится,
Опустил свободно вожжи,
365 Шумно едет по дороге
Из той Похъёлы туманной,
Из суровой Сариолы.
1. По дороге Вяйнямёйнен видит красиво одетую девушку Похъёлы и просит её стать его женой (1–50).
2. Девушка в конце концов соглашается исполнить его желание, если он сделает лодку из кусков веретена и спустит её на воду, совсем к ней не прикасаясь (51–132).
3. Вяйнямёйнен начинает стругать, топором разрубает себе колено и никак не может остановить кровотечение (133–204).
4. Он отправляется искать человека, который знает способ заговаривать кровь, и находит старика, который обещает остановить кровотечение (205–282).
Мрачной Похъёлы красотка,
Красота земли и моря,
На дуге сидит воздушной,
На изгибе круглом неба,
5 В платье чистое одета,
В одеянье белой ткани;
Ткет одежду золотую,
Серебром всю украшает,
Золотой челнок проводит
10 По серебряному берду,
И челнок, жужжа, стремится,
Быстро бегает катушка,
Быстро движется основа
И серебряное бердо
15 При тканье прекрасной девы,
Серебром прилежно ткавшей.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Шумно едет по дороге
Из той Похъёлы туманной,
20 Из суровой Сариолы.
Недалеко он отъехал,
Он промчался лишь немного,
Слышит: вот челнок по берду
Зажужжал над головою.
25 Старец голову приподнял
И взглянул тогда на небо:
Вот стоит дуга на небе,
На дуге сидит девица,
Ткет одежду золотую,
30 Серебром всю украшает.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Останавливает лошадь,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
35 «Ты сойди, девица, в сани,
Ты садись со мною рядом».
И ответ дала девица,
Так сказала и спросила:
«Что же я на этих санках,
40 Что, девица, буду делать?»
Старый, верный Вяйнямёйнен
Так на это отвечает:
«Ты затем сойди, девица,
Ты затем садись на сани,
45 Чтобы с медом печь мне хлебы.
Будешь пиво мне готовить,
На скамье споешь приятно,
У окна ты развлечешься,
В крае Вяйнёлы, на поле,
50 По подворьям Калевалы».
Но девица отвечает,
Говорит слова такие:
«Я пошла на луг цветистый,
На желтеющее поле
55 Вечерком вчера пошла я,
Как уж солнце закатилось.
Вдруг я слышу пенье птички.
Слышу – дрозд поет на ветке,
И поет девичьи думы,
60 Размышления невесты.
Я сказала доброй птичке,
У нее я так спросила:
„Ты скажи мне, милый дроздик,
Спой, чтоб было мне понятно,
65 Как на свете жить приятней,
Как прожить на свете лучше:
У отца ли жить девицей
Или с мужем жить женою?“
Отвечает так синица,
70 Дрозд на ветке так щебечет:
„Летом дни теплы и ясны,
Но теплее жить девице;
Холодно зимой железо,
Холодней жене живется;
75 Дома девушка на воле —
Точно ягодка на поле,
А жена при муже – точно
На цепи сидит собака.
Редко раб увидит ласку,
80 Но жена совсем не видит“».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«То пустое птичье пенье,
И дрозда напевы глупы:
85 Вечно девушка – ребенок,
Только жен лишь уважают.
Ты сойди, девица, в сани,
Ты садись со мною рядом;
Я ведь – муж незаурядный,
90 Богатырь, других не хуже!»
Молвит девушка разумно,
Говорит слова такие:
«Я тебя сочту героем
И тогда признаю мужем,
95 Если ты разрежешь волос,
Но чтоб нож без острия был,
Если ты яйцо завяжешь —
Но чтоб узел не был виден».
Старый, верный Вяйнямёйнен
100 Волос тотчас разрезает,
Но ножом ненавостренным,
Лезвия совсем лишенным;
Завязал яйцо он в узел,
И тот узел не был виден.
105 Просит сесть девицу в сани,
Просит он занять сиденье.
Молвит девушка разумно:
«Я к тебе усядусь в сани,
Если ты обточишь камень,
110 Изо льда жердинки срежешь,
Чтоб не сыпались кусочки,
Чтоб пылинка не слетела».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Не задумался нисколько.
115 Обточил он быстро камень,
Изо льда жердинки сделал,
И не сыпались кусочки,
И пылинка не слетела.
Вновь зовет он деву в сани,
120 Вновь девицу на сиденье.
Молвит девушка разумно,
Говорит слова такие:
«За того я замуж выйду,
Кто мне выстругает лодку
125 Из обломков веретенца,
Из кусков моей катушки;
Пустит на воду ту лодку,
Новый челночок на волны,
Не толкнув ее коленом,
130 Не дотронувшись ладонью,
Не вертя при том рукою
И не расправляя плечи».
Молвил старый Вяйнямёйнен,
Говорил слова такие:
135 «Никого здесь не найдется,
Под небесной этой кровлей,
Кто, как я, построит лодку,
Кто так выстругать сумеет».
Взял обломки веретенца,
140 Взял кусочки от катушки
И спешит построить лодку:
Сто досок соединяет
На горе стальной, огромной,
На скале ее железной.
145 Он выстругивает лодку
И работает прилежно.
День работает, другой день,
Уж работает и третий,
Топором не колет камень,
150 Лезвием скалу не рубит.
Вот на третьи сутки Хийси
Вдруг хватает топорище,
Лезвие хватает Лемпо,
Топорищу придал силы,
155 И топор к скале стремится,
Лезвие несется к камню;
Отскочил топор от камня,
Лезвие вонзилось в тело,
Мужу бедному в колено,
160 В палец на ноге у Вяйнё;
Лемпо режет старцу тело,
Жилы Хийси разрывает,
Кровь тут хлынула потоком,
Потекла со всею силой.
165 Старый, верный Вяйнямёйнен,
Вековечный прорицатель,
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
«Ты, топор остроконечный
170 С лезвием железным, гладким!
Мнил ты, что рубил деревья,
Воевал с косматой елью,
Направлялся к диким соснам,
Враждовал с березой белой, —
175 В миг, когда в меня вонзился,
Разрубил живые жилы».
Начал старец заклинанья,
Говорит и вспоминает
Зол земных происхожденье;
180 Вспомнил каждое он слово.
Одного не вспомнит только:
Заклинаний о железе,
Чтоб на них повязку сделать,
Чтоб замок из них устроить
185 На тяжелые порезы,
На синеющие раны.
Вот ручьями кровь сбегает,
Как поток, стремится шумно,
Покрывает стебли ягод.
190 Залила траву в полянах,
Не осталось ни травинки —
Все покрыто было кровью,
Все залил поток могучий;
Он сбегал, бушуя грозно,
195 С богатырского колена,
С пальца на ноге у Вяйнё.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Лишаи сдирает с камня,
Мох сбирает на болоте,
200 На земле срывает травы,
Чтоб закрыть отверстье злое,
Запереть большую рану;
Но ничто не помогает,
Кровь по-прежнему струится.
205 Удрученный тяжкой болью,
Он еще сильней страдает.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Начинает горько плакать,
Заложил коня поспешно
210 И запряг гнедого в сани,
Сам на них с трудом поднялся,
Поместился на сиденье.
Вот кнутом коня ударил,
О проекте
О подписке